В номере "НГ-Наука" (приложение к "Независимой газете") от 26 мая вышла статья "В начале было 'Слово'", посвященная "Слову о полку Игореве". Ее автор - Александр Портнов, доктор довольно неожиданных для такой темы наук - геолого-минералогических. Лента.Ру для примера разбирает этот характерный образчик гуманитарной лженауки.
До сих пор профессор Александр Портнов писал (если, конечно, считать только публицистические выступления для широкой публики) все больше об "урановой проблеме", о "трагедии уральской платины" и о жизни на Марсе. Однажды, например, он утверждал: "Гипотеза о недавней гибели жизни на Марсе, высказанная мной еще в 1992 году, получила реальное подтверждение сенсационными находками самоходного робота "Спирит" в кратере Гусева".
Теперь геолог-минералог Портнов обратился к "Слову о полку Игореве". Очень вероятно, он весьма квалифицированный геолог-минералог, автор этих строк не берется об этом судить, не имея профильного образования. Но вот о его исторических и филологических изысканиях автор судить берется. Статья, занимающая целую полосу в "Независимой газете", представляет собой пример вопиющего невежества и дилетантизма.
Портнов провозглашает автором величайшего и самого загадочного произведения древнерусской литературы его же главного героя - князя Игоря Святославича Новгород-Северского. Само по себе это еще не невежество и не дилетантизм, они - в доказательной части его статьи. Или в той, которую он считает доказательной.
Прежде всего - о самой этой теории. Она далеко не нова, и Портнов указывает имя ее автора. Это Николай Васильевич Шарлемань, высказавший свою гипотезу об авторстве "Слова" в 1952 году. Профессиональный зоолог Шарлемань в 1930-е годы на основании фресок Софии Киевской реконструировал животный мир Киевской Руси, а в 40-50-е годы подробно исследовал те многочисленные поэтические места "Слова о полку Игореве", в которых называются и описываются животные. На основании этих описаний он смог уточнить хронологию и географию похода Игоря Святославича (в частности, указал, что, судя по поведению птиц во время бегства князя из половецкого плена, дело происходило в начале лета, что подтверждается и другими источниками).
"Слово о полку Игореве" содержит описание неудачного похода новгород-северского князя Игоря Святославича против половцев в 1185 году. Написано, по всей вероятности, "по горячим следам", в конце XII века. Список (предположительно, XVI века) был обнаружен в библиотеке Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле. Этот монастырь был упразднен указом Екатерины II в 1787 году, после чего богатая монастырская библиотека осталась на попечении последнего его архимандрита Иоиля (Быковского). Находясь в стесненных финансовых обстоятельствах, Иоиль продал несколько древних рукописей, в том числе и список "Слова", знаменитому коллекционеру графу Алексею Мусину-Пушкину. Расшифровку и первое издание "Слова" (1800 год) готовили по просьбе Мусина-Пушкина крупнейшие знатоки древнерусской словесности и палеографии - Николай Бантыш-Каменский и Алексей Малиновский. Одним из первых исследователей "Слова" был Николай Карамзин (он же, по-видимому, составил первое сообщение в печати об открытии "Слова", датируемое 1797 годом). Оригинальный список погиб в московском пожаре 1812 года. Кроме издания 1800 года, сохранилась копия, сделанная в 1795 году для Екатерины II (впервые издана в 1864 году).
Однако зоолог Шарлемань не остановился на этих ценнейших замечаниях и решил раскрыть самую интригующую загадку "Слова" - загадку авторства. Его логика была проста: автор пишет о походе, битве с половцами, бегстве Игоря из плена как очевидец, а единственный персонаж "Слова", который участвует во всех описываемых событиях, - это сам Игорь Святославич.
Через тридцать с лишним лет после Шарлеманя аналогичную теорию высказал писатель и большой знаток "Слова" Владимир Алексеевич Чивилихин (ко всему прочему, большой патриот Черниговской земли, которой он и приписывает с излишней, по мнению многих исследователей, уверенностью честь быть родиной "Слова"). Особое внимание Чивилихин обратил на глубочайшие познания автора в ратном и охотничьем деле, в оружии и доспехах, а также его "братское" отношение к князьям. Развивая мысль академика Бориса Рыбакова о том, что автору "Слова" нужно было быть "социально неуязвимым", чтобы позволять себе в тексте столь откровенное язычество без признаков почтения к христианству, Чивилихин приходит к тому же выводу, что и Шарлемань: "Слово" написал сам Игорь Святославич. (Рыбаков помещал автора чуть ниже в социальной иерархии, отождествляя его с киевским летописцем боярином Петром Бориславичем. Впрочем, этот выдающийся историк, во многих других случаях склонный к горячности и безапелляционности, всячески подчеркивал исключительно гипотетический характер своих построений, касающихся авторства "Слова".)
На выступление Чивилихина обстоятельно ответил один из крупнейших специалистов по "Слову", ленинградский филолог Лев Александрович Дмитриев. Он отметил, что, во-первых, князь не стал бы называть других князей "князьями" или "господами", а во-вторых, не стал бы так лирически-эмоционально писать о самом себе. Указав на множество других ошибок и нестыковок в концепции Шарлеманя-Чивилихина, Дмитриев пришел к выводу, что версия о том, что "Слово" написал князь Игорь, несостоятельна.
А теперь вернемся к тому, с чего начали - к статье доктора геолого-минералогических наук Портнова в "Независимой газете". Выступления Николая Васильевича Шарлеманя и Владимира Алексеевича Чивилихина были основаны на многолетнем изучении "Слова" и блестящем знакомстве с весьма обширной литературой по теме. Они были проникнуты академической скромностью и если не сомнением в своей правоте, то, по меньшей мере, подчеркнутой корректностью по отношению к другим исследователям.
Сразу после выхода первого издания "Слова" (1800 год) поползли слухи, что оно - подделка, созданная "кружком" Мусина-Пушкина (то есть теми же Бантыш-Каменским, Малиновским, а может, и Карамзиным как одним из первых "посвященных"). Это было бы вполне в духе времени, когда многие еще верили в подлинность поэм Оссиана (сочинений шотландца Джеймса Макферсона, изданных под видом переводов произведений легендарного кельтского барда III века). Уже в ХХ веке два знаменитых историка, Андре Мазон и Александр Зимин, выдвинули гипотезу, что фальсификатором был архимандрит Иоиль (Быковский), сумевший обмануть и Мусина-Пушкина, и Бантыш-Каменского, и Малиновского, и Карамзина. Фактологическим источником Иоиля Зимин считал Ипатьевскую летопись, а стилистическим - "Задонщину", написанную, вероятно священником боярского происхождения Софронием Рязанцем в конце XIV - первой половине XV века. По традиционной версии, более поздняя "Задонщина" является подражанием (причем не слишком удачным) более раннему "Слову о полку Игореве". Версию Мазона опроверг в 1948 году лингвист Роман Якобсон. Зимину же в 60-е годы попросту запретили публиковать свои соображения по политическим мотивам. Тему подлинности "Слова о полку Игорева" можно считать закрытой с 2004 года, когда лингвист Андрей Анатольевич Зализняк по итогам подробнейшего исследования пришел к выводу, что человек XVIII века просто не мог знать о древнерусской литературе и языке достаточно, чтобы создать столь качественную подделку. Кроме того, не теряет своей актуальности комментарий Александра Пушкина в защиту подлинности "Слова": "Кто из наших писателей в XVIII веке мог иметь на то довольно таланта?.."
У Портнова дураками и недотепами оказываются все предыдущие исследователи "Слова", начиная с Мусина-Пушкина и его "кружка". По мнению новоявленного археографа (и бывшего исследователя марсианской жизни), они были неправы, приняв за заглавие первые строки рукописи: "Слово о плъку Игоревѣ, Игоря сына Святъславля, внука Ольгова". "Достаточно поставить всего лишь одну точку, чтобы смысл первых слов поэмы стал совершенно иным, - провозглашает Портнов, - в нем четко обозначились, во-первых, название произведения и, во-вторых, имя автора - в родительном падеже". То, что издатели вместо точки поставили запятую, Портнов в разных местах называет то "исторически сложившимся недоразумением", то "трагической ошибкой".
По утверждению Портнова, "именно так, в такой непреложной последовательности написаны многочисленные средневековые русские произведения". В пример, в частности, приводится "Хождение за три моря" Афанасия Никитина. Позвольте, невольно хочется тут сказать, но ведь рукопись "Хождения" начинается совсем иначе: "За молитву святыхъ отець наших, Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, раба своего грѣшнаго Афонасъя Микитина сына. Се написах свое грѣшное хожение за три моря...". Другой пример Портнова - "Поучение" Владимира Мономаха. Его зачин тоже построен совершенно иначе: "Азъ худый дѣдомъ своимъ Ярославомъ, благословленымъ, славнымъ, нареченый въ крещении Василий, русьскымь именемь Володимиръ, отцемь възлюбленымь и матерью своею Мьномахы... и хрестьяных людий дѣля, колико бо сблюдъ по милости своей и по отни молитвѣ от всѣх бѣдъ! Сѣдя на санех, помыслих в души своей и похвалих Бога, иже мя сихъ дневъ грѣшнаго допровади. Да дѣти мои, или инъ кто, слышавъ сю грамотицю, не посмѣйтеся, но емуже люба дѣтий моихъ, а приметь è в сердце свое, и не лѣнитися начнеть, такоже и тружатися". И это все не говоря о том, что мы, строго говоря, вообще не знаем, что было в оригинальной рукописи и не прибавлено ли заглавие позднейшим переписчиком.
Дальнейшая аргументация выдающегося тезиса о том, что автор "Слова" самолично подписался в заглавии, сводится у Портнова к двукратному восклицанию "совершенно очевидно", а прочие доказательства княжеского происхождения автора позаимствованы главным образом у Шарлеманя и Чивилихина (причем последний ни разу не назван по имени). И все это - с характерной безапелляционностью и захлебывающимся пафосом безнадежного дилетанта, не имеющего представления ни о стилистике, ни о синтаксисе, ни о других трудных лингвистических и филологических словах.
Особого восхищения достоин следующий пассаж из пятой главки статьи Портнова: "Странная закономерность, но в отличие от профессиональных ученых любители и знатоки поэмы интуитивно ощущали, что ни летописец, ни поп, ни боярин, ни дружинник, ни половецкий гений, ни даже представитель крестьянства как передового класса - никто, кроме князя, ответственного за гибель своей дружины, измученного совестью и чувством личного позора, не в силах создать подобный текст. Кстати, именно опера "Князь Игорь" точно передает дух поэмы, где вершина - ария князя Игоря, исполненная горечи, раскаяния и покаяния. Эти чувства как бы остаются за пределами мышления наших ученых, историков и филологов...
Конечно, по одному лишь тексту авторство точно установить трудно. Представьте, что в наше время на чердаке старинной усадьбы найдена старая грязная тетрадь, а в ней какая-то поэма без имени автора под названием "Пьснь про царя Ивана Васильевича, молодаго опричника и удалаго купца Калашникова". Какой филолог решится утверждать, что автор - Михаил Юрьевич Лермонтов? Нет аналогов этой поэмы в его творчестве!"
Пожалуй, непросто будет подыскать в нашей периодике за последние пару лет более чистый образец агрессивного невежества, да к тому же такого дилетантского презрения к профессионалам. К сведению геологов, минералогов и представителей других нефилологических специальностей: современные методики атрибуции текста позволили бы определить авторство гипотетической неподписанной "Песни про купца Калашникова" в весьма сжатые сроки (это вопрос дней, а не недель и не месяцев) с вероятностью, близкой к 100-процентной.
Можно понять молчание историков и филологов: отвечать на подобное хамство невежды и дилетанта - ниже достоинства ученого. Однако и оставлять подобные выходки вовсе без ответа тоже нельзя. Во-первых, авторитет науки и так достаточно подорван, чтобы и дальше спускать с рук невеждам и дилетантам их нападки на профессионалов. Во-вторых, подобные агрессивные дилетанты редко останавливаются на своих исторических "открытиях" - ни один из них, кажется, еще не удержался от того, чтобы сделать из них более или менее зловредные идеологические выводы (взять хоть тех же Валерия Чудинова и Анатолия Фоменко, при всем уважении к математическим заслугам последнего). И наконец в-третьих, кое-кто ведь может воспринять все эти построения всерьез.
Лента.Ру обратилась в редакцию "НГ-Наука" с вопросом, соответствует ли политике издания публикация материалов, содержащих, мягко говоря, спорные научные утверждения, без комментариев профессионалов. Мы ждали ответа пять дней. Не дождались.
Артем Ефимов