Лауреатом Нобелевской премии по литературе стал турецкий романист Орхан Памук, равно любимый и ненавидимый на родине и почитаемый на Западе. Его имя мелькало в списках потенциальных кандидатов на награду несколько лет кряду, а в 2006 году букмекеры принимали на него едва ли не самые высокие ставки. И вот 54-летний ироничный эрудит получил самую большую из возможных литературных наград - премию Шведской Королевской академии.
Нобелевский комитет вручил премию Орхану Памуку со следующей формулировкой: автору, "который в поисках меланхолической души родного города нашел новые знаки для обозначения столкновения и переплетения культур". Взаимосвязь Востока и Запада и конфликт двух миров - темы, которые неизменно появляются у писателя во всех его романах и недавней книге мемуаров "Стамбул: город воспоминаний".
Шведской Королевской академии год за годом удается выбирать такого лауреата Нобелевской премии по литературе, чья фигура имела бы большой вес в писательском мире, а также являлась бы неким политическим символом. Так было в 2005 году, когда награду получил знаменитый драматург Гарольд Пинтер, яростный противник военных действий в Ираке, или в 2003-м, когда Нобелевский комитет выбрал южноафриканца Джона Кутзее, "безжалостного критика жестокого рационализма и косметической морали западной цивилизации". Награждение Орхана Памука тоже можно расценить как политический жест: этот писатель символизирует для Запада разумный способ сосуществования с Востоком. Нобелевскую премию ему вручили в момент, когда переговоры между Турцией и Европейским Союзом в очередной раз зашли в тупик, поскольку наследники Великой Порты отказываются признавать геноцидом уничтожение миллиона армян в 1915 году. Памук - один из немногих турок, кто произнес слово "геноцид" применительно к тем событиям вслух. Эта смелость стоила ему немало нервов: его привлекли к суду за оскорбление турецкой нации. Но под давлением Европы процесс был прекращен, а обвинения сняты. Тем не менее, для своих соотечественников правого толка он сделался врагом нации, а для Запада едва не превратился в политического мученика. Памуку, к его чести, удалось сохранить хорошую мину при плохой игре: он не стал ни проклинать свою родину, не взывать к помощи из Европы. Он по-прежнему живет в старом доме своей семьи в стамбульском квартале Нишанташи и пишет романы, не покидая любимого города. Так что, если для Нобелевского комитета премия Памуку, может быть, и является тонким политическим ходом, то для самого писателя награда - скорее, все же признание его литературных заслуг.
Поле битвы с мыслями, словами и историями других
Орхану Памуку как ни одному другому писателю ведом "страх влияния" (определение американского литературоведа Гарольда Блума). Из романа в роман у него кочует тревожная тема - поиск тонкой грани между стилем, заимствованием и одержимостью другим автором. Так, в "Черной книге" один из персонажей иронизирует: "Любой турок, прочитавший с удовольствием западную книгу, которую никто другой не читал, через какое-то время начинает искренне верить, что он не только с удовольствием прочитал, но и написал ее. И начинает презрительно относиться к окружающим не только потому, что они не читали этой книги, но и потому, что они не в состоянии написать так, как написал он". В романе "Меня зовут Красный" художник объясняет своим коллегам, что до конца жизни в поисках индивидуального стиля они будут подражать западным живописцам и именно поэтому они никогда не обретут этот индивидуальный стиль. В повести "Белая крепость" рассказчик-венецианец и его антагонист-турок буквально меняются жизнями, насквозь пропитавшись воспоминаниями и историями другого. Так что неудивительно, что самого Памука постоянно сравнивают то с Хорхе Луисом Борхесом, то с Умберто Эко, то еще с кем-нибудь из столпов постмодернизма. Впрочем, сам он изящно парирует эти сопоставления, называя постмодернизм "журналистским клише".
Всякая книга Памука - это размышление о взаимном прорастании Востока и Запада, видимого в Турции невооруженным глазом. Писатель детально изучает, как былые пышность и величие империи османов растворились со временем в бедности и упадке новой республики. Но созерцательная печаль не отравляет сердце автора, а, напротив, питает его. Не случайно герой романа "Снег" вновь обретает возможность писать стихи только в провинциальном, грустном и холодном Карсе, а в благополучной и теплой Германии он не мог написать ни строчки.
Галип, герой "Черной книги", знает, что "человек может стать самим собой, только рассказывая истории". Умение их придумывать и рассказывать - это и есть писательский дар. Им Орхан Памук наделен в полной мере. И этот дар - универсальный, понятный по обе стороны Босфорского пролива. За тридцать лет в литературе его проза только становилась тоньше и умнее. Памуку всего 54 года, так что его читателей наверняка ждут еще более проницательные и поэтичные книги. И пусть Западу с Востоком никогда не сойтись, но на их стыке выросла литература, понятная и важная обоим мирам.
Юлия Штутина