Любовница, шофер и честный прокурор Как президента Перу посадили за решетку на 25 лет

Сын японских эмигрантов Альберто Фухимори в 1990 году триумфально победил будущего нобелевского лауреата по литературе Марио Варгаса Льосу на выборах президента Перу. В 1992-м он совершил государственный переворот, три года спустя вопреки Конституции переизбрался на второй срок, а в 2000-м ― еще и на третий. Но всего через четыре месяца после очередной победы всесильный президент бежал на родину предков, в Японию, отправив в Конгресс письмо о своей отставке по факсу. «Лента.ру» поговорила о превратностях судьбы политика с экс-спецпрокурором Перу Хосе Карлосом Угасом Санчесом, добившимся четырехкратного осуждения Фухимори по обвинениям в коррупции и нарушениях прав человека.

В конце 1989 года немногие воспринимали деятельного, но малознакомого широкой публике ректора Национального сельскохозяйственного университета Перу Альберто Фухимори как серьезную политическую фигуру. Профессор математики был ведущим короткой просветительской передачи на одном из перуанских государственных телеканалов ― как смеялись его противники, вряд ли кто-то кроме его семьи был ее постоянным зрителем. Говорившего по-испански с заметным японским акцентом (его родители эмигрировали из Японии всего за четыре года до его рождения, в 1934 году, и дома предпочитали говорить на родном языке), его ― кто в шутку, а кто презрительно ― звали el chinito, «китайчик».

Когда Фухимори и его соратники (в основном профессура, мелкие амбициозные предприниматели, а также обычные политические маргиналы, религиозные и индейские меньшинства, потомки эмигрантов) в преддверии всеобщих выборов 1990 года создали свое политическое движение, партию «Перемены’90», никто не обратил на них внимания. За голоса избирателей боролись гранды перуанской политики, консерваторы из «Демократического фронта» и социал-демократы из старейшей национальной партии, Народно-революционного американского альянса, а за контроль над территорией страны ― крупнейшие повстанческие группировки региона, движение «Сияющий путь» и Революционное движение имени Тупака Амару.

Между тем именно Фухимори предстояло трижды выиграть президентские выборы, выстроить жесткую вертикаль власти, подчинив себе Конгресс, армию, суды и независимую прессу, а затем пасть из-за народного разочарования в его насквозь коррумпированном режиме.

Партнер одной из крупнейших адвокатских фирм в Перу Benites, Forno & Ugaz 54-летний Хосе Карлос Угас Санчес встретил меня в московском офисе правозащитной организации «Transparency International ― Россия» ― на минувшей неделе он приезжал в российскую столицу, чтобы принять участие в летней антикоррупционной школе при Высшей школе экономики. Угас, вальяжный мужчина в оранжевых брюках, расстегнутой на две пуговицы сиреневой рубашке, каждый день проплывающий в бассейне по две тысячи метров, ― глава перуанского отделения Transparency International, PROETICA, а в прошлом ― специальный прокурор Перу. Назначенный 13 лет назад лично Фухимори для расследования противоправной деятельности Владимиро Монтесиноса, главы Службы национальной разведки, Угас может считать себя главным виновником падения своего шефа ― расследование, приведшее сначала к бегству президента из страны, затем к его отставке и, наконец, уголовному преследованию, завершившемуся четырьмя обвинительными приговорами бывшему главе государства, инициировал именно он.

«Цунами»

Разговор о судьбе выдающегося политика-популиста и архикоррупционера Угас начинает со знакомых историй ― о телепередаче Фухимори и его неожиданной победе над будущим нобелевским лауреатом по литературе Марио Варгасом Льосой на президентских выборах 1990 года.

Обвинитель президента говорит так, будто наперед знал о том, что имя Фухимори неразрывно свяжется с коррупцией. «Когда он только участвовал в президентской кампании, кто-то разузнал, что Фухимори сфальсифицировал документы для того, чтобы как малоимущий получить бесплатно от государства земельный участок. Ректор университета ― и малоимущий! Если бы этот вопрос был поднят в ходе кампании, он бы неминуемо проиграл. И тут кто-то ему посоветовал, чтобы разобраться с этим вопросом, адвоката Владимиро Монтесиноса», ― рассказывает он.

Сын убежденных коммунистов отдаленно греческого происхождения, Владимиро Ильич Ленин Монтесинос Торрес получил военное образование. В начале 1970-х он окончил Школу Америк, элитный военный вуз, созданный США для подготовки кадров для дружественных им политических режимов в Латинской Америке. Монтесинос был на хорошем счету у армейского руководства ― одно время он даже был советником Эдгардо Меркадо Харина, одного из самых влиятельных генералов военного режима, находившегося у власти в 1968-1980 годах. Но военная карьера Монтесиноса не задалась. Дослужившийся до чина капитана, он был изгнан из армии после того, как выяснилось, что он сдал Вашингтону всю информацию о перуанско-советском военном сотрудничестве ― хунта в Перу тогда единственная в Латинской Америке исповедовала левацкие взгляды. Монтесинос предстал перед судом, ему грозила смертная казнь, но в итоге высшая мера была заменена всего-то двухлетним заключением. В тюрьме он выучил право (университетский диплом он получил, правда, смошенничав), а начав адвокатскую практику, стал защищать интересы наркобаронов, причем не только перуанских, но и колумбийских.

«Так он выстроил сеть лояльности, которая проникала и в аппарат генпрокурора, и в судейское сообщество. И вот такого человека посоветовали Фухимори в качестве адвоката. Фухимори нанял его, и Монтесинос его заверил: “Без проблем, я разберусь с этим”», ― рассказывает Угас.

Действительно, документы о незаконной земельной сделке вскоре пропали из дела и все обвинения с Фухимори были сняты, что открыло для него, «темной лошадки», путь к президентству на волне разочарования избирателей в погрязшей в скандалах партийной системе. Сенсационную победу Фухимори на тех выборах в прессе стали сразу же называть «цунами».

Став президентом, Фухимори назначил Монтесиноса своим советником по вопросам безопасности, разведки и борьбе с наркоторговлей. «Представьте, адвокат наркокартелей ответственен за борьбу с наркоторговлей», ― удивляется Угас. На протяжении следующих десяти лет судьбы Фухимори и его всесильного силовика становятся нераздельны.

Победа на президентских выборах дала Фухимори народный мандат на самые широкие преобразования. Глава государства пошел своеобразным путем ― 5 апреля 1992 года, меньше чем через два года после прихода к власти, он фактически совершил государственный переворот. Фухимори объявил, что не может править в насквозь коррумпированном государстве, изгнал 96 процентов судей, распустил торпедировавший все его начинания Конгресс, на место уволенных судей назначил людей по собственному усмотрению и следующие семь месяцев руководил страной без парламента.

В то время правительство Перу вело войну с двумя повстанческими группировками, с организацией маоистов «Сияющий путь» и Революционным движением имени Тупака Амару. Жертвами затянувшегося на десятилетия противостояния стали 69 тысяч человек. Фухимори поступил решительно: отряды самообороны, спорадически возникавшие в деревнях, не желавших проявлять классовую сознательность, были наделены легальным статусом и вооружены. Вскоре пресса запестрела сообщениями об одном из таких отрядов ― «Группе Колина».

«В течение многих лет нам говорили, что это один из rondas, отрядов самообороны, но оказалось, что это вооруженное формирование, состоявшее вполне себе из представителей закона ― это было специальное подразделение, созданное внутри армейской разведки, ― вспоминает Угас. ― “Группа Колина” создавалась как отряд по уничтожению лидеров террористических группировок, но в итоге все закончилось убийствами оппозиционных лидеров. Иногда же им просто платили за убийства, например, недовольных крестьян, которые беспокоили землевладельцев на севере страны».

До поры до времени население не тревожило ни отсутствие в стране парламента, ни деятельность проправительственных головорезов. Перуанцы устали от цирка в политике и постоянных терактов. Вернуться к видимости демократического правления Фухимори заставили американцы, точнее Организация американских государств. Под давлением ОАГ он вынужден был назначить досрочные парламентские выборы в ноябре 1992 года, на которых его партия получила без малого 50 процентов голосов и уверенное большинство в Конгрессе. Новая конституция страны, разработанная Конгрессом, расширила полномочия президента, так что начиная с 1993 года у Фухимори при сохранении демократического фасада оказался под контролем и парламент, и зачищенный судейский корпус, и аппарат генерального прокурора.

В 1995 году первый срок Фухимори подходил к концу, по прежней конституции Перу он не мог претендовать на переизбрание, но поскольку она была изменена, объявили, что первый срок за первый не считается (это излюбленный прием авторитарных лидеров, начиная от Александра Лукашенко и заканчивая Уго Чавесом). «На этих выборах он и победил, были разговоры о фальсификациях, но я лично думаю, что он был еще достаточно популярен, чтобы переизбраться и так», ― рассуждает Угас.

«Группа Колина» продолжала зверствовать, в политике для оппозиции и демократических правил места уже не оставалось, а сам второй срок, говорит бывший спецпрокурор, стал «периодом самой беззастенчивой коррупции, которую когда-либо знала Перу». «Перуанцы происходят из авторитарной традиции, мы любим жесткую руку. Мне 54 года, и почти все это время я жил при авторитарном режиме», ― разводит он руками.

«Владивидео»

Масштабы коррупции в правление Фухимори суждено было понять только после его падения и обнародования того, что на протяжении многих лет было главным государственным секретом, ― архива Владимиро Монтесиноса.

«Удивительно, но почти все, что происходило тогда в политике Перу, осталось на пленках ― у Монтесиноса был пунктик, он записывал все свои переговоры, у него был архив и специальная комната в штабе разведки, куда он приглашал своих гостей и где он записывал все их переговоры», ― рассказывает Угас.

«Вот как контролировались выборы: он приглашал к себе председателя Избирательного трибунала и обещал ему 10 тысяч долларов в месяц вдобавок к его зарплате, с тем чтобы партия Фухимори выигрывала, а оппозиционные кандидаты не допускались бы к выборам, ― вспоминает бывший спецпрокурор. ― Такая же история с Конституционным судом ― Фухимори обещал членам суда 15-20 тысяч долларов в месяц, если Конституционный суд обеспечит ему послушание судебной власти».

Для режима Фухимори контроль над судами был жизненно необходим. Когда независимая пресса писала что-то о коррупции или политических убийствах, любой ход дела стопорился в офисе генпрокурора или, если это не удавалось, на стадии рассмотрения в судах. У генпрокурора Бланки Нелиды Колан загодя был ответ, что доказательств для возбуждения уголовного дела недостаточно.

Так, наркоторговец Деметрио Чавес по прозвищу Ватикано в ходе слушаний в 1996 году своего дела объявил, что лично платил по 50 тысяч долларов в месяц Монтесиносу, который приезжал к нему в джунгли Амазонки за деньгами. На следующем заседании Ватикано уже физически был не в состоянии что-либо произнести, а генпрокурор Колан появилась на телеэкранах со словами «Вы что, верите Ватикано? Это же преступник, он очерняет лидеров нашей страны».

Суд, как это часто случается, нужен был и для преследования оппозиции. Судей звали «доберманами режима», вспоминает Угас: «Если ты открывал рот, на тебя заводилось уголовное дело. Так случилось с двумя судьями Конституционного суда, с владельцем телеканала, они бежали из страны, опасаясь преследований по обвинениям в коррупции, в контрабанде и всем остальном».

В-третьих, судебная власть использовалась и как машина по вымогательству. «Во всех сколько-нибудь резонансных делах появлялся Монтесинос со словами: “Я разрешу дело в вашу пользу, если вы дадите мне пять миллионов долларов”. А если разбирательств не было, то их было легко инициировать ― Монтесинос смотрел, где крутятся большие деньги, затем открывалось дело, а потом появлялся глава разведки с тем же предложением уладить проблемы за определенную сумму», ― рассказывает бывший спецпрокурор, кажется, ожидая от меня удивленной реакции.

«Я прекрасно помню эту практику, потому что тогда работал частным адвокатом, у меня было несколько таких дел с горнорудными и рыболовецкими компаниями, у которых таким образом вымогал деньги Монтесинос. И у меня лично были проблемы, когда я представлял клиентов, которые говорили “нет”», ― продолжает он.

Контроль над армией был важен для президента не столько из-за необходимости пресечь попытки военного переворота (Монтесинос, например, считал себя посредником между «слабым президентом и слабой армией»), сколько из-за желания найти общий язык с наркокартелями ― в те годы Перу спорила с Колумбией за звание первого мирового производителя кокаина. В «зонах чрезвычайного положения», контролировавшихся войсками, армия брала дань с производителей и перевозчиков наркотиков, часть этих денег шла напрямую Монтесиносу, из них в дальнейшем оплачивались услуги всех помощников режима.

Глава разведки был напрямую связан как с наркокартелями, так и с колумбийской повстанческой группировкой FARC (Революционные вооруженные силы Колумбии). От имени перуанского правительства в 1999 году он закупил в Иордании 10 000 автоматов АК-47. Автоматы были переданы FARC ― повстанцы заплатили ему за это кокаином, который, в свою очередь, был переправлен бразильскому наркоторговцу Луису Фернандо да Коста по прозвищу Фернандинью. Когда колумбийское правительство, ведшее операции против FARC, обнаружило ящики из-под оружия с иорданскими пометами, в известность немедленно были поставлены США. Вашингтону не составило труда разыскать первичных покупателей оружия, и Госдеп потребовал от Фухимори отчета. Монтесинос же в ответ сымитировал антитеррористическую операцию, схватив тех самых людей, которых он сам отправлял в Иорданию для закупки оружия, а затем выступил с Фухимори на совместной пресс-конференции, объявив, что таким образом была раскрыта транснациональная преступная сеть по торговле оружием и наркотиками. Своим людям, попавшим в тюрьму, он пообещал скорую амнистию, но история распорядилась иначе.

Фухимори напрямую контролировал и средства массовой информации. В 1990-е годы в Перу работал один частный общенациональный кабельный телеканал, а из восьми эфирных один был государственным, а семь принадлежали частному капиталу. «И вот все семь владельцев телеканалов появлялись в комнате у Монтесиноса, где им передавались наличными тысячи, миллионы долларов. Таким образом покупали их редакционную лояльность. Каждую неделю владельцы телеканалов приходили к Монтесиносу и получали инструкции, как освещать то или иное событие», ― говорит Угас. Телевидение, как подсчитали впоследствии исследователи из Стэнфорда, было по совокупности самой большой расходной статьей коррупционного бюджета Монтесиноса, но все же рекорд по единичным взяткам остался за владельцем радиостанции Radio Libertad Хорхе Поллаком ― за предоставление эфира под политическую агитацию в ходе кампании 2000 года он получил от Монтесиноса 500 тысяч долларов.

Общая сумма, шедшая на содержание клиентелы Фухимори-Монтесиноса, составляла до 1,5 миллиона долларов в месяц, и деньги эти шли по линии Службы национальной разведки, чей бюджет не контролировался Конгрессом и вырос в 1990-2000 годах в 50-60 раз.

Начало конца

В 2000 году Фухимори пошел на выборы в третий раз, но теперь победа далась главе государства дорогой ценой. Фальсификации на выборах были такими масштабными, что не устроили уже никого, не помогло даже официальное объявление второго тура (Фухимори якобы недобрал до победы в первом туре 0,11 процента, или 20 тысяч голосов) ― люди вышли на улицы, лидер оппозиции Алехандро Толедо мобилизовал все народное недовольство и усталость от коррумпированного режима. Манифестации против «фухимонтесинизма» были такими многочисленными, что выигравшему 28 мая второй тур (Толедо призвал портить бюллетени) Фухимори президентскую присягу пришлось принимать за кордоном из 40 тысяч вооруженных полицейских. Оппозиционные депутаты вышли из зала заседаний, натянув в знак протеста противогазы, а бои на улицах завершились гибелью шестерых человек.

Это было в июле, а 14 сентября того же года по единственному кабельному телеканалу Canal N была показана запись, на которой глава разведки Монтесинос обещает платить 15 тысяч долларов в месяц оппозиционному депутату Альберто Кури за поддержку президента. Пленка была передана журналистам двумя оппозиционными депутатами, которые сразу же дали пресс-конференцию. Своего информатора они обозначили как «Патриот» (El Patriota).

Первой реакцией Монтесиноса, как реконструируют события журналисты Салли Боуэн и Джейн Холлиген, были угрозы в адрес владельцев Canal N: «Если я потону, потонете и вы». Фухимори же он посоветовал набраться терпения: «В конце концов пресса у нас под контролем», ― но когда ситуация стала накаляться и президент, которого он считал слабаком и игрушкой в своих руках, пообещал уволить его, угрозами он ответил и ему: «Если понадобится, я сожгу за собой мосты».

Каким образом пленка попала в руки политическим противникам, тогда оставалось только гадать. В рядах же сторонников президента началась паника ― Конгресс оккупировали журналисты, и многие члены пропрезидентской партии вместе с погоревшим Альберто Кури вышли из здания парламента через черный ход, чтобы избежать объяснений перед репортерами.

Видео, ставшее спусковым крючком для всех последующих событий, появилось потому, что Монтесинос совершил ошибку, объясняет Угас: «Он свел двух женщин вместе, двух своих любовниц, и случилось это в России [в начале сентября 2000 года]. Он приехал на выставку вооружений как официальное лицо и взял их с собой. Здесь они и разругались: молодая выиграла, но старая по-прежнему обладала ключом от секретного архива Монтесиноса. После этого и появилась эта пленка».

Как рассказывала в ходе допроса Угасом сама Матильда Пинчи, совмещавшая функции любовницы, секретарши и ответственной за черную бухгалтерию, она пошла на обнародование компромата, потому что считала, что Монтесинос зашел слишком далеко, начав убивать людей. Передав эту пленку оппозиции, она хотела дать ему сигнал «стоп», но не предполагала, что ее действия спровоцируют падение правительства и президента. «Я уверен, что она сделала это из мести», ― утверждает Угас.

Пинчи отдала пленку в закрытой упаковке водителю Монтесиноса с наказом передать ее оппозиционерам. Но, как рассказывает Угас, шоферу стало любопытно, что это за груз, и он посмотрел пленку. «Это шанс всей моей жизни», ― подумал он и связался со своим другом, который уже обратился к тем, у которого были политические связи. Шофер просил 300 тысяч долларов, но в итоге получил 100 тысяч. Так пленка через вторые руки все-таки оказалась у оппозиции.

Реакция общественности превзошла все ожидания. После того как активисты оппозиции выставили свои телевизоры на улицы, чтобы как можно больше людей узнали о пленке (Canal N даже в столице смотрели всего несколько десятков тысяч человек), скандальную запись пустили в эфир и, казалось бы, подконтрольные правительству телеканалы. Улицы вновь запрудили протестующие, Монтесинос бежал в Панаму, а Фухимори выступил с обращением к нации, объявив, что ничего про подкуп не знал и был введен своим соратником в заблуждение. Но для того чтобы утихомирить народ, кроме роспуска Службы национальной разведки и отстранения ее главы, пообещал также досрочные выборы. О чем Фухимори нации не сказал, так это о том, что, прежде чем отправить Монтесиноса в отставку, он выплатил ему 15 миллионов долларов наличными ― по 1,5 миллиона за каждый год совместной работы.

Власти Панамы некогда всесильному главе перуанской разведки в убежище отказали, так что ему пришлось возвращаться на родину тайно, на частном самолете. Вернувшись, он бросил вызов Фухимори, выступив по радио со словами: «Хватит, господин президент, вы все прекрасно знали». Монтесинос пустился в бега, а Фухимори принялся его искать, вполне осознавая, что его советник располагает компроматом на него. «Фухимори удалось получить какие-то пленки, его люди совершили рейд на дом [бывшей жены] Монтесиноса, и Фухимори три дня провел в архиве, пересматривая записи», ― говорит Угас. Сам Монтесинос утверждал впоследствии, что у него было 30 тысяч записей, но, скорее всего, это число не так велико ― в итоге у следствия на руках оказалось 2400 «владивидео», еще несколько сотен, предположительно, так и остались у Фухимори.

Публикация компромата была всего лишь спусковым крючком, уверен Угас: «В первый срок Фухимори и даже во второй, будет такое обнародовано, ничего бы не произошло, политический контекст был другим. Но тут Фухимори оказался ослаблен. На протяжении многих лет пять-шесть ведущих перуанских журналистов расследовали его делишки, но теперь люди увидели это вживую, услышали, как совершаются сделки на самом верху».

Ошибка президента

«И вот тут в этом сценарии появляюсь я, ― не без самолюбования заявляет Угас. ― Министр юстиции [Альберто Бустаманте], мой бывший профессор, позвонил мне и рассказал, что президент поставил его в сложную ситуацию: он захотел посадить Монтесиноса в тюрьму, и для процесса ему требуется прокурор, специализирующийся по уголовным делам. “Я ничего не понимаю в уголовном праве, а из тех, кто понимает, ты единственный, кому я доверяю”, ― сказал министр».

«Он сделал большую ошибку, назначив меня», ― уверен Угас. Уже на следующий день по инициативе нового спецпрокурора состоялась его встреча с Фухимори. «Я хотел, чтобы президент гарантировал мне право на ведение независимого расследования, ― рассказывает он. ― Встреча закончилась, мы выходим, двери открываются ― а там полный зал прессы, он представляет им меня и сразу же врет ― о том, что в отношении Монтесиноса выписан ордер на арест, хотя к этому времени даже не было возбуждено уголовное дело. Я был удивлен, повернулся к Фухимори, но это была не та ситуация, чтобы спорить с президентом. В тот же день я связался со своим советником по прессе, своим другом-журналистом, и он говорит мне: “Ты должен провести пресс-конференцию”».

Тем же вечером спецпрокурор собрал журналистов и заявил им: «Президент ошибся, ордер еще не выписан, Монтесинос еще не является фигурантом уголовного дела, мы только начали расследование». Независимая пресса на следующее утро вышла с заголовками «Спецпрокурор говорит, что президент не прав», вспоминает Угас. По его словам, Фухимори сразу же позвонил министру юстиции с требованием отставки нового назначенца.

«Мы в трудном положении. Президент взбешен и требует твоей отставки», ― цитирует Угас тогдашнего главу минюста.
― Окей. Где я должен расписаться?
― Нет-нет-нет. Я сказал президенту, что если ты подашь в отставку, я подам в отставку тоже. Президент не хотел падения правительства и оставил всех на своих местах.

Октябрь запомнился в Перу хаотической перегруппировкой сил, а лично Угасу ― опасениями за свою жизнь. «Конечно, мне приходилось спать с врагами ― моими охранниками были полицейские, связанные с окружением Монтесиноса. Мне пришлось от них отказаться», ― рассказывает он.

В ноябре разорвалась очередная бомба. Роберто Эскобар, старший брат легендарного колумбийского наркоторговца Пабло Эскобара, ослепший после покушения и лечившийся в клинике, только-только закончил книгу о родственнике и пригласил журналистов к себе о ней рассказать. 11 ноября в колумбийской газете Cambio 16 вышло его интервью, в котором он признавал, что лично видел, как в 1989 году Монтесинос получал миллион долларов от Пабло на кампанию Фухимори, не говоря уж о том, что глава перуанской разведки приторговывал пастой из коки. В тот же день история была перехвачена СМИ. «Я услышал ее и сказал себе: “Wow! Теперь мой босс обвинен в том, что получал деньги от Пабло Эскобара”», ― смеется Угас. Выбор он сделал простой: «Я собрался со своими заместителями, и в тот же вечер мы решили инициировать расследование в отношении президента».

Фухимори был в курсе решения Угаса ― кто-то даже говорит, что спецпрокурор сам предупредил главу государства. 13 ноября президент отправился на форум Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества в Бруней и на родину больше не вернулся ― с саммита он бежал в Японию, где попросил убежища. От президентской должности он отказался, послав в Конгресс факс. Отставку парламентарии, правда, не приняли, а на следующий день лишили Фухимори поста через импичмент, признав его «морально недееспособным».

Падение президента для хода расследования уже не имело значения. «Как только я был назначен для расследования дела Монтесиноса ― на моей стороне была 100-процентная поддержка со стороны режима, меня же назначил Фухимори. Как только Фухимори бежал ― через три дня вакуума власти на моей стороне была поддержка временного правительства, назначенного Конгрессом, где у сторонников Фухимори уже не было большинства», ― говорит Угас.

Получив карт-бланш от нового правительства, команда Угаса немедленно приступила к масштабным чисткам госаппарата. За 14 месяцев работы они «посадили 15-20 прокуроров и судей, включая четверых членов Конституционного суда, генерального прокурора Колан, которая впоследствии получила 10 лет». Временное правительство сформировало параллельную антикоррупционную судебную вертикаль, отобрав шесть молодых прокуроров и шесть молодых судей, работавших в тесной связке с людьми Угаса.

14 генералов тогда оказались в тюрьме. «В других случаях был бы военный переворот, но общее настроение народа было таково, [что переворот был бы невозможен], к тому же очень многие молодые офицеры были не удовлетворены тем, в какое положение поставили армию во время правления Фухимори», ― объясняет Угас.

«Мы открыли дела в отношении 1500 человек, начали 200 судебных процессов, к тому времени, когда я покинул свой пост, мы вернули в страну 75 миллионов долларов, сейчас это около 250 миллионов, из оффшоров в Швейцарии, Мексике, Люксембурге, на Каймановых островах», ― рассказывает Угас.

Монтесинос был выдан летом 2001 года Венесуэлой. Туда он добрался на корабле, не оставляя надежду получить убежище у Уго Чавеса, которому режим Фухимори помогал после того, как провалилась первая попытка венесуэльского «команданте» прийти к власти в 1992 году. «Его попутчики рассказывают, что он рыдал на протяжении всего пути до Венесуэлы», ― смеется Угас. У Монтесиноса были хорошие отношения с венесуэльскими спецслужбами, но и там ему пришлось платить за помощь ― гостеприимство один бывший сотрудник разведки оценил в миллион долларов наличными. Затем аппетиты хозяев возросли, и Монтесинос совершил очередную ошибку ― отправил письмо своему бухгалтеру в Pacific Industrial Bank в Майами, потребовав несколько миллионов наличными. Тут в дело вступило ФБР, и Чавесу пришлось поступить так же, как в свое время Монтесиносу в деле о «калашниковых» для FARC: он сделал вид, что сам поймал преступника.

На родине Монтесинос был обвинен по 63 пунктам обвинения, большинство этих дел уже дошли до суда, самый суровый ― 25-летний ― срок (выше перуанское законодательство не предусматривает) он получил за причастность к деятельности «Группы Колина». Против него продолжают выдвигаться обвинения. Николас Эрмоса Риос, главнокомандующий вооруженными силами, также получил два тюремных срока: 8 лет за хищение 22 миллионов долларов из военного бюджета и 25 лет за организацию в ноябре 1991 года «Группой Колина» резни в пригороде Лимы Бариос-Альтос, жертвами которой стали 15 человек, включая 8-летнего ребенка, а также за похищение и убийство нескольких противников правительства, в числе которых был журналист Педро Яури.

Но главная добыча ― сам президент Фухимори ― ждала Угаса впереди.

Возвращение Фухимори

В Японии Фухимори провел пять лет, он даже пытался избираться в местный парламент, но в 2005 году решил вернуться на родину ― к этому времени перуанское правосудие уже было отчаялось привести экс-президента под суд. «Кто-то сказал ему, что народ примет его с распростертыми объятиями. Невероятно, но он поверил в это», ― недоумевает Угас. Частным самолетом Фухимори отправился в Чили, в столице с балкона отеля он дал пресс-конференцию. По счастливому случаю президентские выборы в этой стране выиграла социалистка Мишель Бачелет, хотя еще и не вступила в должность. Она позвонила министру внутренних дел и заявила ему: «Я не хочу, чтобы этот человек оставался в Чили». В ноябре по запросу перуанских властей, выдвинувших в отношении Фухимори обвинения по 10 эпизодам (восьми связанным с коррупцией и двум ― с нарушениями прав человека), его арестовали. Проведя полгода в тюрьме, он вышел под залог, но был вынужден остаться в Чили на время рассмотрения своего дела об экстрадиции. В сентябре 2007-го Верховный суд Чили вынес решение не в его пользу, удовлетворив перуанский запрос по семи пунктам.

Первый процесс над Фухимори прошел в особом порядке ― экс-президент сам признался в том, что отдал приказ обыскать квартиру бывшей жены Монтесиноса, где он искал компромат ― за это уже в декабре 2007 года его приговорили к шести годам тюремного заключения. Покончив с этим делом, Верховный суд Перу решил все выдвинутые против Фухимори обвинения разбить на три группы, все три процесса должна была вести новосозданная коллегия ― Специальный уголовный суд. В день подписания Декларации прав человека, 10 декабря, начался первый процесс над Фухимори. Слушалось дело о массовых нарушениях прав человека ― Фухимори как бывший глава государства выступал ответчиком по делу об убийствах с отягчающими обстоятельствами, нападениях и насильственных исчезновениях. По истечении 16 месяцев суд признал его виновным в полном объеме по эпизодам резни в Барио-Альтос, похищению и насильственном исчезновении девяти студентов и профессора из кампуса Университета Ла Кантута в июле 1992 года, а также в похищениях журналиста Густаво Горрити и бизнесмена Самуэля Диера в том же году.

Максимальный 25-летний приговор Фухимори получил 7 апреля 2009 года. Суд пришел к выводу, что, как главнокомандующий вооруженными силами, президент несет полную ответственность за противоправную деятельность «Группы Колина», а эти преступления укладываются в более широкие рамки «государственных преступлений», совершение которых невозможно без того, чтобы руководящие лица государства не были поставлены о них в известность.

Четыре месяца спустя Фухимори был приговорен еще к 7,5 года тюремного заключения ― за хищение 15 миллионов долларов, которыми он планировал откупиться от Монтесиноса. В сентябре того же года последовал приговор к 6-летнему заключению за организацию прослушек, цензурное давление на СМИ и подкуп государственных чиновников.

«Есть несколько дел, которые мы не смогли довести до конца, я на сто процентов уверен, что у семьи Фухимори есть кубышка где-то в Японии или Малайзии. Перед своим уходом с поста спецпрокурора я написал доклад, в котором посоветовал правительству нанять фирму, занимающуюся отслеживанием банковских переводов. Но фирма была нанята не лучшая, и правительство в этом провалилось. По консервативным подсчетам, из страны ушли еще 160 миллионов долларов, по другим ― до 1,5 миллиарда. И семья Фухимори может использовать эти деньги», ― уверен Угас.

«Некоторые вещи в любом случае остаются возможны, если вы боретесь с коррупцией, говорю я студентам, ― завершает наш разговор перуанский адвокат. ― Но если вы боретесь с коррупцией, у вас должно быть терпение. Если вы нетерпеливы, вы конченый человек. Я начал свою активистскую деятельность в восемнадцать лет, а увидел какие-то результаты, когда мне было за сорок».

***

Из падения Фухимори не все перуанские политики вынесли уроки. Уже через несколько месяцев после прихода к власти обличителя «фухимонтесинизма» Алехандро Толедо его советника арестовали за попытку вытащить из тюрьмы одного из соратников президента-коррупционера. Под следствием находятся сейчас и Толедо, и его преемник на посту президента Алан Гарсия. Первого подозревают в отмывании денег: он приобрел на имя своей тещи дом стоимостью более 3,5 миллиона долларов и офисное здание еще за 800 тысяч, использовав для этого офшоры в Коста-Рике и Панаме. К скупке недвижимости Гарсией у правоохранительных органов также есть вопросы, равно как и к рекордному числу помилований, подписанных им в бытность его на посту президента ― более 5 тысяч. В январе прошлого года, всего через полгода после избрания, подал в отставку Омар Чеаде, вице-президент при нынешнем главе государства Ольянте Умале. Его обвинили в злоупотреблении служебным положением ― он якобы лоббировал интересы одного сельскохозяйственного концерна при покупке сахарных плантаций. По иронии судьбы, сам Чеаде когда-то был активным борцом с коррупцией: он работал в команде спецпрокурора Угаса ― отвечал за экстрадицию Фухимори и Монтесиноса.