Всего одного дня не хватило Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву для того, чтобы выйти из следственного изолятора, где они уже больше года находятся в рамках слушаний по уголовному делу о хищении нефти и отмывании денег. Впрочем, даже если бы суд не продлил срок их ареста, обвиняемые на свободу все равно бы не попали: на обоих "висит" еще первое уголовное дело, по которому им предстоит отбывать наказание до 2011 года. Тем не менее, даже если бы их отправили обратно по колониям, защита бизнесменов могла рассматривать это как победу над системой, для которой, как выяснилось в ходе суда, не существует ни закона, ни логики.
Если бы гособвинение по второму уголовному делу Ходорковского и Лебедева по каким-нибудь удивительным причинам забыло бы подать ходатайство о продлении срока их ареста, то в понедельник, 17 мая, завершился бы один из самых абсурдных процессов в новейшей истории России. Однако и прокурор не забыл, и судья не увидел причин не оставить опальных бизнесменов за решеткой еще на три месяца (видимо, при тюремном "стаже" в семь лет это, право, такая мелочь) - поэтому спектакль под названием "Хамовнический процесс" продлится еще как минимум до 17 августа.
То, что этот суд является именно спектаклем - не банальный журналистский оборот, затасканный самыми разными СМИ. Каждое заседание по этому делу - неповторимое представление, с узнаваемой труппой, редкими статистами и многочисленными зрителями, устраивающими аншлаг (посетить суд может каждый, причем бесплатно). И конечно же, как у всякого спектакля, есть у этого процесса и свой режиссер - о нем постоянно шушукаются в антрактах, но он настолько скромный, что сам в зрительный зал никогда не приходит.
С недавних пор в процессе над Ходорковским появилось еще одно обязательное условие хорошо поставленного спектакля - реквизит, в роли которого выступили две банки с нефтью, принесенные адвокатами Ходорковского на одно из заседаний.
Впрочем, обо всем по порядку.
После того как на суде закончился сюрреалистичный допрос свидетелей, запомнившийся, например, тем, что некоторые из них вообще не понимали, о чем их спрашивает человек в прокурорской форме, началась самая интересная стадия процесса - суд заслушивал показания самого Михаила Ходорковского. Бывший президент ЮКОСа отвечал на вопросы почти месяц - с 6 по 30 апреля, что заняло целых 15 заседаний. Все это время Ходорковский безуспешно пытался доказать бессвязность позиции стороны обвинения, которая путала термины, пыталась приписать ему сверхспособности и едва не "пришила" третье уголовное дело.
С самого начала Ходорковский заявил, что его обвиняют в хищении нефти, не предоставив при этом никаких доказательств того, что некая нефть действительно пропала. Для самых "понятливых" (защита Ходорковского всегда была невысокого мнения о способностях прокурора Валерия Лахтина) адвокаты поставили перед судом две банки - одну с товарной нефтью (такая поступает потребителю), а другую со скважинной жидкостью (именно ее добывают нефтяники). Эти субстанции не только называются по разному, но и выглядят непохоже - одна густая и черная, другая мутная и расслаивающаяся. По мнению Ходорковского, один вид содержимого банок должен показать абсурдность утверждения о том, что он чуть ли не из скважин украл 350 миллионов тонн нефти.
Валерий Лахтин. Фото Юрия Тимофеева, "Радио Свобода"
Lenta.ru
Да и сам термин "кража" у Ходорковского неизменно вызывал протест - по его словам, все права на нефть, которую, как считает следствие, он украл у "дочек" ЮКОСа "Самаранефтегаза", "Юганскнефтегаза" и "Томскнефти ВНК", просто перешли к головной компании. Более того, вся эта нефть сдавалась в "Транснефть", откуда украсть исключительно юкосовскую нефть невозможно (в трубе нефть смешивается с продукцией других компаний). "Транснефть", кстати, о хищении 350 миллионов тонн нефти из своей трубы никогда не заявляла.
На судью Виктора Данилкина, впрочем, эта инсталляция никакого впечатления не произвела, - он потребовал немедленно вынести банки с нефтью из зала заседаний, а то ведь и жидкость легко воспламеняется, и народу в помещении много, да и дверь всего одна. Тогда Ходорковский предложил прокурору Лахтину второй эксперимент - попробовать изъять из бутылки с водой немного жидкости так, как это описано в обвинительном заключении: при помощи заключения фиктивных договоров. Лахтин в эксперименте, достойном Гарри Гудини, участвовать отказался.
Ходорковский тем временем отбивался от обвинений в отмывании преступных доходов. По его словам, любое движение средств от продажи нефти фиксировалось казначейством ЮКОСа, о чем регулярно докладывалось совету директоров и всем акционерам. При этом, по утверждению Ходорковского, ни разу никакие суммы в бытность его президентом компании у нее не пропадали. Он даже предложил сравнить выручку ЮКОСа от продажи нефти с выручкой других нефтяных компаний, которые, как рассказал Ходорковский, были сопоставимы.
"Сами подумайте, выручка совпала, расходы стороной обвинения не отрицаются, прибыль совпала, а вся нефть, с точки зрения обвинения, похищена. Мне почему-то на ум в этом случае всегда приходят зеленые человечки!", - воскликнул Ходорковский под смех в зале.
Еще больше публика, наверное, хохотала, когда адвокаты Ходорковского заявили утопичное ходатайство о вызове в суд на допрос в качестве свидетеля Владимира Путина. Несмотря на весь ужас, который неизменно возникает в глазах судей при упоминании одних только фамилий высокопоставленных госчиновников, защита бизнесмена настаивала, что Путин был в курсе дел ЮКОСа, поскольку именно ему Ходорковский докладывал о состоянии дел в компании. По мнению самого обвиняемого, Путин несет ровно такую же ответственность за похищение нефти, якобы украденной Ходорковским, как и сам Ходорковский. И уж если судья заранее знает, что Путин этим похищением не руководил, то откуда бы ему знать, что им руководил Ходорковский - доказательств этого у следствия нет.
Вообще, в ходе дачи показаний Ходорковским бывший олигарх говорил много и с удовольствием, перемежая свою речь фразами вроде "уважаемая сторона обвинения", "сами-то поняли, что написали?", "еще раз объясняю". Платон Лебедев, сидевший вместе с Ходорковским в одном "аквариуме", все это время отрешенно посмеивался, лишь пару раз сорвавшись на прокурора.
Венчал этот театр одного актера имени МБХ допрос, который Ходорковский устроил сам себе на одном из заседаний (не надеясь уже на адекватность вопросов гособвинения). За несколько минут бизнесмен на пальцах объяснил принцип работы ЮКОСа, механизм формирования цен на нефтяном рынке России, а также некоторые термины, никак не дававшиеся старательным прокурору Лахтину и следователю Салавату Каримову.
После этого "небезынтересного зрелища" в дело снова вступил Валерий Лахтин, у которого к подсудимому оказалась "масса вопросов". Свою заинтересованность в разговоре с подсудимым прокурор мотивировал тем, что тот-де большую часть времени говорил о том, что и доказывать-то не надо. И тут же начал задавать вопросы, никак к нынешнему процессу не относящиеся (что заставило некоторые "горячие головы" говорить о наличии "дела Ходорковского номер три").
В частности, Лахтина весьма интересовала история покупки ЮКОСа в середине 1990-х годов: чья была идея выкупить компанию (по воспоминаниям Ходорковского, идея исходила из аппарата правительства, но узнал он о ней от вице-премьера Владимира Потанина), кто были покупателями (Ходорковский, Лебедев, Леонид Невзлин, Владимир Дубов и еще 7 человек), а также что это была за сделка (management buyout). После такого весьма обстоятельного допроса Ходорковский было уточнил, что все сделки были законными и никто их не оспаривал, но обвинение это особо не заинтересовало.
Зато его весьма заинтересовала темная сторона личностей Ходорковского и Лебедева - иначе и не скажешь, судя по той картине, которую Лахтин нарисовал судье в своем ходатайстве на продление срока ареста бизнесменов. По мнению прокурора, "наглые и дерзкие преступления, совершенные Ходорковским и Лебедевым, подрывают экономику государства, которая является основой стабильности и безопасности государства и общества". Более того, Лахтин усмотрел в их действиях дискредитацию бизнес-сообщества России (умолчав при этом, какую роль в дискредитации российской правовой системы сыграл данный процесс).
Сами подсудимые настаивали, что это ходатайство противозаконно, поскольку совсем недавно был принят закон, разрешающий заключать под стражу обвиняемых по "экономическим" статьям лишь в исключительных случаях. Попытались даже воззвать к святому - "правовому нигилизму", который без стеснения демонстрирует прокуратура, а также упомянули ее политическую заинтересованность, о которой, впрочем, уже сказано столько, что и повторять совестно.
Стоит ли говорить, что все доводы стороны защиты уперлись в стальное правосудие Виктора Данилкина, который в очередной раз отвесил низкий поклон гособвинению. Очевидно, что после этого даже самые отпетые правовые оптимисты перестали питать какие-либо надежды относительно будущего Ходорковского. После того как все титанические усилия бывшего главы ЮКОСа хоть как-то направить этот суд в рамки разумного пошли прахом, стало окончательно понятно - это даже не театр. Это цирк какой-то.