И сдирали кожу живьем О китайских традициях борьбы с коррупцией

В Китае к смертной казни приговорили бывшего министра железных дорог. Его признали виновным в получении многомиллионных взяток и откатов. Суровый вердикт укладывается в рамки курса нового главы КНР Си Цзиньпина, пообещавшего искоренить коррупцию. Попытка сломать в одночасье многовековую традицию представляется трудновыполнимой: взяточничество было неизменным атрибутом китайского общества на протяжении тысячелетий.

Приговор, вынесенный Лю Чжицзюню (Liu Zhijun), стал итогом одного из самых громких дел в современном Китае. Свой пост министр был вынужден покинуть еще при прежнем председателе КНР Ху Цзиньтао, в феврале 2011 года. Тогда же в отношении него было возбуждено уголовное дело по подозрению в крупном взяточничестве.

По версии следствия, откаты Лю получал от целого ряда лиц, в числе которых была известная в Китае предпринимательница Дин Юсинь (Ding Yuxin). Ее компания получила множество подрядов на строительство железнодорожной инфраструктуры, общая сумма которых составила около трех миллиардов юаней (489 миллионов долларов). Сам же Лю в обмен на покровительство разбогател на 64,4 миллиона юаней (10,5 миллиона долларов).

Суд признал бывшего чиновника виновным во взяточничестве и превышении должностных полномочий и приговорил его к смертной казни с двухлетней отсрочкой. На практике это означает, что Лю Чжицзюню предстоит пожизненное заключение.

Вынесение приговора одному из министров было преподнесено как очередной успех правительства Си Цзиньпина, который возглавил КНР в ноябре 2012 года. Еще будучи кандидатом в руководители страны, он пообещал развернуть масштабную борьбу со взяточничеством и другими злоупотреблениями. Теперь же искоренение коррупции стало одним из столпов внутренней политики Китая — новый глава государства грозит, что пощады не будет никому.

Кампании по борьбе с коррупцией для Китая не в новинку: первые упоминания о продажных и беспредельничающих чиновниках относятся к эпохе династии Шан. Точные даты ее правления неизвестны — по самой смелой оценке, ее представители пришли к власти еще в 1766 году до нашей эры и продержались на престоле 650-700 лет. Согласно историческим источникам, в основном неблаговидными деяниями занимались военачальники и представители правящей верхушки. В частности, упоминаются случаи использования женщин в качестве благодарности за те или иные услуги.

Практика подкупа военачальников активно использовалась и в более поздние периоды, например, в эпоху Шести династий (220-589 годы нашей эры). В то время подарками по-прежнему служили женщины, однако в ходу уже были лошади и деньги. Впрочем, подобные подношения чаще всего характерны для сферы «большой политики» — с их помощью плели дворцовые интриги и покупали лояльность целых армий.

Что касается более «приземленной» коррупции, то она начинает упоминаться в эпоху династии Чжоу (1046-256 годы до нашей эры). В документах говорится о представителях аристократии, которые либо отбирали у крестьян выделенные им государством земли, либо загоняли их в долговую яму, ссужая деньги под непомерно высокие проценты. В результате крестьяне фактически оказывались в положении рабов и были вынуждены работать на захвативших их наделы аристократов.

Наиболее распространенной формой коррупции в имперском Китае были поборы чиновников низшего и среднего звена с местного населения и младших коллег. Несмотря на введение в начале нашей эры системы экзаменов для желающих стать чиновниками (целью ее было отобрать подданных с самыми высокими моральными устремлениями), взяточничество продолжало активно распространяться. Сильная разветвленность чиновничьего аппарата на местах и фактическая децентрализация управленческой системы привели к тому, что контролировать бюрократию становилось все сложнее.

Одним из главных факторов, способствовавших распространению коррупции среди чиновников, исследователи называют невысокое жалование. Как говорится в работе (.pdf) исследователей из Университета Миссури Шона Ни (Shawn Ni) и Фам Хоанг Вана (Pham Hoang Van), особенно остро это проявилось во время правления династий Мин (1368-1644) и Цин (1644-1911).

Авторы предполагают, что к ухудшению ситуации привели благие намерения первого правителя минского Китая — императора Чжу Юаньчжана. Будучи выходцем из крестьян, он не понаслышке знал о лишениях, к которым вели высокие выплаты в казну, и первым делом смягчил налоговое бремя. Однако, как считают Ни и Фан, эффект от этого получился обратный: сокращение налоговой базы привело к снижению жалования чиновников, и в результате они были вынуждены искать новые источники доходов. Этим источником и стали те самые крестьяне, которых император надеялся освободить от непосильных расходов.

Ситуацию ухудшило и то, что с приходом династии Мин структура чиновничества на местах была существенно упрощена. С одной стороны, это вело к сокращению численности бюрократического аппарата. Однако, с другой стороны, в руках каждого отдельно взятого чиновника оказалось сконцентрировано гораздо больше власти, чем было до этого. В отличие от своих предшественников эпохи династии Сун, при Мин многие чиновники получили более широкие полномочия: теперь они были не просто администраторами, но еще сборщиками налогов и судьями в одном лице.

В результате объемы незаконных средств, которые получали чиновники, стали превышать их жалование в 10-20 раз, а зачастую и больше. Попытка побороть взяточничество и казнокрадство с помощью увеличения официальных выплат, предпринятая уже в цинском Китае, ровным счетом ни к чему не привела. За годы правления Мин коррупционная практика настолько вошла в привычку, что принятых мер оказалось недостаточно. Кроме того, размеры незаконных доходов чиновников были так велики, что даже повышенное жалование не шло с ними ни в какое сравнение.

Не сумели исправить ситуацию и наказания, которым подвергали проворовавшихся чиновников, притом что порой эти наказания были весьма суровыми. Как говорится в материалах китайского бюро по предотвращению коррупции, если во времена династии Цинь (221-206 годы до нашей эры) незаконно принявшим деньги чиновникам ставили на лицо клеймо и отправляли их на принудительные работы, то в минском Китае нарушителей могли подвергнуть медленной мучительной казни с перерезанием сухожилий и сдиранием кожи живьем. Даже такое, казалось бы, несущественное нарушение, как прогул, каралось битьем палками — 20 ударов за один день отсутствия и 100 ударов — за 20 дней. В более позднюю эпоху Цин 70-100 ударами наказывали тех чиновников, которые требовали за свои услуги скромное вознаграждение. При этом, как отметили в своей работе исследователи Университета Миссури, подобное испытание мог выдержать далеко не каждый взрослый мужчина — многие погибали.

Впрочем, утверждают авторы работы, суровость наказания вовсе не означала его неизбежности: по большей части санкции к нарушителям носили выборочный, показательный характер. За почти 60 лет правления цинского императора Цяньлуна (1736-1795), говорится в исследовании, от должности за коррупцию были отстранены всего 400 чиновников — и не все из них впоследствии понесли наказание. По официальной же статистке, представленной бюро КНР по предотвращению коррупции, за 276 лет нахождения у власти предыдущей династии Мин за воровство и поборы власти казнили около 150 тысяч официальных лиц.

Более-менее обуздать коррупцию удалось только с приходом к власти в Китае Коммунистической партии во главе с Мао Цзэдуном. Как говорится в статье американского китаиста Эндрю Уидмэна (Andrew Wedeman), для этого потребовались масштабные карательные кампании, проведенные в 1951-1953, 1963-1966 и 1970-1972 годах. Впрочем, утверждает исследователь, полностью искоренить злоупотребления со стороны чиновников репрессии не смогли: предметом торга между мелкими бюрократами и населением стали такие атрибуты планового общества, как продовольственные карточки, рабочие места и доступ детей в школы. При этом все большее значение приобретало личное знакомство между просителем и госслужащим, а место денег в качестве средства оплаты его услуг постепенно заняли дефицитные товары.

О возрождении коррупции исследователи говорят применительно к постреформенному периоду, когда Китай встал на путь развития рыночной экономики. Взрывной рост промышленности и строительства привел к появлению в руках бюрократии гигантских ресурсов (в основном земли и капитала), которые она могла почти неограниченно использовать в целях личного обогащения. Особенно активно, как указывает Уидмэн, чиновники задействовали такой механизм: по рыночным (а значит, более высоким) ценам они отпускали те ресурсы, которые были зарезервированы для плановых проектов, предусматривавших государственное дотирование заказчиков.

По мнению американского исследователя, в Китае в период развития рыночной экономики сложилась уникальная ситуация, когда стремительный рост ВВП сопровождался столь же быстрым распространением и усилением коррупции. По сути, бюрократия сумела успешно встроиться в систему распределения ресурсов, гарантированно получая свою долю в обмен на более оперативное и эффективное исполнение своих обязанностей. Ситуация оказалась настолько вопиющей, что некоторые исследователи решились выдвинуть смелую гипотезу: якобы борьбу с коррупцией затормозил лично Дэн Сяопин, якобы полагавший, что без нее быстрое развитие оказалось бы невозможным.

Впоследствии в стране проводились спорадические антикоррупционные кампании, многие из которых, по мнению наблюдателей, носили показательный характер. При этом статус среднестатистического взяточника и расхитителя госсредств существенно вырос. В результате в круг подозреваемых в получении нелегальных доходов начали попадать такие тяжеловесы, как бывший премьер Вэнь Цзябао и даже сам председатель КНР Си Цзиньпин. Общее представление о масштабах злоупотреблений можно получить и из истории о том, как из-за масштабных фальсификаций (со стороны бюрократов и бизнесменов) статистика об объеме промпроизводства в крупном городе Хэнлань оказалась завышена почти в четыре раза.

Приход к власти в 2012 году нового руководителя ознаменовался целым букетом антикоррупционных дел. В центре внимания правоохранительных органов оказались такие фигуры, как бывший замдиректора влиятельной Комиссии государственного развития и преобразований Лю Тенань (Liu Tienan), бывший замглавы отделения КПК в провинции Сычуань Ли Чуньчэн (Li Chuncheng), бывший замгубернатора того же региона Го Юнсян (Guo Yongxiang), вице-спикер Всекитайского собрания народных представителей Ли Цзяньго (Li Jianguo).

По мнению все большего числа обозревателей, китайские власти взялись за искоренение коррупции действительно серьезно. В частности, подчеркивается, что новая кампания не похожа на сведение счетов и устранение политических конкурентов. Напротив, эксперты склонны считать, что ее организаторы вполне искренне провозглашают курс на очищение партии от порочащих ее элементов.

Однако на пути к конечной цели стоят как минимум три препятствия. Во-первых, масштабы поставленной задачи: насколько реалистично вычислить и исключить коррупционеров из 80-миллионной партии? Во-вторых, возможный саботаж программы со стороны соратников Си Цзиньпина, многие из которых не захотят, чтобы их вывели на чистую воду. Ну и в-третьих, не стоит забывать, что взяточничество и казнокрадство практикуются в Китае не одно тысячелетие. Избавиться от такой традиции будет очень нелегко.