30 ноября газета "Коммерсант" опубликовала интервью с бизнесменом Олегом Шварцманом. Материал произвел эффект разорвавшейся бомбы - Шварцман излагал принципы "бархатной реприватизации", в которой он якобы представляет интересы государства. Свою точку зрения на скандальное интервью Ленте.ру изложил гендиректор ИД "Коммерсант" Демьян Кудрявцев.
- Как известно, газета "Коммерсант" опубликовала интервью с господином Шварцманом, которое, судя по реакции на него политиков, экспертов и публики, стало сенсацией. В Сети также идет обсуждение скандальных заявлений Шварцмана, выдвигается множество версий произошедшего. Простите, вопрос в лоб: что это было?
Собственно, это вопрос в редакцию, я занимаюсь другой работой, но не буду притворяться, интервью резонансное, так что могу ответить. История необычайно простая: наш корреспондент поехал на конференцию, в которой принимала участие Российская Венчурная компания. Это государственный инструмент по распределению инвестиционных денег, и, разумеется, журналист в рамках этой конференции задавал вопросы тем компаниям и людям, которые выиграли на конкурсе деньги. И, собственно, в начале интервью Шварцмана видно, что это обычное интервью – не важно, хорошее или плохое, - компании, которая занимается венчурными инвестициями, в общем, безобидный деловой текст.
Что произошло с г-ном Шварцманом в процессе интервью, почему он решил изменить и тональность, и направление разговора, мы не знаем. Он был абсолютно трезв, и, насколько я знаю – журналист встречался с ним не один раз: он встречался со Шварцманом тогда в Америке, но потом надо было его фотографировать, визировать интервью в окончательном виде, несмотря на то, что была его аудиозапись, так вот - все эти разы Шварцман подтверждал и подписывал каждую страницу, то есть делал это совершенно сознательно.
С другой стороны, означает ли это, что была попытка подсунуть нам такую информацию сознательно? Мне представляется это маловероятным. Дело в том, сам факт того, что именно у него взяли интервью, является почти случайным. Шварцман не настолько известная фигура, чтобы бы была гарантия, что интервью у него возьмут, а потом и опубликуют. То есть технологически разыграть ситуацию с таким Шварцманом, чтобы он что-то озвучил в пользу одной группы против другой, необычайно сложно.
В моих глазах это человек авантюрного склада, который для зарабатывания денег изобрел себе некую легенду. Эта легенда в какой-то мере соответствует ожиданиям, потому что всем эта история про то, "что сейчас все отберут", "государство давит", "силовики наседают", она на слуху. Такой "сын лейтенанта Шмидта", эпохи "социальной ответственности бизнеса".
- Таким образом, Шварцман сыграл на общественном страхе?
В общем да, но я не имею в виду в этом интервью, я имею в виду - на страхах вообще. Я думаю, что он таким образом общался с бизнесменами и чиновниками, будучи никем — втирался в доверие. И таким образом вошел в партию «Гражданская Сила», и таким же образом попал на конкурс РВК и выиграл его. В какой-то момент легенда стала настолько "рабочей", стала частью его, что Шварцман решил, что если она будет озвучена не клерку или чиновнику, а в газете, это даст ему новый этап полета, как бы новый виток, сделает известным.
Вы можете спросить, мы-то почему это напечатали? Я хочу сказать: представьте себе Хлестакова, который говорит : «Я с Пушкиным на дружеской ноге». Это действительно может сказать любой. Мы напечатали это не потому, что он в интервью говорит про Пушкина, или про Сечина и "Рособоронэкспорт". Мы напечатали это интервью, потому что человек, который так разговаривает, так себя ведет, при этом является кандидатом в Государственную Думу от правой партии, которую склонны воспринимать всерьез, при этом выигрывает тендерные деньги от государства и так далее. Ничего интересного нет в самом Хлестакове, и никто не подумает, что цитата из Хлестакова обижает Пушкина. Но вот когда Хлестаков получает от городничего и купцов подношения - вот тогда эта история становится интересной для газеты.
- А была ли реакция со стороны владельца газеты?
Мне звонили самые разные читатели, в том числе и высокопоставленные - кто-то шутил, кто-то задавал вопросы, кто-то просил пояснений, за подробностями звонили коллеги. В этом же смысле позвонил и Алишер Усманов, который выразил удивление, почему такому человеку предоставили возможность высказаться в таком формате и в таком объеме. Я ответил точно то, что ответил вам, но он ясно дал понять, что расстроен. Разговор не носил акционерно-административного характера, это вообще его первый звонок по поводу какой-либо публикации. Ему кажется, что мы несколько снизили формат рубрики, в которой обычно выступают ведущие менеджеры и ньюсмейкеры, дали повод для спекуляций и кривотолков, которые могут повредить бизнесу газеты.
- Ъ в очередной раз обошел всех, выдав информационную бомбу года. Вы рассматриваете эту публикацию в этом ключе, предполагаете, что она затмит большинство медийных событий?
К сожалению, да. Но я надеюсь, что все-таки более важные события и публикации впереди: событием станут выборы, новый президент, новая дума, новый расклад сил.
- Не стоит ли после этих событий сделать серию публикаций о том, как и какие люди приходят во власть и получают доступ к государственным деньгам?
С одной стороны - стоит, наверное. С другой стороны - это вопрос к редакции, а не к дирекции. Кроме того, мы не можем просто начать разговор о чем-то, мы не публицистическая газета. Нам нужен информационный повод, факт. Посмотрим, кто войдет в какие списки, кто выиграет следующие конкурсы. Тогда мы будем понимать, о чем разговаривать с читателем.
- Последний вопрос - интервью было взято в первой половине ноября, а опубликовано только сейчас, почему?
Интервью и правда было взято пару недель назад. Публикация его в пятницу не связана с выборами, это техническая задержка. Пока журналист вернулся из Америки, пока герой вернулся из поездок, потом он довольно долго визировал материалы в полном виде, еще его нужно было сфотографировать. В ту минуту, как материал был полностью готов - мы его и поставили, но попало это уже в выборный контекст. Я, впрочем, понимаю, что теперь в это мало кто поверит.