«Это какая-то ненастоящая война» Как живется под домашним арестом: интервью «Ленты.ру»

Незадолго до начала слушаний по «болотному делу» по существу «Лента.ру» встретилась с тетей Александры Духаниной, первой арестованной в рамках расследования «массовых беспорядков» 6 мая 2012 года в Москве. Духанина живет под домашним арестом у своей тети — радиоведущей Иветты Медведцкой. Прежде они практически не общались. Медведцкая на протяжении всего домашнего ареста Духаниной отказывалась разговаривать с прессой, это ее интервью — первое.

«Лента.ру»: Как складывались ваши отношения с племянницей — Александрой Духаниной — до ее ареста?

Иветта Медведцкая: Можно сказать, никак. Саша родилась на Кипре, мы всей семьей жили там. Когда она была младенцем, я ее нянчила, потом уехала в Москву, поступила в театральный институт, и наши пути разошлись. По сути, связывала нас чисто техническая вещь — прописка. Саша была зарегистрирована в моей квартире на Земляном валу, больше никто из родственников там не прописан, и сейчас Саша сидит в моей квартире под домашним арестом. Когда назначили эту меру, она даже не могла показать людям из МУРа, как проехать, потому что ни разу не была в этом доме.

Когда Саша переехала с Кипра в Москву?

Честно сказать, я не помню. Мы особенно никогда не дружили: Саша была ребенком, я ― юной девушкой, нам было не по пути. Мы виделись на семейных посиделках, не более того.

Что изменилось в вашей жизни после митинга 6 мая 2012 года на Болотной площади?

Вообще, 6 мая в нашей семье отмечают как большой семейный праздник, поскольку это день рождения моей мамы и бабушки Саши. Если мы находимся в одном городе, то собираемся вместе, если нет ― поздравляем друг друга дистанционно. Моя мама живет на Кипре, я поздравляла ее по скайпу, и это очень, конечно, печально, что Сашка отметила этот праздник таким особым способом. Парадоксально то, что тот майский период был особым для всей нашей семьи: знаете поговорку «Чтобы в доме не было больных, среди друзей ― гнилых, а в тюрьме ― родных»? Так вот, все мы прошли через весь спектр неприятностей, включая родных в тюрьме.

Как вы узнали о том, что вашу племянницу задержали в связи с делом о беспорядках на митинге 6 мая?

Я была первой, кому об этом сообщили. 27 мая, в день задержания Саши, ее друзья нашли мой домашний телефон, никакой другой связи с родственниками не было. Мне сказали, что Александру увезли в неизвестном направлении ― похоже, на Петровку. У меня возникло ощущение, что случилось что-то страшное, но я представить себе не могла, до какой степени: понятно, молодо-зелено, можно стоять с компанией у метро, пить пиво и попасть в кутузку, но никто не ожидал такой развязки.

Вы знали о том, что 6 мая ваша племянница ходила на митинг?

Нет. Она все очень тщательно скрывала. До семьи доходило только то, что она решила сменить место учебы: она разочаровалась в Высшей школе перевода при МГУ, искала себя, хотела попробовать что-то новое. Помню, она обращалась ко мне за советом, поскольку хотела попробовать себя в творчестве: были у нее мысли о дизайнерской профессии, о хореографии. Больше ничего она со мной не обсуждала, что неудивительно: у нее была своя студенческая компания, своя жизнь, ей хотелось быть как можно дальше от взрослой опеки. 27 мая, когда мне позвонили друзья Саши, я передала эту информацию своему брату, Сашиному отцу (Ивану Духанину, по данным базы «СПАРК-Интерфакс», владельцу ООО «Волга» ― прим. «Ленты.ру»). Он стал ее искать. Ночь на 28 мая я спала более-менее спокойно, поскольку знала, что всеми делами занимается брат. Наутро я открыла «Яндекс» и пришла в ужас: имя Саши мелькало во всех новостных сообщениях, она была названа чуть ли не государственным преступником. Это было и странно, и пугающе, мы не понимали, чего нам дальше ждать.

Когда вы узнали о том, что вашу племянницу суд поместил под домашний арест?

На следующий день. Два дня Саша находилась в ИВС на Петровке, и я, честно говоря, думала, что ее либо отправят в СИЗО, либо выпустят под подписку о невыезде. О домашнем аресте я не думала вообще. Понимаете, на меня как будто лавина в один час обрушилась. Во-первых, вся связь шла через меня, каждую секунду одновременно мне звонили все: родственники, адвокат, друзья Саши, правозащитники и журналисты. Ты даже не успеваешь эмоционально оценить происходящее, и это, наверное, хорошо: дело в том, что я 29-го готовилась переехать из квартиры на Земляном валу в другое место. В старой квартире уже и мебели не было, я ее всю выкинула. И вот, представляете, я беру последнюю сумку с вещами, готовлюсь выйти из дома и навсегда закрыть за собой дверь, но тут раздается один из ста тысяч телефонных звонков и следователь СК Алексей Быков сообщает мне о том, что вот, дескать, назначена такая мера пресечения по вашему адресу. Я говорю ему: «Алексей Аркадьевич, у меня в доме даже кроватей нет, что же делать?» Он отвечает: «Извините, таково решение суда».

Пришлось мне положить свою сумку на место, выключить телефон, сесть и подумать, что же делать дальше: приедет из мест не столь отдаленных человек, причем человек ― чужой, и к чужому. На самом деле домашний арест считается довольно мягкой мерой пресечения: кто-то живет с женой, а кто-то с любовницей, и самое главное, что человек возвращается к себе домой, в свою среду. Для Сашки все было по-другому. Девочка в восемнадцать лет, я хорошо ее понимаю: родственники готовы оторвать тебе голову за твои проступки, про тебя говорят во всех новостях. Конечно, с этой точки зрения, лучше ехать ко мне, чем к отцу, поскольку я представляю наименьшую угрозу по части отрыва головы, но она очень переживала. Я нормальный человек, я примерно представляла себе, что она может чувствовать. С другой стороны, я совершенно не понимала, чем мне ее кормить: Саша ― веган, а я готовлю мясо. На чем спать, мы, слава богу, определили ― кто-то принес раскладушку, нашли подушки, потом купили кровати.

Ее привезли к вам сразу после суда?

Тут нужно сказать спасибо нашим правоохранительным органам, которые работают очень неспешно. Если бы ее привезли днем, я бы сошла с ума. Нет, ее доставили поздно вечером, и я успела привести в божеский вид квартиру, приготовила что-то.

В десять вечера приехал адвокат Саши, Дмитрий Ефремов. Мы проговорили часа два, потом появилась Саша. Больше всего ее поразило то, что в ИВС у нее отобрали шнурки: я помню ее ошалелые глаза и первую фразу: «Без шнурков так тяжело идти!» А я ей говорю: «Будешь есть или будешь мыться?» Она в смятении: «Есть! Нет, мыться! Нет, есть!» Для меня было удивительно, что даже изголодавшаяся, после двух суток в ИВС, она отказалась есть суп и второе, которые я приготовила с мясом, и ограничилась только салатиком. Потом как-то мы разобрались в моей двухкомнатной квартире, расселились по разным комнатам.

Какие обязательства накладывает на Сашу домашний арест?

Она не может выходить в интернет, и тут я изрядно пострадала: моя работа устроена так, что я постоянно должна быть на связи, тут без вариантов. Мне пришлось отключить домашний интернет, поскольку на этом настаивали во ФСИН. Пришлось изгаляться, покупать модем, которым я пользуюсь только в своей комнате. Потом, Саша не может общаться ни с кем, кто не прописан в этой квартире: исключение составляют адвокаты, сотрудники ФСИН, СК, участковый. Все они приходят к нам как к себе домой, без предупреждения и разрешения, мы их обязаны впускать. Саше запрещена переписка, прогулки, любое общение с журналистами. Меня официально ни в чем не ограничили, но получается, что ко мне домой тоже никто не может прийти. Для того чтобы ко мне могли приходить по делам, я получала специальное разрешение у следователя.

Насколько я понимаю, вашей племяннице совсем недавно надели браслет удаленного слежения. Как ее охраняли до этого?

Мы толком не знаем, как. Нам же не рассказывают о секретах наблюдения, но в любое время могут войти люди из ФСИН, СК, участковый. Мне могут позвонить на мобильный или домашний телефоны, проконтролировать.

Чем Саша занимается дома?

Конечно, ей тяжело находиться в одном и том же помещении и изо дня в день общаться с одним и тем же человеком: Сашка ― человек открытый, она общительная, любознательная. Мне даже дико представить себе, что ее ждет еще какое-то наказание: год изоляции ― уже серьезное испытание. Поначалу ей было очень тяжело. С другой стороны, одиночество дало ей возможность внутренне окрепнуть и переоценить очень многое. А что можно делать, если ты постоянно сидишь взаперти? У нее есть доступ к книгам, она постоянно читает: художественную литературу, антиутопии. Последнее ― ее любимый жанр, она идеалистка, мечтает о том, чтобы мир стал лучше. Мы с ней очень много сейчас разговариваем ― начиная от обсуждения тряпок, заканчивая философией.

Насколько я понимаю, у Саши анархистские идеалы.

Как вам сказать... Я никогда не причисляла себя к анархистскому движению, но когда я разговариваю с племянницей, то понимаю, что подобные идеалы были в ее возрасте и у меня. Та же категоричность суждений, то же непонимание, почему есть богатые и бедные и зачем обижают животных и детей. Конечно, с возрастом эта романтика категоричности и желание изменить мир в один день проходят, начинаешь глубже смотреть и разбираться в происходящем.

Мне искренне жаль, что наивные, но по сути чистые порывы молодых ребят приводят их за решетку. Обидно, что в тюрьму не сажают подлецов и приспособленцев. А Сашка ― юная порывистая девчонка, которая хочет, чтобы мир стал лучше. Она сильный человек, у которого есть стержень. Я слышала, что люди говорят о том, что она эмоционально нестабильна или агрессивна, но я вижу, что девчонка совершенно нормальная, и в какие-то моменты она проявляет даже большую уравновешенность, чем я сама.

Вы спрашивали у нее, что именно произошло на Болотной площади?

Нет. Мы ведь до конца не знаем, каким образом нас отслеживают.

А когда ей надели браслет?

Я не помню точного числа, но это было совсем недавно: пришел господин из ФСИНа, принес огромные, почему-то розовые гламурные плоскогубцы. Надел Саше на ногу браслет. Самое забавное состоит в том, что к этому браслету прилагается громадный аппарат, похожий на телефон образца семидесятых годов. Его поставили в самом неудобном месте, на проходе, прямо перед комодом, где лежат мои вещи ежедневного пользования. При этом нам строго-настрого запретили даже вытирать пыль с этого агрегата. Когда мы с Сашей недавно делали в квартире ремонт, то ходили вокруг этой коробки как на пуантах.

Правда ли, что этот браслет барахлит?

Похоже, да. Периодически нам звонит наш инспектор, спрашивает, не пыталась ли Саша разрезать или перекусить браслет. Кошка его не грызла, мы его тоже не трогали.

Тяжело терпеть постоянное присутствие не самого близкого человека в своей собственной квартире?

Проблема в том, что с этим человеком в твою жизнь вторгается еще сто пятьдесят людей: к тому, когда и с кем ты спишь, о чем говоришь по телефону, что готовишь на ужин, в каком халате ходишь дома, ― пристальное внимание. Ты никогда не знаешь, что произойдет сегодня, то с телекамерами из кустов во дворе накинутся, то приедет бригада мужиков из органов, когда ты в маске для лица. То в срочном порядке кому-то потребуется проверить твой паспорт, когда ты приляжешь с книжкой на диван.

Я не хочу никого обижать, эти люди всегда вели себя корректно, приходили к Саше с какими-то бумагами, меня просили выйти, ссылаясь на тайну следствия, но для меня это совершенно новая и незнакомая сфера, к которой я была абсолютно не готова. Это какая-то ненастоящая война: я вижу, что эти люди всего лишь выполняют свою работу, они хотят пойти домой, поесть, чаю выпить. Они не немцы, которые пришли в родную хату ― и ты сидишь в ужасе. С другой стороны, чай-то мы с ними пьем, а колония Саше все равно грозит.

Такая ситуация ― отличная проверка личных отношений. Среди моих друзей практически не нашлось таких, которые бы струсили. Надо отдать должное, многие пришли на помощь, когда было действительно очень тяжело.

Несмотря на домашний арест, Саша планирует выйти замуж?

Мне мои подруги говорят: «Скажи, а как можно, не выходя никуда из дома, выйти замуж?» Саша и ее молодой человек Артем познакомились за две недели до ее ареста. Когда она стала жить у меня, то много про него рассказывала. А Артем был невероятно настойчивым, как в сказке или кино: я его регулярно видела под нашими окнами, он много звонил мне по телефону. А мне, честно сказать, совершенно не нужна была эта лирика в сложившемся кошмаре. Потом я заметила, что в своем профиле во «ВКонтакте» Артем поставил фотографию Саши и стал считать дни ее заключения, как в армии. Мне его стало жалко. Я спросила Сашу: «Может, передать привет Артему?» Так и сделали. Я с ним встретилась, выслушала от него совершенно изумившую меня речь о его любви к Саше. И я, как дуэнья или кормилица, передавала слова Артема Саше и наоборот. Через меня они зимой обменялись кольцами и в скором времени планируют расписаться.

Как это ни парадоксально, при всем ужасе происходящего, мы обе чувствуем себя счастливыми. В этот год и ко мне, и, что самое удивительное, к ней пришла большая любовь.

Скоро начнутся судебные слушания, чего вы от них ждете?

Я не хочу оценивать ее поступок, она сама за него ответит: оступилась ли она или знала, на что шла. Конечно, она стала мне гораздо ближе, но даже если бы она не жила у меня дома, любое ее наказание стало бы для меня трагедией. Мне важно, чтобы она была эмоционально готова, все выдержала. Я много думала о том, что нашему поколению, слегка заставшему Советский Союз, было, куда применить наши идеалы. Были какие-то высокие вещи. А что делать нынешним восемнадцатилетним? Куда себя применить молодому человеку, для которого совершенно естественно желать чего-то большего, чем обычное накопительство и устройство своей личной жизни? Повсюду бешеный культ потребления, но это хорошо далеко не для всех. Что делать тем, кто хочет созидать, а не копить или разрушать?

К вопросу о разрушении. Вы ведь знаете, что вашу племянницу обвиняют в том, что она бросала на митинге камни?

Саша не хочет никакой агрессии. Она говорит только о том, что хочет защищать животных и слабых.

Откуда тогда взялись камни?

Она говорит, что на площади избивали людей, она не могла на это спокойно смотреть. За свои камни она сама ответит: кидала ли она их вообще и что именно она кидала ― камни, комки грязи или талисманы.

Вы сами на митинги ходите?

Я человек аполитичный и не вижу никакого смысла в том, чтобы что-то с кулаками доказывать. Есть большая политика, ее цели обывателю неизвестны. Дурниной бегать с белой ленточкой? У меня есть дела поинтереснее, я верю в то, что можно помогать людям, не крича об этом на каждом углу.

Чем занимается Саша дома?

Рисует, готовит, слушает плейер, это не запрещено. Иногда мы с ней устраиваем концерты, танцуем и поем. Когда-то у нас была беговая дорожка, но мы от нее избавились.

Почему?

Слишком напоминала о прошлой спокойной жизни.