Гуманитарная беспомощность Что происходит в «неэффективном» РГГУ

В 2012/13 учебном году Российский государственный гуманитарный университет удостоился большего внимания прессы, чем все остальные вузы страны вместе взятые. Сначала он был признан «вузом с признаками неэффективности», затем последовали слухи о скорой смене ректора (в итоге не подтвердившиеся), параллельно университет договорился о сотрудничестве с Федеральной службой охраны и Росмолодежью, а в середине мая выяснилось, что философский факультет РГГУ остался без бюджетных мест в бакалавриате — потом их, правда, все-таки вернули. «Лента.ру» попыталась выяснить, что же творится в вузе и что все это означает для гуманитарной науки в России в целом.

«Лента.ру» в ходе подготовки этого текста поговорила с несколькими представителями РГГУ и правительства, однако открыто рассказать о происходящем в университете согласились только профессор и бывший директор Учебно-научного центра типологии и семиотики фольклора Института высших гуманитарных исследований РГГУ Сергей Юрьевич Неклюдов и заместитель директора Института восточных культур и античности Николай Гринцер. Пресс-служба РГГУ, передав вопросы «Ленты.ру» в ректорат и пообещав оперативный ответ, за три полных рабочих дня комментариев дать не смогла.

Нуждается в оптимизации

Известие о том, что РГГУ признан вузом «с признаками неэффективности», оказалось неожиданным для всего научного сообщества — не только в России, но и в мире. В защиту одного из главных гуманитарных вузов страны высказались выпускники и партнеры университета из самых разных государств: Австрии, Венгрии, Франции, Германии, Великобритании, США, Японии и других. Однако критерии, используемые в мониторинге Минобрнауки, никак не учитывают репутацию вуза в глазах ученого сообщества. Вместо этого чиновники считают объем научной деятельности (выражаемый в тысячах рублей, а не в публикациях), процент выпускников-иностранцев, среднюю площадь помещений на одного студента, средний балл ЕГЭ поступивших абитуриентов и доходы вуза.

29 ноября, почти месяц спустя после публикации результатов мониторинга, в РГГУ прошло заседание Ученого совета, посвященное сложившейся ситуации. Ректор университета Ефим Иосифович Пивовар сообщил, что руководство вуза намерено оптимизировать его работу, чтобы впредь избавить РГГУ от эпитета «неэффективный». Выработкой предложений, по словам Пивовара, должны были заняться специальные комиссии. В частности, Пивовар рассказал Ученому совету о создании «Рабочей группы по оптимизации работы университета» (соответствующий приказ ректора датируется 22 ноября). Как рассказал «Ленте.ру» один из членов рабочей группы, профессор Сергей Неклюдов, возглавил ее сам Пивовар.

Заместителями главы рабочей группы по оптимизации стали проректоры Дмитрий Бак и Андрей Николаев, а членами группы, помимо Неклюдова, — директор Института лингвистики Максим Кронгауз и декан Института филологии и истории Павел Шкаренков. Со стороны Минобрауки с рабочей группой сотрудничал заместитель министра Игорь Федюкин, а в качестве внешних экспертов-консультантов (опять же, по рекомендации министерства) в работе группы участвовали Исак Фрумин (Институт образования НИУ ВШЭ), Артем Шадрин (Минэкономразвития), Владимир Зуев (НИУ ВШЭ), Сергей Гуриев (РЭШ) и Андрей Волков (школа управления «Сколково»). Кроме того, в совещаниях по оптимизации вуза участвовали заместитель директора Института восточных культур и античности Николай Гринцер, декан факультета истории искусств и директор Музейного центра Ирина Баканова, директор Института психологии имени Выготского Елена Кравцова и другие сотрудники РГГУ.

Рабочая группа за пару месяцев интенсивной деятельности разработала как общую миссию университета, так и «дорожную карту» — конкретные предложения о том, как реформировать РГГУ. И Минобрнауки, и внешние эксперты решили, что «наиболее сильным фрагментом университета является его чисто гуманитарная академическая, научная исследовательская составляющая и та педагогическая часть, которая связана с ней», — и члены рабочей группы с этим согласились. Предложения были к 20-м числам января направлены в Минобрнауки, хотя и не в виде официально оформленных бумаг. Программа, подготовленная рабочей группой, получила в ведомстве устное одобрение, рассказал «Ленте.ру» источник в университете.

Одним из главных предложений рабочей группы было разделение университета на два кластера: академически-исследовательскую часть, в которую вошли бы научные центры, институты и факультеты, имеющие значительные научные программы, и вторую часть, охватывающую практические специальности. «В миссию были заложены довольно серьезные амбиции: обращенность, с одной стороны, к стране, намерение быть центральным гуманитарным вузом России — учитывая репутацию РГГУ, еще пока остающуюся, это видимо не безнадежно, — и, с другой стороны, поворот к Москве: открытие лекционных площадок в центре города, которое бы имело большое культурное значение для Москвы», — рассказывает Неклюдов. Были надежды получить на эту программу финансирование как со стороны Минобрнауки, так и со стороны города.

Помимо этого, рабочая группа предложила наладить партнерство с ведущими мировыми центрами, что повысило бы академическую мобильность студентов, сформировать вместе с РАН и международными партнерами несколько фундаментальных программ и проектов по гуманитарному направлению, развернуть образовательную программу бакалавриата по типу Liberal Arts, создать международные и авторские магистратуры, реорганизовать систему управления и финансирования в университете (в том числе, разработать такую систему оплаты труда, которая позволила бы стимулировать сочетание преподавательской и исследовательской деятельности) и разработать «городской университетский кампус» в центре Москвы. Значимые научные и образовательный результаты, по мнению авторов этих предложений, можно было ожидать в течение 3-5 лет.

Источник «Ленты.ру» в университете добавляет, что программа предлагала определенный вектор развития РГГУ, во многом отличавшийся от прежнего и потому, по всей видимости, неприемлемый для нынешнего руководства университета. Вскоре после передачи программы в Минобрнауки, в самом начале февраля, «Большой город» со ссылкой на два источника — в ведомстве и в РГГУ — написал о скорой отставке Пивовара как о решенном деле. «Он стал обращаться за помощью и к непосредственному учредителю, и к разного рода высокопоставленным чиновникам, и неформальным кураторам вуза. Это в итоге и привело к конфликту. В любом случае, его работа в последние годы была признана неэффективной, он потерял доверие и популярность в своем коллективе», — утверждала газета.

Однако Пивовар, как рассказал «Ленте.ру» источник в университете, задействовал «достаточно высокие структуры» и остался на своем посту, а в устных выступлениях дезавуировал предложения рабочей группы. В итоге ректор «замкнул почти все управление на себя лично», говорит собеседник «Ленты.ру».

Шесть рабочих групп и ФСО

Никаких данных о работе группы, в которую входил Неклюдов, опубликовано не было. Однако еще 25 декабря на сайте РГГУ появился документ под названием «О программе оптимизации деятельности РГГУ» (в качестве его автора значится ректорат). В нем говорится, что шесть (!) рабочих групп, созданных университетом, разработали проект реформы. Кто именно входил в состав этих рабочих групп и как они соотносятся с рабочей группой, в которую вошел Неклюдов (и название которой, в общем-то, не предполагает наличие еще пяти таких же точно групп), «Ленте.ру» выяснить не удалось. Неклюдов, к примеру, об их существовании ничего не знает, но отмечает, что содержание проекта реформы никак не противоречит предложениям, разработанным с его участием.

Документ, выложенный на сайте, предполагает закрепление за РГГУ статуса «ведущего отечественного научно-образовательного центра», для чего вузу необходимо выполнить ряд задач — войти в число международных лидеров по исследованиям и прикладным разработкам, создать вокруг университета сообщество исследователей-гуманитариев, расширить международное сотрудничество и не только. Для достижения этих целей, в свою очередь, авторы реформы предлагали привести социально-экономические учебные программы в соответствие с гуманитарным профилем вуза, чтобы достичь баланса между «брендовыми» и «коммерческими» специальностями, позволить сотрудникам выбирать учебный или научный профиль и создать наблюдательные советы для привлечения дополнительных средств.

О судьбе этих предложений, как и о судьбе предложений, в январе отданных ректору и в Минобрнауки группой, в которую входил Неклюдов, ничего неизвестно.

Зато известно о том, что одновременно с разработкой программы руководство РГГУ стало заключать разнообразные соглашения со структурами, близкими к российской власти. Сайт университета в январе-феврале пестрил сообщениями о различных формах такого сотрудничества, договорах и благодарностях в адрес РГГУ. Вуз успел создать совместную программу с Федеральной службой охраны под названием «Кремль-9», заключить договор о стратегическом сотрудничестве с Росмолодежью и получить благодарность от митрополита Волоколамского Иллариона.

Что происходило потом

Разработав предложения и направив их ректору и министерству, члены рабочей группы не получили никакого ответа, а сама программа пока что не была реализована. «Что потом происходило, я не понимаю», — говорит Неклюдов. Вскоре после того, как предложения были отправлены в Минобрнауки, из РГГУ уволились сразу три проректора: Дмитрий Бак, курировавший научную работу (в январе он возглавил Литературный музей — и именно это стало поводом для его ухода из университета), Андрей Николаев, проректор по финансово-экономической деятельности, и Валерий Минаев, первый проректор по учебной работе, не принимавший участия в работе группы. Сейчас у РГГУ нет ни проректора по финансам, ни проректора по науке, зато есть два проректора по учебной работе — как пояснил Пивовар, один занимается студентами-бюджетниками, а другой — студентами платных отделений. Финансово-экономическая деятельность поделена между двумя проректорами, а наукой теперь ведает сам ректор.

«Если это можно считать последствиями работы комиссии, то это единственные ее последствия. Никаких других не было, что для меня странно, поскольку это было официальное мероприятие, возглавляемое ректором и санкционированное министерством», — говорит Неклюдов, подчеркивая, что не было никакой публичной критики предложений, разработанных рабочей группой — ни на сайте РГГУ, ни на заседании Ученого совета. «С моей точки зрения, здесь РГГУ упустил очень хороший шанс», — заключает профессор.

Максим Кронгауз в марте в интервью «Афише» высказался более определенно и пессимистично. «Комиссия по оптимизации, в которой я участвовал, разработала программу, которая не будет выполнена, а два проректора, работавшие в ее составе, уже покинули свои места. Стало очевидно, что неэффективность министерства выше неэффективности университета. А более неэффективная структура не может оптимизировать менее неэффективную», — рассказал он.

Зато вскоре в РГГУ был создан новый Наблюдательный совет, в который вошли руководитель Федерального архивного агентства Андрей Артизов, академик Юрий Пивоваров, директор Пушкинского музея Ирина Антонова, директор Института всеобщей истории РАН Александр Чубарьян, директор ФИРО Александр Асмолов, директор института этнологии и антропологии РАН Валерий Тишков, вице-мэр Москвы Леонид Печатников, ректор общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых Кирилла и Мефодия митрополит Илларион, ректор МГИМО Анатолий Торкунов, Наталья Солженицына и другие. По словам источника «Ленты.ру» в РГГУ, этот совет вместе с ректоратом занимается разработкой некоей новой миссии РГГУ. Неклюдов, впрочем, полагает, что создание миссии — это вовсе не то, чем должен заниматься подобный Наблюдательный совет (видимо, учитывая, что большая часть его членов не работает в университете).

Пивовар на заседании Ученого совета 29 марта, вскоре после создания Наблюдательного совета, рассказал, что новый орган займется «координацией деятельности и анализа усилий университета по оптимизации научного, образовательного и управленческого процесса в РГГУ». Упомянул ректор на этом заседании и программный документ, на этот раз — под звучным названием «Миссия РГГУ сегодня и завтра» (этот документ «должен стать квинтэссенцией развития нашего университета на ближайший период», а само название вуза, по словам Пивовара, «всегда отражало его суть: каждое слово в нашем названии наполнено глубоким смыслом и каждое слово должно работать»). Документ, обещал Пивовар, будет опубликован для обсуждения Ученым советом и сотрудниками университета «в ближайшее время».

Однако с конца марта новую «Миссию РГГУ» никто так и не увидел, а получить комментарии от университета о ее судьбе «Ленте.ру» не удалось. «Если пишется новая миссия, то хотелось бы понять, как она соотносится с написанной ранее, что меняется и что в предыдущей миссии не устроило и кого. Мне не нравится реакция молчания», — комментирует Сергей Неклюдов сложившуюся ситуацию.

От историко-архивного до российского гуманитарного

РГГУ был создан в 1991 году на базе Московского государственного историко-архивного института. В течение первых десяти с лишним лет его ректором был Юрий Афанасьев, до того пять лет работавший на посту ректора МГИАИ. В числе первых в новом университете были созданы Институт восточных культур (впоследствии — восточных культур и античности, ИВКА), Институт высших гуманитарных исследований и Институт филологии и истории. Предполагалось, что в новом вузе будут объединены наука и преподавание, и в РГГУ пришли многие сотрудники Академии наук. Впрочем, в ИВГИ, впоследствии получившем имя одного из наиболее важных ученых в истории института — филолога, специалиста по поэтике мифа и сказки Елеазара Мелетинского, в большей степени развивалась наука, а на истфиле — преподавание. По мнению заместителя директора ИВКА Николая Гринцера, органичного сочетания академической науки и высокого уровня преподавания удалось добиться в его институте, где накопился опыт параллельного и сравнительного исследования классических культур Востока и Запада. Значимые научные школы существуют на том же истфиле, в Институте лингвистики, на философском факультете и в некоторых других подразделениях университета.

Мелетинский — не единственный ученый с мировым именем, работавший в РГГУ в первые годы после его создания. В университете трудились также ныне покойные филолог-классик и стиховед Михаил Гаспаров, историк культуры и философ Сергей Аверинцев, историк, специалист по допетровской Руси Сигурд Шмидт, культуролог и философ Георгий Кнабе, критик и литературовед Галина Белая, филолог, специалист по литературе Древней Индии Павел Гринцер, лингвист Сергей Старостин, филолог и один из основателей русского структурализма Владимир Топоров и другие. Затем в РГГУ появились и более практические и коммерческие специальности, например, Институт экономики, управления и права с его отделением международных отношений, которое в 2012 году оказалось в центре коррупционного скандала.

Но вовсе не уход из жизни крупнейших ученых-гуманитариев помешал РГГУ стать тем, чем он должен был стать. Объединить в должной мере науку и преподавание не удалось по куда более обыденным причинам: из-за недостатка финансирования и непоследовательной политики государства в области университетского образования.

От недостатка финансирования страдают почти все российские государственные высшие учебные заведения — кроме, пожалуй, федеральных и национальных исследовательских университетов (но этих двух категорий и не существовало до 2006 года). В начале 2000-х годов РГГУ пытался преодолеть финансовые трудности с помощью нефтедобывающей компании «ЮКОС». Один из руководителей компании, Леонид Невзлин, в 2003 году даже успел занять пост ректора РГГУ, вытеснив Афанасьева на почетный, но не руководящий пост президента. Однако против «ЮКОСа» и его главы Михаила Ходорковского в том же году завели уголовное дело, и эксперимент с привлечением крупного бизнеса в университетскую науку и образование пришлось поспешно свернуть. «Идея того, что РГГУ когда-то был оплотом Ходорковского (хотя это совершенно не так, потому что он попросту ничего не успел там сделать), в глазах высокого начальства существует, как ни странно, до сих пор», — рассказал «Ленте.ру» сотрудник университета.

Недостатки российской политики в области образования — а именно «нелегальность» науки в стенах университета — тоже касается всех вузов, не обладающих особым статусом (подобно, например, Высшей школе экономики). С самого начала в РГГУ пытались объединить науку и преподавание, но это никак не было формализовано, отмечает Николай Гринцер. Ставки сотрудников вузов состоят из часов учебной нагрузки, при этом в ней, как правило, учитываются только аудиторные часы: ни подготовка к лекциям, ни проверка домашних работ, ни, тем более, написание статей и монографий в большинстве вузов никак не учитывается. РГГУ, как и ВШЭ, впрочем, выплачивает надбавки за публикации, но в этом году их объем, как и объем финансирования научных грантов, значительно снизился — отчасти за счет сокращения министерством целевого финансирования программы стратегического развития университета.

В ряде вузов, впрочем, выделяют по 40 часов на статью и по 400 часов на монографию — время, недостаточное для написания достойной работы. При этом от сотрудников министерство — а значит, и руководство вуза — требует и статей, публикуемых в рецензируемых журналах, в том числе зарубежных, и защит диссертаций, и других форм «контролируемой» научной работы. В РГГУ, по заверению ректора Пивовара и начальника Учебного управления РГГУ Любови Солянкиной, учебная нагрузка составляет 700 часов в год для большинства кафедр, 500 — для учебных научных центров и 550 — для кафедр древних и восточных языков. Данная нагрузка, введенная приказом этого года, говорят сотрудники РГГУ, существенно превышает предусмотренную ранее и практически не оставляет времени для полноценной научной работы, что с большой долей вероятности приведет к снижению качества преподавания.

Но даже если нагрузка останется более щадящей, она все равно не позволит учитывать — а тем более дополнительно оплачивать — научную работу, которая по изначальному замыслу должна была быть в РГГУ не менее значимой, чем работа преподавательская. «Пока университет имел возможность доплачивать [сотрудникам] из внебюджетных средств, это как-то компенсировалось. Как только эти возможности, по всей видимости, закончились, стала видна суровая правда», — комментирует сложившуюся ситуацию Сергей Неклюдов.

Отсутствие денег и возможности нормально учитывать исследовательскую деятельность сотрудников мешали РГГУ на протяжении всего его существования, однако до публикации результатов мониторинга вузов никто даже не пытался провести системные изменения в университете. При этом одновременно к проблемам, вскрытым мониторингом, добавились финансовые трудности: осенью 2012 года внезапно оказалось, что у вуза закончились деньги. «Я, как и подавляющее большинство сотрудников университета, не знаю, как это получилось, потому что на заседаниях Ученого совета мы обычно получали довольно обнадеживающие отчеты по поводу наших финансовых дел, а потом вдруг оказалось, что денег катастрофически мало», — говорит Неклюдов. Из-за этого вузу пришлось временно уволить совместителей — специалистов в той или иной области, читающих один-два специализированных курса в семестр, что играет важнейшую роль в бакалаврских и магистерских программах. Им пообещали новый годичный контракт — при наличии нагрузки — в сентябре, но до сентября ситуация в РГГУ еще может несколько раз измениться, а работники образования вынуждены планировать свой будущий учебный год еще летом. Перенести же нагрузку совместителей на штатных сотрудников невозможно — просто потому, что не может один человек одинаково хорошо разбираться, например, в современной философии и фольклоре майя.

Философия в РГГУ в этом году, кстати, чуть было вообще не лишилась бюджетных мест в бакалавриате: сначала Минобрнауки, ссылаясь на «неэффективность» вуза и низкий балл ЕГЭ, выделило 15 мест в магистратуру — и ноль в бакалавриат. Прекращение бюджетного набора в бакалавриат означало бы постепенную гибель философского факультета РГГУ (финансирование вуза в России напрямую зависит от количества студентов: чем их меньше, тем меньше вуз получает денег), но в итоге министерство изменило свое решение и выделило 10 мест для бакалавров, сократив число магистров до пяти.

Гуманитарии в России

Гуманитарные науки сегодня в принципе не в почете у чиновников: единственный заместитель Ливанова с чисто гуманитарным образованием, историк Игорь Федюкин, подал в отставку, а его теперь уже бывший коллега Александр Климов, ответственный за политику в сфере высшего образования, искренне считает, что из гуманитариев нужно делать «движки в развитии экономики», развивая в первую очередь такие перспективные направления, как телевидение и гуманитарная инженерия (что подразумевается под последним, Климов не уточняет). При предыдущем министре, впрочем, гуманитарные науки тоже были не у дел, о чем «Ленте.ру» в свое время подробно рассказывал ныне покойный литературовед и переводчик, профессор филфака МГУ Георгий Косиков.

На то, что профильное ведомство не понимает самой важности гуманитарных наук, Сергей Неклюдов обращал внимание сразу же после публикации результатов мониторинга Минобразования в своей по сути программной статье «Гильотина как эффективное средство от мигрени».

Самого Неклюдова пригласили в РГГУ вскоре после основания вуза для того, чтобы создавать в университете научные структуры — до этого фольклорист работал в Институте мировой литературы Академии наук. Научная работа в РГГУ оказалась очень эффективной, особенно в области архивного дела, фольклористики, лингвистики и древних языков. Сотрудники университета проводят лучшие конференции Москвы (например, Гаспаровские, Лотмановские и Старостинские чтения), публикуют статьи и монографии, в том числе в зарубежных изданиях, и устраивают, к примеру, школы по фольклористике. Однако за 20 лет ни в РГГУ, ни в других вузах России научная нагрузка так и не стала учитываться отдельно — она, как говорит Неклюдов, «происходит как бы сверх всего». В гуманитарных вузах, в отличие от технических, невозможны заказы, которые позволяют финансировать науку, однако министерство не планировало и не планирует как-либо это компенсировать.

Неклюдов предполагает, что если в РГГУ так и не произойдут структурные изменения и не появится дополнительное финансирование, то в итоге сложившиеся школы и направления просто исчезнут. «Если все пойдет так, как оно идет сегодня, то недалек тот час, когда в РГГУ и спасать-то будет нечего», — заключает Неклюдов. «С моей точки зрения, РГГУ до последнего времени имел очень хорошие шансы выйти из тех трудностей, в которых он находился. В университете был создан очень хороший задел, но силы начали таять по тривиальной причине — из-за низких зарплат. Ручейками отток мозгов в другие места из РГГУ начался уже давно, не менее пяти лет назад. Однако одно дело, когда это шло ручейками, но теперь отток может приобрести взрывной характер», — добавляет он.

В последние годы у РГГУ появился сильный конкурент, где и заплаты повыше, и за статьи выплачивают значительные надбавки, и можно заниматься преподаванием и наукой, не думая о выживании. Этот конкурент — гуманитарные факультеты Высшей школы экономики. В 2011 году там был создан филологический факультет, в который пошли работать сотрудники и выпускники РГГУ — и заодно филфака МГУ. Но очевидно, что, с одной стороны, в ВШЭ просто не хватит места для всех достойных преподавателей и профессоров-гуманитариев. А с другой стороны, если в гуманитарной сфере в России останется единственный сильный вуз, то на этом закончится всякая межвузовская конкуренция — а без здоровой конкуренции сложно представить себе здоровое развитие.