Общественное дело рождения детей Новости о нравах Древней Спарты

Греческий антрополог Теодорос Пициос, профессор Афинского университета, объявил о том, что спартанцы в древности не практиковали убийства новорожденных младенцев с явными пороками развития. К такому выводу он пришел, изучая человеческие останки из ущелья близ горы Тайгет: там были найдены только скелеты взрослых мужчин.

Античные авторы писали о том, что хилых детей жители Лакедемона сбрасывали в Апофеты (Апотеты, "место отказа"), расщелину у подножия Тайгета. Однако на каком основании Пициос утверждает, что он изучил останки именно из этого места, из сообщения France Presse понять невозможно. Антрополог заметил, что, с его точки зрения, практика инфантицида (детоубийства) в Спарте известна нам по "редким, поздним и неточным" источникам. Однако, по крайней мере, один из этих источников был и остается одним из самых популярных до сих пор античных текстов. Это - "Сравнительные жизнеописания" Плутарха (I век нашей эры).

В биографии Ликурга, лаконского законодателя, Плутарх сообщает о домашних нравах раннеклассической (по нынешнем меркам) Спарты.

Считая воспитание высшею и лучшею задачей для законодателя, он [Ликург] приступил к осуществлению своих планов издалека и прежде всего обратил внимание на брак и рождение детей…

Девушки должны были для укрепления тела бегать, бороться, бросать диск, кидать копья, чтобы их будущие дети были крепки телом в самом чреве их здоровой матери, чтобы их развитие было правильно и чтобы сами матери могли разрешаться от бремени удачно и легко благодаря крепости своего тела. Он запретил им баловать себя, сидеть дома и вести изнеженный образ жизни. Они, как и мальчики, должны были являться во время торжественных процессий без платья и плясать и петь на некоторых праздниках в присутствии и на виду у молодых людей. Они имели право смеяться над кем угодно, ловко пользуясь его ошибкой, с другой стороны, прославлять в песнях тех, кто того заслуживал, и возбуждать в молодежи горячее соревнование и честолюбие… Кроме того, женщине внушался благородный образ мыслей, сознание, что и она может приобщиться к доблести и почету.

Воспитание ребенка не зависело от воли отца, - он приносил его в "лесху", место, где сидели старшие члены филы, которые осматривали ребенка. Если он оказывался крепким и здоровым, его отдавали кормить отцу, выделив ему при этом один из девяти земельных участков, но слабых и уродливых детей кидали в "апотеты", пропасть возле Тайгета. В их глазах жизнь новорожденного была так же бесполезна ему самому, как и государству, если он был слаб, хил телом при самом рождении, вследствие чего женщины для испытания здоровья новорожденного мыли его не в воде, а в вине, - говорят, эпилептики и вообще болезненные дети от крепкого вина погибают, здоровые же становятся от него еще более крепкими и сильными.

Кормилицы ходили за ними очень внимательно и прекрасно знали свое дело. Они не пеленали детей, давали полную свободу их членам и всему вообще телу, приучали их не есть много, не быть разборчивыми в пище, не бояться в темноте или не пугаться, оставшись одни, не капризничать и не плакать.

Все дети, которым только исполнилось семь лет, собирались вместе и делились на отряды, "агелы". Они жили и ели вместе и приучались играть и проводить время друг с другом. Начальником "агелы" становился тот, кто оказывался понятливее других и более смелым в гимнастических упражнениях. Остальным следовало брать с него пример, исполнять его приказания и беспрекословно подвергаться от него наказанию, так что школа эта была школой послушания. Старики смотрели за играми детей и нередко нарочно доводили до драки, ссорили их, причем прекрасно узнавали характер каждого - храбр ли он и не побежит ли с поля битвы. Чтению и письму они учились, но по необходимости, остальное же их воспитание преследовало одну цель: беспрекословное послушание, выносливость и науку побеждать.

Плутарх в своем тексте ссылается на философа Платона (427-347 года до нашей эры), который тоже подробно писал о благоразумном, с его точки зрения, устройстве семьи и брака. Сам Платон не упоминает Спарту как прообраз для своей тоталитарной (опять таки, по нынешним меркам) модели общества, но большинство интерпретаторов сходятся в том, что именно Лакония послужила философу источником вдохновения. В "Государстве" Платон, убежденный сторонник идеи, что рождение детей есть дело общественное, предлагает следующее.

Лучшие мужчины должны большей частью соединяться с лучшими женщинами, а худшие, напротив, с самыми худшими и что потомство лучших мужчин и женщин следует воспитывать, а потомство худших - нет, раз наше небольшое стадо должно быть самым отборным… Надо будет установить законом какие-то празднества, на которых мы будем сводить вместе девушек и юношей, достигших брачного возраста... Определить количество браков мы предоставим правителям… Жеребьевку надо, я думаю, подстроить как-нибудь так, чтобы при каждом заключении брака человек из числа негодных винил бы во всем судьбу, а не правителей… А юношей, отличившихся на войне или как-либо иначе, надо удостаивать почестей и наград и предоставлять им более широкую возможность сходиться с женщинами, чтобы таким образом ими было зачато как можно больше младенцев.

Все рождающееся потомство сразу же поступает в распоряжение особо для этого поставленных должностных лиц, все равно мужчин или женщин, или и тех и других, - ведь занятие должностей одинаково и для женщин, и для мужчин… Взяв младенцев, родившихся от хороших родителей, эти лица отнесут их в ясли к кормилицам, живущим отдельно в какой-нибудь части города. А младенцев, родившихся от худших родителей или хотя бы от обладающих телесными недостатками, они укроют, как положено в недоступном, тайном месте...

Когда же и женщины и мужчины выйдут из возраста, назначенного для произведения потомства, я думаю, мы предоставим мужчинам свободно сходиться с кем угодно, кроме дочери, матери, дочерей дочери и старших родственниц со стороны матери; женщинам же - со всеми, кроме сыновей, отца, и их младших и старших родственников. Но хотя мы и разрешим все это, они должны особенно стараться, чтобы ни один зародыш не вышел на свет, а если уж они будут вынуждены к этому обстоятельствами и ребенок родится, пусть распорядятся с ним так, чтобы его не пришлось выращивать.

О практике детоубийства в Древней Греции мы знаем также от Полибия и других авторов. Но в современной науке проблема инфантицида в древности остается крайне дискуссионной. Ученые усердно ломают копья по этому вопросу последние лет тридцать. Так, античницы-феминистки настаивают на том, что греки отказывались выращивать дочерей и оставляли их умирать (тому есть аналоги в других регионах мира, в том числе в Китае). Демографы, располагающие статистикой по естественной смертности в Средние века, уверены, что никакой необходимости в детоубийстве не было: младенцы и так умирали с пугающей частотой, и нет оснований считать, что в Древней Греции ситуация с охраной здоровья матерей и детей была принципиально лучше, чем, например, в Европе X-XVI веков. Археологи, единственные, кто обязан предъявлять материальные свидетельства своих концепций, не имеют единой позиции по проблеме инфантицида, поскольку не располагают сколько-нибудь убедительными доказательствами. Например, можно допустить, что убитых или попросту оставленных без ухода новорожденных не хоронили на общих кладбищах. Но как доказать это или обратное? Никак. Так что пока упомянутый в начале этой статьи Теодорос Пициос не опубликует свои выкладки относительно идентификации спартанских Апофет, все желающие могут продолжать считать педагогические и евгенические теории спартанцев ужасными или прекрасными: кому что нравится.