Если следить за начавшимся в конце сентября диалогом между представителями Владимира Путина и Аслана Масхадова по сообщениям российской прессы, то можно получить множество самых разнообразных психических расстройств - от легкого головокружения до глубокой шизофрении. Потому что каждый из эпизодов этой и без того не вполне прозрачной эпопеи сопровождается нагромождением взаимоисключающих сообщений, комментариев, утечек и умозаключений.
Взять хотя бы то заявление Владимира Путина от 24 сентября 2001 года, с которого, собственно говоря, все контакты с представителями Масхадова и начались. Если читать сам текст обращения Путина к чеченцам, то создается впечатление, что российский президент призвал к диалогу тех участников вооруженного конфликта, которые в принципе готовы обсуждать условия прекращения чеченской войны. Если же обратиться к комментариям - да и просто к пересказам путинского заявления в различных новостных лентах - может создаться впечатление, что Путин предъявил чеченским боевикам ультиматум, со сроком исполнения в 72 часа: разоружайтесь, а то... А то что? А ничего. Но "ультиматумом" путинский призыв к переговорам назвали многие российские СМИ и даже официальные лица.
В окружении Масхадова, впрочем, ориентировались не на комментарии, а на сам путинский текст. И, вычитав в нем предложение выделить в течение 72 часов переговорщиков для начала диалога с Кремлем, исполнили предложенное ровно так, как поняли. То есть выделили переговорщика, и процесс пошел. Насколько этот процесс перспективен или успешен - вопрос отдельный, однако смысл парламентерской деятельности достаточно прозрачен. Налицо попытка договориться, разрешить переговорным путем те спорные вопросы, которые Россия уже не первое тысячелетие безуспешно пытается решать путем военным.
Переговорщики встречаются, созваниваются, обмениваются письмами и меморандумами. Деятельность эта, естественно, происходит за закрытыми дверьми, без участия представителей прессы и широкой общественности. Но в российские СМИ то и дело поступают всевозможные утечки, свидетельствующие о том, что диалог с представителями Масхадова невозможен, недопустим, беспредметен, что договариваться не с кем и не о чем, что единственная тема обсуждения - это билет до Куала-Лумпура лично для Аслана Масхадова и т.п. Читая подобные сообщения в первый, второй и третий раз, можно было бы им даже поверить. Но в какой-то момент, на исходе второго месяца закулисных переговоров между Ахмедом Закаевым и Виктором Казанцевым, становится уже окончательно непонятно: зачем они тогда общаются, если нет темы для общения? Зачем договариваются, если им не о чем говорить? Зачем Закаеву дают прилететь в Шереметьево-2 и беседовать там с Казанцевым, если Закаев - никто, и звать его никак, и он никого не представляет, и ничего не контролирует, и вообще непонятно, почему его до сих пор не замочили в сортире...
Все эти непонятности лишь обострились после пресс-конференции Виктора Казанцева, данной им в понедельник в "Интерфаксе" на Маяковской площади. На пресс-конференции Казанцев ухитрился озвучить две взаимоисключающих позиции (в чем ему немало помог бывший муфтий, а ныне глава чеченской администрации Ахмад Кадыров - явно противник любых переговоров с кем бы то ни было, кроме него самого). С одной стороны, Казанцев заявил, что разговаривать дальше с Ахмедом Закаевым бесполезно, что разговоры эти носят чисто "теоретический" характер, и практических результатов принести не могут - даже если по каким-то вопросам стороны смогли достичь взаимопонимания. С другой стороны, Казанцев заявил, что у Масхадова есть шанс, который тот не должен упустить, и шанс этот состоит как раз в тех самых переговорах с Россией, которые от имени чеченского президента вел в воскресенье в Шереметьево-2 Ахмед Закаев...
Если вдуматься, причина столь двусмысленной позиции официального представителя Путина достаточно прозрачна. В российском руководстве явно просматриваются две противоборствующих силы, одна из которых заинтересована как в начале переговоров с "конструктивными силами" в Чечне, так и в успешном завершении этих самых переговоров. Смысл заявления Владимира Путина от 24 сентября заключался, как нам представляется, именно в этом: воевать уже попробовали, давайте попробуем договориться. Казанцев был избран именно для такой попытки. При этом существует другая сторона - которая в любом мирном процессе называется "партией войны" - и эта сторона заинтересована в срыве любых переговорных усилий, в дискредитации переговорщиков, в дезавуировании (через сливы в прессу) любых мирных инициатив, предложенных Кремлем. Очевидно, что силовые ведомства, втянувшие Россию в очередную чеченскую войну обещаниями легкой и безболезненной победы над боевиками, принадлежат именно к "партии войны", и их задача - любой ценой дискредитировать переговорный процесс, начиная с самого путинского приглашения к диалогу. Отсюда - бесчисленные публикации, трактующие это приглашение как ультиматум о сдаче оружия в 72-часовой срок, и неизменно появляющиеся после каждого контакта между Казанцевым и Закаевым сообщения о провале попыток Москвы договориться с представителями Масхадова.
Еще несколько дней назад Виктор Казанцев казался активным сторонником того переговорного процесса, в котором ему отведена роль путинского спецпредставителя. Когда Бислан Гантамиров заявил на прошлой неделе, что "не допустит" переговоров Москвы с представителями Масхадова, Казанцев достаточно грубо и жестко поставил полевого командира на место, заявив журналистам, что вопрос о ведении таких переговоров вообще не находится в компетенции Гантамирова. Отповедь путинского полпреда сторонникам срыва переговоров прозвучала резко и категорично. Однако на пресс-конференции в понедельник Виктор Казанцев пытался угодить уже "и нашим, и вашим" - с одной стороны, высказывая сомнения в осмысленности дальнейших переговоров, а с другой - пытаясь обозначить полную готовность к их продолжению. В результате отчеты разных журналистов, присутствовавших на пресс-конференции Казанцева, отразили скорее их собственное отношение к переговорам, чем позицию представителя российской стороны...
Важно отметить, что двойственное отношение к переговорному процессу - проблема не только российской, но и чеченской стороны. Трудно не согласиться с противниками мирного урегулирования по Чечне, когда они говорят, что ни у Закаева, ни даже у Масхадова нет мандата для ведения переговоров с Кремлем от имени всех сторон, участвующих в конфликте. "Что касается Басаева и Хаттаба, то я не слышал, чтобы они заявляли о готовности сложить оружие", - заявил в интервью "Коммерсанту" спецпредставитель Масхадова, дав тем самым понять: любые договоренности, достигнутые с его участием, вполне могут быть отвергнуты наиболее активными участниками антироссийского сопротивления в Чечне. Закаев тем самым фактически подтвердил самый главный аргумент российских противников переговорного процесса: договориться можно о чем угодно, нет лишь механизма гарантировать соблюдение достигнутых соглашений...
Есть ли шансы у Казанцева и Закаева разрешить мирным путем те проблемы, которые до сих пор не удавалось решить военным противостоянием, покажет время. Очевидно, что и с чеченской, и с российской стороны хватает сил, заинтересованных в провале этих переговоров - и силы эти ни перед чем не остановятся, чтобы закрыть любую лазейку для мирного разрешения существующего военного конфликта.