Закрытие чеченской газеты "Путь Кадырова" стало, пожалуй, самой громкой новостью после пресс-конференции Владимира Путина. Главный редактор издания Билхис Дудаева была единственной журналисткой из Чечни, задавшей вопросы президенту. Когда Дудаева назвала свое издание, в зале послышались смешки. Однако Путин осадил смеявшихся журналистов, заявив, что газета названа в честь первого президента Чечни Ахмата Кадырова, погибшего в результате теракта. После пресс-конференции администрация Итум-Калинского района Чечни (учредитель "Пути Кадырова") решила закрыть издание. Глава республики Рамзан Кадыров заявил, что называть так газету без согласования с семьей было неэтично. Вопросы Дудаевой президенту Кадыров посчитал "провокационными".
"Лента.ру" поговорила с Билхис Дудаевой перед ее возвращением в Чечню. Журналистка рассказала об обстоятельствах создания газеты и возможных причинах ее закрытия, а также объяснила, почему жить в Чечне стало хорошо и почему свобода слова существует только на бумаге.
"Лента.ру": Как вы узнали о закрытии газеты?
Билхис Дудаева: О закрытии я узнала из телефонных звонков от коллег. У нас здесь не работает интернет, и у меня нет возможности посмотреть даже, что происходит.
Кадыров заявил, что неэтично было называть газету "Путь Кадырова", не согласовывая название с семьей. Действительно название никак с ним не обсуждалось и он никогда его раньше не слышал?
Мы же напрямую не связываемся с Кадыровым. Раньше была такая возможность, когда я работала на телевидении, была заместителем председателя ЧГТРК: он приходил ко мне, мы чаи распивали. Мы отслеживали каждый его шаг, освещали его деятельность, дома у него записывали интервью. Сейчас все поменялось: Рамзан стал главой республики, доступа к нему никакого нет.
Я ушла с телевидения по состоянию здоровья, мне надо было поменять работу на более спокойную. Я все время думала, как бы увековечить память отца [Рамзана - Ахмата Кадырова], это для меня было очень важно, я очень дорожила дружбой с ним. Как-то мы поехали к Амхату Каримову, тогдашнему главе Итум-Калинского района, и он предложил нам открыть у них газету. Я предложила ему название "Путь Кадырова" - на чеченском это звучит очень хорошо. Его это очень заинтересовало, но он сказал, что надо спросить согласия у Кадырова. Я говорю - это уже ваши дела, если вы все эти моменты решите, тогда мы готовы, у нас есть коллектив, опытные газетчики. И когда нам разрешили выпуск первого номера, мы уже не стали вдаваться в подробности договоренностей.
Первый номер вышел в июле [2011 года], а в августе был день рождения Ахмат-Хаджи Кадырова, и мы как раз подготовили к нему мероприятие и в тот же день провели презентацию газеты. Мы тогда письменно обращались и к Магомадову Леме - это бывший вице-премьер правительства; он тоже обещал, что встретится с Кадыровым. Вроде бы никаких придирок к нам не было: мы работали, освещали жизнь района, деятельность руководства республики. Эта газета была востребована, ее ждали.
Судя по вчерашней реакции Владимира Путина, он слышал про вашу газету, знал, в честь кого она названа.
Да, знал. Я даже удивилась.
Может ли быть такое, что глава республики не знал о существовании районной газеты, о которой знал президент страны?
Не думаю. Тем более, в прошлом сентябре я брала у Кадырова интервью в Итум-Калинском районе. Я представилась редактором газеты "Путь Кадырова", у меня в руках даже был номер газеты.
С чем, как вам кажется, тогда связана такая реакция Кадырова? Он назвал ваш вопрос Путину провокационным, хотя провокационного в нем мало.
Да там никакой провокации не было. Мне кажется, его оскорбили смешки в первых рядах, это была просто обида на реакцию зала. Я сама на это не обратила внимания даже, я же была где-то сзади. Только после замечания Путина мне стало ясно, что кто-то насмехается. Но мы же знаем, какие люди журналисты - они все разные.
Нормальным ли вам кажется такое положение дел, при котором из-за одного вопроса владелец газеты - администрация района - может запросто закрыть целое издание? Напоминает какое-то крепостное право.
Да. Мне кажется, что это ненормально. Я звонила главе администрации района, но он пока не отвечает. Не знаю, кто повлиял и как, но я думаю, что там было несамостоятельное решение.
У вас большой опыт работы в чеченской журналистике. Были в вашей практике подобные случаи? Вы все-таки много лет работали в чеченских СМИ, занимали важные посты.
Все бывает, конечно. Честно говоря, я ожидала совсем другого исхода после вчерашнего разговора, тем более что я же ничего плохого не сказала. Я говорила, что Чечня - это зона мира, благополучия, социально-экономического развития, что эпицентр негативных событий переместился в другие республики. Я сказала то, что есть. Я ожидала другого, думала, что меня за это похвалят. Вот так и похвалили.
Сколько человек работает в вашей газете? Вы с ними связывались, что они говорят?
Двенадцать. Они все возмущены. Они смотрели пресс-конференцию, им понравился и вопрос, и ответ. Они просто не могут понять.
Кадыров, в частности, упрекнул вас в том, что ваш вопрос не был связан напрямую с Чечней, а с Кавказом в целом.
Я не могу понять, почему я как журналист не имею права говорить о Кавказе в целом. Это просто, мне кажется, ему кто-то подсказывал... Могла быть и другая причина такой реакции - другим журналистам, которые приехали из Чечни, не предоставили слова, не дали задать свои вопросы.
В своем обращении к президенту вы заявили, что в Чечне все хорошо. Московские журналисты привыкли относиться настороженно к такой информации - как к официальной позиции правительства республики. Судя по неофициальным данным и сообщениям в СМИ, в Чечне далеко не все гладко. Все эти сообщения о пытках и похищениях людей сотрудниками правоохранительных органов - например, история Ислама Умарпашаева, которого хотели выдать за боевика.
Мне кажется, пытки в правоохранительных органах есть везде и при любой власти. Обычно говорят - все познается в сравнении. Я говорю, что сейчас живется тихо и спокойно. Чтобы оценить это, надо было пройти ту войну, когда нас бомбили и убивали. Я всегда думала, что когда-нибудь напишу или сниму что-то под названием (название я еще во время войны придумала) "Мы побывали в аду". Понимаете, этого ада нет сейчас. Можно спокойно ходить, ездить, и ночью, и днем, нет грабежей. Конечно, где-то что-то происходит, но по крайней мере мы этого не видим. Сейчас тихо и хорошо, все отстраивается, блестит, сверкает. Конечно, много минусов есть, тем более что война прошла совсем недавно. Но говорят, что сор из избы не выносят. Это те проблемы, которые можно на месте решать, и они решаются. Я думаю, что они сверху идут, все эти проблемы.
Когда мы работали на телевидении, нам много рассказывали о похищениях. Тогда был ужас. Неизвестно, кто похищал - чеченцы или федералы... Мне кажется, сейчас количество похищений снизилось в разы. По крайней мере мы об этом не слышим, хотя, может, от нас скрывают.
То есть в чеченских СМИ никакой информации об этом нет?
Абсолютно никакой.
Помимо вопроса о положении дел в кавказских республиках, вы также задали вопрос о радио "Кавказ". Почему вы обратились с этим вопросом именно к Путину, а не к Кадырову, например?
Радио "Кавказ" вещает с "Голоса России". И какие-то меры должен принимать не Кадыров, а руководство компании ВГТРК. Месяца два назад представители чеченской интеллигенции - наши заслуженные поэты и писатели - письменно обратились к главе республики, президенту России и к председателю "Голоса России" с просьбой увеличить объем вещания. Когда они узнали, что я еду на пресс-конференцию, они попросили меня еще раз озвучить эту просьбу.
Почему важно увеличить объем вещания этой радиостанции?
Радио "Кавказ" рассказывает не только о Чеченской республике, там и Дагестан, и Ингушетия, и Кабарда. Там и пропаганда идет, и программы, способствующие укреплению связей, дружбы между народами, и культурные программы.
Пропаганда чего?
Пропаганда кавказских духовных ценностей.
Когда вы собирались на пресс-конференцию Путина, вы с кем-то согласовывали свою поездку, вопросы к президенту?
Нет, потому что я самостоятельно регистрировалась. Мне только позвонили из госбезопасности республики и спросили, подтверждаю ли я свою аккредитацию на конференцию.
Как вы можете в целом оценить уровень пресс-конференции? Сейчас говорят, что эта встреча показала пропасть, существующую между региональной и столичной журналистикой. Региональные журналисты задавали куда менее острые вопросы.
Мне кажется, что региональные журналисты не задавали острых вопросов не оттого, что жизнь очень хорошая в регионах, а потому, что они потом должны вернуться обратно и иметь дело со своим руководством. Им надо сохранить свое рабочее место, а критика, конечно, никому не понравится.
Вчера кавказская проблема, например, вообще не освещалась, а мне хотелось слышать ответ на этот вопрос, я столько варюсь в этом котле. Мне, например, очень интересно было узнать, какие меры президент собирается предпринять в отношении Кавказа, чтобы стабилизировать там обстановку. Я сама себе не могу на этот вопрос ответить. Может, надо иметь таких жестких руководителей, как Кадыров, а может, политику менять?
А вам не кажется, что ответ Путина об увеличении рабочих мест был очень стандартным? Своего рода отговоркой.
Ну да, увеличение рабочих мест не исключит же вылазки террористов.
То есть его ответ вас не удовлетворил?
Я не ожидала другого ответа. Мне кажется, что наши власти в тупике в отношении Кавказа, у них еще не готова программа никакая.
Не говорит ли это о кризисе региональной журналистики, если журналист уже не может, собственно, говорить о том, о чем хотел бы?
Конечно. В 1995 году, когда мы работали на телевидении, главой республики был Доку Завгаев. У меня была рубрика под названием "Объектив обвиняет", в ней были критические материалы. Но он не нас за них наказывал, он сначала создавал комиссию, проверял организацию, профпригодность руководителя и только тогда принимал меры. Если в материале все совпадало, он, соответственно, наказывал виноватых. Нас уважали и боялись, и, когда телевидение появлялось где-то, к нему было совсем другое отношение. Сейчас совсем по-другому.
Как вообще можно оценить ситуацию со свободой слова на Кавказе, учитывая, что власти могут спокойно закрыть газету? Есть ли оппозиционные СМИ?
Оппозиционных СМИ у нас нет. Что касается свободы слова, то, по-моему, она существует только на бумаге: о ней говорят, но ее нигде нет. Если бы она была, мы свободно могли бы говорить то, что хотим, о том, что наболело. Хотя, честно сказать, у нас женщины о наболевшем говорят и главе, и кому угодно - на встречах, на совещаниях, везде.
Почему именно женщины?
Они намного смелее мужчин.
Вчера, после появления новости о закрытии газеты, в социальных сетях люди стали всерьез беспокоиться за вашу жизнь. Не страшно ли вам сейчас возвращаться в Чечню?
Мне такие сны снились до этой пресс-конференции, что, я думаю, мне никакая опасность не грозит. Не сказала бы, что я очень суеверная, но сны у меня в основном сбываются. Снилось, что конец света какой-то непонятный: все горит вокруг меня и моей семьи, но я сумела в этой середине сохраниться. Потом тюрьма мне снилась, что мужа посадили, а я хожу туда, но что-то руководителю этой тюрьмы мешает меня посадить. Вот они хотят, но мешают им, понимаете? Этот сон был где-то неделю назад.
То есть вам кажется, все обойдется?
Да.
А что вы будете делать, когда вернетесь? Как вы будете восстанавливать издание?
Да я не буду его восстанавливать, если администрация района сама не скажет, чтобы я восстановила. Если у Кадырова есть какие-то претензии, наверное, он их озвучит, пригласит нас. Вообще, в Итум-Калинский район очень далеко ездить, страшные дороги, с одной стороны - обрыв, с другой стороны - горы. Моя семья поэтому всегда опасалась за мою жизнь. Так что, я думаю, они будут рады, что я смогу оставаться дома.
Чем же вы будете заниматься тогда?
Буду искать себе работу, а пока будет муж, наверное, содержать.