С запахом герани и горчицы Украина смирилась с захоронениями химоружия на дне Черного моря

Украинские власти сорвали программу по перезахоронению химического оружия, которое было затоплено у крымского побережья еще в годы Великой Отечественной войны. Об этом, ссылаясь на закрытую ведомственную переписку, сообщило издание «Зеркало недели». Из обнародованных данных следует, что программа правительства по нейтрализации отравляющих веществ была выполнена лишь наполовину, а почти все средства, выделенные на нее из бюджета (речь идет о шести миллионах долларов), потратили с нарушениями.

История с захоронением в Черном море контейнеров с химическим оружием всплыла еще в 1990-е, когда в процессе образования ВМС Украины были рассекречены некоторые аспекты предыдущей деятельности Черноморского флота. В номере «Известий» от 1995 года появился материал Николая Семены, в котором говорилось, что в 1941 году, перед сдачей Крыма немецким войскам, советские военные химики не успевали вывезти со складов большое количество боевых химических отравляющих веществ, в частности, иприт (горчичный газ) и отличающийся резким запахом герани люизит (есть сведения, что к тому времени Красная Армия активно использовала ОВ, и часть складов с ними находилась в Севастополе). Оставить химоружие военные не могли, поскольку применение подобных веществ уже тогда было запрещено несколькими конвенциями, и бочки с ядом решили временно «спрятать» на дне Черного моря.

Автор материала ссылался на воспоминания капитана первого ранга Н. Рыбалко, который был флагманским химиком Черноморского флота в 1938-1945 годах. «Химические боеприпасы, — писал он, — вывозились в течение нескольких ночей к пристани в Казачьей Бухте, где грузились на шхуну "Папанинец", которая с этим грузом выходила в указанную ей точку открытого моря с глубиной не менее 50 метров, где с нее сбрасывали этот груз в море. К 29 июня эта операция была благополучно закончена. Противнику не осталось ничего». Позднее Николай Семена опубликовал свидетельства очевидцев, утверждавших, что матросы в спешке выбрасывали бочки с ядом с барж и катеров недалеко от берега, иногда даже в акватории самого Севастополя. «Еще и сейчас в Севастополе живы люди, которые помнят, что в послевоенные годы в жару в некоторых местах недалеко от моря они слышали запах, характерный для иприта и люизита (…) Об этом знали практически все горожане и таких мест сознательно избегали при купании», — отмечал он.

Журналист также приводил слова замглавы Крымрыбакколхозсоюза по флоту Павла Овечкина, который рассказал, что бочки с «химией» стали попадаться рыбакам после освоения тралового лова. Особенно много их было поднято в 1970-х годах во время промысла в районе острова Змеиный. «Там работало тогда от 20 до 25 наших сейнеров, и практически каждому такой "подарок" достался. Потом бочки стали поднимать и в других местах Черного моря. К сожалению, мы не вели статистики, но рыбаки помнят, что их вылавливали и возле западных, и у восточных берегов Крыма, и в южных районах промысла», — утверждал он.

Не исключено, что бочки с «химией», запасы которой в Советском Союзе были весьма значительны, могли затапливать в Черном море и после войны, чем объясняется столь обширная география. Стоит также упомянуть, что боеприпасы с отравляющими веществами активно перевозили во время боевых действий морскими путями. Так, в 1942 году у Минной стенки фашистами был потоплен санитарный транспорт «Грузия», в котором, как выяснилось, находились снаряды с ипритом. Сколько судов с подобным грузом, помимо «Грузии», уничтожила немецкая авиация, остается только гадать.
В советское время информация о «химических» захоронениях замалчивалась, а после развала СССР официальные документы по этому поводу, как утверждалось, были утеряны.

В 1993 году Украина присоединилась к международной конвенции о запрещении химического оружия, и спустя три года, 25 ноября 1995-го, правительство постановлением №1415 утвердило программу поиска и обезвреживания остатков химического оружия, затопленного в исключительной (морской) экономической зоне страны. Изначально эта программа была рассчитана до 2002 года, однако затем ее сроки дважды продлевали – до 2006-го и 2010-го. В дополнение к ней в 2000 году Кабмин утвердил еще одну «Программу по обезвреживанию взрывоопасных предметов, оставшихся со времен Второй мировой войны в районе городов Севастополь и Керчь», которая действует до сих пор.

Бурная политическая жизнь страны в эти годы не способствовала экологическим изысканиям, и лишь в 2004 году кабинет министров дал задание экологическому предприятию «Ситалл» провести разведку акватории у побережья Крыма. Результаты оказались неутешительны: в 11 районах было обнаружено более 500 бочек с ипритом и люизитом. Всего же, как заявил директор и владелец предприятия Геннадий Рубцов (в 1990-х был депутатом Верховного совета Крыма), в море по всему побережью полуострова таких бочек около 1200. Еще примерно 300 контейнеров с зарином и заманом, по информации Рубцова, были захоронены в 1960-х годах, в ходе второй волны уничтожения химического оружия, в Азовском море.

Похожие данные — о 428 бочках с ядами у крымского побережья — распространило частное севастопольское предприятие «Пирамис», которое привлек к работам Севастопольский национальный университет ядерной энергии и промышленности.

Известно, что вплоть до окончания срока действия программы какие-то работы на дне Черного моря по консервации контейнеров проводились, однако до настоящего момента никакой официальной информации о них не было. Известна была лишь технология «обезвреживания»: бочки помещали в саркофаг — металлический каркас, который на месте заливали специальным бетоном — а затем буксировали на глубину не менее 130 метров.

В 2010 году гендиректор «Ситалла» активно лоббировал продолжение программы. Он утверждал, что срок разрушения оболочек контейнеров истек и что находившиеся в них вещества могли попасть в воду. Тогда в правительстве не вняли его доводам, зато эти заявления спровоцировали скандал в СМИ. Телеканал НТВ подготовил сюжет о химических захоронениях у берегов Крыма, в котором утверждалось, что содержание мышьяка (продукт разложения боевых отравляющих веществ) в морской воде у Ласточкиного гнезда, где были затоплены около 20 бочек с ОВ, на момент съемок превышало норму в сто раз. Власти Крыма назвали эту информацию «уткой» и обвинили российские СМИ в попытке сорвать курортный сезон на полуострове. Как заявлял на пресс-конференции занимавший тогда пост начальника ГУ МЧС в Крыму Александр Недобитков, контейнеры с ядом в акватории Черного моря действительно есть, но находятся они на расстоянии 12-15 километров от берега, на глубине 150 метров и не представляют опасности. «По мнению ученых, вещество, находящееся в бочках на такой глубине при температуре 5-9 градусов, не может вытечь по своим химическим свойствам, оно полимеризуется и не растворяется водой, то есть не подлежит гидролизу», — цитировали его слова украинские СМИ.

Спустя три года после описываемых событий выяснилось, что заявления чиновника о безопасности захоронений не соответствовали действительности, а сама программа по обезвреживанию химоружия обернулась грандиозным «распилом». Об этом свидетельствует закрытая переписка нескольких ведомств, которую в конце октября текущего года обнародовало украинское издание «Зеркало недели».

Так, из письма академика НАНУ Валерия Кухара (Институт биоорганической химии и нефтехимии) в министерство экономики от 7 июня 2010 года следовало, что за время действия программы были обезврежены лишь 113 контейнеров с ипритом и люизитом, большинство из которых так и не перетащили на большую глубину. «В настоящее время они в омоноличенном состоянии находятся на рабочих площадках, заиливаются в почву с навигационной угрозой для судов», — писал ученый. Он подчеркнул, что 90 процентов контейнеров с ядами после 2010 года будут разрушены в результате коррозионных процессов и что их необходимо законсервировать из-за «чрезвычайно сильного мутагенного действия затопленных боевых отравляющих веществ, способных влиять на генетический код даже при минимальной концентрации».

Не менее любопытно в этом смысле направленное 6 декабря 2010 года президенту Виктору Януковичу письмо главы счетной палаты Валентина Симоненко, в котором он рассказывает о концентрации отравляющих веществ в местах затопления химоружия. «В районе населенного пункта Героевское, который является зоной массового отдыха населения, содержание мышьяка в пробе воды превышает допустимый уровень в 3,5 раза. Найденный в июле 2007 в данном районе частично разрушенный контейнер L 400 с химическим оружием до сих пор остается на месте нахождения неомоноличенным», — говорится в послании.

В еще одном документе — справке, подписанной главой департамента экономики обороны и безопасности министерства экономики Петром Неботовым, — утверждается, что за время действия программы специалисты не успели целиком обследовать крымское побережье на предмет захоронений химоружия. В справке приведены также результаты аудита правительственной программы, которая, как выяснилось, была выполнена лишь на 36 процентов. Финансирование работ с 1996-го по 2010 год составило около 50 миллионов гривен (около шести миллионов долларов), причем 76 процентов этих средств, по информации сотрудников палаты, «были использованы неэффективно и с нарушением законодательства».

Никаких разбирательств по этому поводу инициировано не было (во всяком случае СМИ о них неизвестно). В счетной палате лишь пожурили министерство по чрезвычайным ситуациям, подчеркнув, что за столько времени и за те миллионы гривен, которые были направлены из бюджета, «уже давно можно было очистить черноморское дно от опасного наследия войны».

В последние годы сразу несколько ведомств, а также правительство Крыма просили руководство страны выделить средства на дальнейшее обезвреживание химоружия в Черном море, однако власти это делать отказались. В настоящее время программа фактически «похоронена». Весьма показательно на этом фоне выглядят недавние заявления Януковича, предложившего помощь украинских специалистов для уничтожения химического оружия в Сирии. Глава государства решил воспользоваться для этих целей некими передвижными установками, о которых, впрочем, никто кроме него не слышал.