В чем смысл событий, происходивших на западных границах Русского царства в середине и во второй половине XVII века? Добровольно ли объединились два славянских народа — русский и украинский? Какую роль присоединение сыграло впоследствии в судьбе каждого из них? «Лента.ру» продолжает изучать «31 сложный вопрос» по отечественной истории, седьмой из которых эксперты, разрабатывающие единый учебник по этому школьному предмету, сформулировали так: «Присоединение Украины к России (причины и последствия)». Чтобы досконально разобраться в теме, мы решили пригласить к разговору специалиста «с той стороны» — историка, писателя, профессора, директора Центра украиноведения Киевского национального университета имени Шевченко (2000 - 2007 годы), специалиста по истории украинского казачества Владимира Сергийчука.
В советской, а позже и в современной российской историографии процесс присоединения украинских земель к Русскому царству чаще всего именовался «воссоединением Украины с Россией» и описывался как дружеский и бескорыстный жест со стороны Москвы, откликнувшейся на просьбу о помощи украинского гетмана Богдана Хмельницкого, втянутого в многолетнюю войну с поляками. В рамках этой концепции события времен Переяславской рады зачастую рассматриваются как результат взаимного притяжения двух государственных образований, представлявших, по сути, один и тот же народ — потомков Киевской Руси. Однако украинские историки еще в XIX веке по-иному стали смотреть на события тех лет. В частности, Владимир Сергийчук полагает, что Россия воспользовалась безвыходным положением Хмельницкого и во многом не сдержала свои обещания, первоначально данные украинцам. Кроме того, по его мнению, гетман Мазепа, отложившийся от Петра Первого накануне Полтавской битвы, был не предателем, а последним украинским политиком, имевшим шанс восстановить независимость тогдашней Украины. Наконец, украинский историк готов поставить под сомнение сам факт родства двух братских народов, но полагает, что именно желто-голубой флаг дважды спасал Россию в ХХ веке.
Не токмо права и привилея
«Лента.ру»: Если говорить о присоединении Украины к России, то, как вы считаете, какие временные рамки охватывает этот процесс?
Владимир Сергийчук: Сам процесс присоединения начинается после Переяславской рады , потому что все, что было до того, — это обращения по поводу предоставления Украине военной помощи против Польши. В этих обращениях содержались воззвания дипломатического характера: мы готовы идти под единого православного царя и так далее, но главное условие — это военный союз, потому что благодаря военной помощи Москвы Хмельницкий и казацкая старшина рассчитывали на победу над Польшей и утверждение того украинского государства, которое возрождалось на Приднепровье через триста лет после падения Галицко-Волынского княжества. Так вот, начиная с июня 1648 года Богдан Хмельницкий многократно обращался с подобными просьбами о помощи, но царь Алексей Михайлович не только не предоставил ее сам, но и удерживал от таковой и Войско Донское, к которому посылали своих послов по этому поводу украинские казаки. Таким образом, в моем понимании, вопрос присоединения Украины начинается после Переяславской рады, когда украинцы присягнули на верность царю, не имея на руках никакого документа, который гарантировал бы им выполнения обязательства Алексея Михайловича сохранить все права и обычаи украинского народа, как об этом торжественно заявлял московский посол Василий Бутурлин.
Ведь когда казаки потребовали от Бутурлина, чтоб он присягнул от имени царя на том, что все давние права и вольности украинского народа будут сохранены, Бутурлин ответил, что царь своим холопам не присягает. Мол, «за великого государя веру учинити, николи не бывало и впредь не будет; и ему, гетману, и говорить было о том непристойно, потому что всякой подданный повинен веру дати своему государю». Для украинского казачества это было удивительным, потому что в предыдущие времена, когда польский король подписывал какие-то соглашения с украинцами, он присягал и подтверждал клятвенно права подданных. На это Бутурлин отвечал: «польские короли подданным своим чинят присягу, и тово в образец ставить непристойно, потому что те короли неверные и не самодержцы…».
То есть украинцы наперед ставились в ранг, который был совсем другим, чем раньше, при польских королях. Не на то они рассчитывали, когда обращались к единоверному православному царю за помощью. Правда, Бутурлин убедил казацких старшин присягнуть: мол, наш царь справедливый, добрый, вы к нему обращайтесь после того, как присягнете как подданные, и он удовлетворит все ваши просьбы. Поэтому мы сегодня должны констатировать: на Переяславской раде не принято было никакого документа; соответственно, никакого договора тогда никто не подписывал.
А как же «мартовские статьи»?
«Мартовские статьи» — это следствие того документа, что создавался уже на следующий день после присяги Богдана Хмельницкого, старшины, посполитых, мещан на верность царю. А самих статей в январе и феврале 1654 года еще не было.
Насколько нам известно, все требования Хмельницкого и казачества были удовлетворены?
Нет, в том-то и дело. Во-первых, до сих пор в московских архивах нам говорят, что нет оригинала статей Богдана Хмельницкого. Если мы хотим узнать, что же он просил от Москвы, нам нужно знать оригинал. Все документы, касающиеся переговорного процесса, связанного с «мартовскими статьями», сохранились в московском архиве. А самого оригинала, который привезли в Москву наши послы с Украины, нет. Нам говорят, что есть так называемый список с белорусского письма. Это 23 статьи. Что было в оригинале, к сожалению, мы не знаем.
23 статьи — это уже подписанные?
Нет. Это обращение Богдана Хмельницкого, но уже переписанное дьяками Посольского приказа Московского государства. Но так ли было в оригинале? Это как сегодня с российской стороны говорят, когда идет речь о пакте Молотова-Риббентропа: а где оригинал? И все. Так вот то же самое можно сказать и в данном случае — где оригинал статей Богдана Хмельницкого, тот, который писался им, с его подписью? Потому что то, что нам предлагают из Москвы, — это список с «белорусского письма», то есть то, как дьяки Посольского приказа уразумели текст Богдана Хмельницкого и переложили его для того, чтобы царь понимал, что это такое.
Короче говоря, если идет речь о появлении «мартовских статей», то сперва нужно говорить о статьях Богдана Хмельницкого, оригинала которых мы не имеем, и остается только догадываться, что было в них. Но есть еще один документ — письмо Богдана Хмельницкого украинским послам, находившимся в Москве. Поскольку тот документ, что привезли из столицы Украины, не понравился в Посольском приказе Московского государства, ему не дали хода. Во всяком случае больше месяца царского ответа не было.
Послы не знали, что делать, ибо должны были получить новые инструкции от Богдана Хмельницкого в связи с тем, что их документ не был принят. Они посылают гонца, чтобы получить новые указания. Гетман 21 марта 1654 года пишет Алексею Михайловичу о том, чтоб тот быстрее подтвердил права и вольности украинского народа и отпустил казацких послов. Отправляя с этим письмом гонца Филона Горкушу, Богдан Хмельницкий также передает своим послам через него инструкцию: «Однако помните, ваша милость, и сами, как Василей Васильевич Бутурлин словом его царского величества нас утвержал, что его царское величество не токмо нам права и привилея, от века данные, подтвердити и при вольностях наших стародавних сохранити, но и паче еще особные свои всякого чину людям показовати имеет милость. Делайте ж тако ваша милость и о том всем прилежанием тщитеся, чтоб все по наказу было, и привилия его царского величества тотчас без всякого переводу чтоб чрез вашу милость присланы были». То есть стойте на том, что обещал Бутурлин в Переяславе в январе 1654 года.
Отдельный наказ имел и Филон Горкуша: «Буде посланцов своих застанет на Москве, чтобы говорил именем всее старшины, чтоб договаривались о вольности казатцкие, шляхетцкие, духовные и всякие чина, чтоб на все тотчас и привилия взяли, как о том пространнее в листех, к ним писанных, и соображено есть». Но Филон Горкуша прибыл в Москву только 7 апреля, когда царь уже утвердил в своей редакции просьбы украинского народа, что получили наименования «мартовских статей».
В отредактированном виде?
В отредактированном. Из всех 23 статей остается 11. И таким образом, «мартовские статьи» — это уже не статьи Богдана Хмельницкого. Это уже царские статьи. Точнее то, что царь оставил из того списка с белорусского письма. Но тем не менее, когда мы смотрим эти «мартовские статьи», мы видим, что казацкие просьбы там как будто бы удовлетворены. Поскольку мы видим, что гетмана можно избирать. Раз гетман, значит, своя власть на территории трех воеводств. Финансы в руках казачества, суд также. Войско как гарант государственности — сохраняется.
40 тысяч?
Нет. 40 тысяч было при договоре с поляками. А здесь казаки просили царя 60 тысяч. И ответ был такой: «И великий государь наш его царское величество на то изволил им, числу списковым казаком быть велел». Мол, пусть будет и больше, государю от этого никакого убытка не будет, потому что это войско будет содержаться за счет Украины. Короче говоря, войско есть, все есть. Территория, финансы, но, если речь идет о государственности, должна быть еще одна важная черта: имеет ли право Войско Запорожское на международные отношения? Потому что если нет международных отношений, то нет полноценного государства. Это квазигосударство.
А до этого момента?
Украина имела международные отношения. Она подписала в 1649 году договор с Турцией, Зборовский договор — признание Украины на территории трех воеводств со стороны Польши...
То есть это уже было после начала восстания Хмельницкого?
Конечно. Это признание победы Украинской национальной революции в середине XVII века. Потом Богдан Хмельницкий в 1650 году писал письмо турецкому султану, что он готов быть его данником. Для украинцев, повторяю, было важно, есть ли право на международные отношения, то есть чтобы была возможность принимать иностранных послов и направлять своих к чужеземным монархам.
В статьях Богдана Хмельницкого, если верить списку с белорусского письма, есть пункт, где казаки просят, чтобы им разрешили иметь контакты с другими державами. Есть и ответ царя: эта просьба остается, только дописывается одно предложение — «А с турским салтаном и польским королем без указу царского величества не ссылаться». То есть запрет на самостоятельные отношения с Польшей и Турцией. Скажите, пожалуйста, какая страна в то время была самым большим южным соседом Украины? Турция. На западе — Польша. На востоке и севере — Москва. То есть этой строчкой Украине запрещены дипломатические отношения с другими государствами. Это подтверждается тем, что в мае 1654 года, когда украинское посольство пошло в Швецию через Москву, его не пропустили туда, а завернули обратно. Другими словами, Москва действительно запретила Украине дипломатические отношения. Правда, потом Богдан Хмельницкий найдет выход в Швецию — через Европу...
Но это при Выговском, кажется, уже было? (Иван Выговский, гетман Войска Запорожского с 1657 по 1659 год)
Нет, послы в Швецию будут ездить от Богдана Хмельницкого, это потом при Выговском подпишут первый украинско-шведский договор. Но готовиться он будет еще при Богдане Хмельницком. Он сначала, кстати, готовил украинско-шведско-венгерский договор против Польши. А потом остался украинско-шведский, поскольку венгры хотели забрать Подолию себе. Так вот, таким образом, мы с вами понимаем, что «мартовские статьи» оказались документом, подтверждающим, что московский царь не сдержал свое слово, которое в Переяславе от его имени давал Бутурлин.
Далее: все пять лет — с 1648-го по 1653-й — Хмельницкий просил военной помощи от Москвы. Да, есть запись в «мартовских статьях», что московское войско в количестве трех тысяч ратников будет стоять на границе с Украиной, готовое в любой момент оказать помощь против поляков. Но это войско почему-то оказалось в Киеве. Не в Путивле, на границе, а в Киеве, на монастырских огородах Софии Киевской. Почему возле Софии? Оказывается, митрополит киевский Сильвестр Косов и духовенство не присягнули на верность царю. И это войско вместо того, чтобы помогать Украине освобождаться от поляков, выходит, наблюдало за киевскими монахами.
Получается, оккупационное войско.
Да. И, стало быть, это ответ на вопрос, какой документ поехал из Переяслава в Москву и какой вернулся обратно. Но я так понимаю, что Хмельницкому в итоге, быть может, и не нравилось, что было подписано, но даже на этих условиях он соглашался. У него не было выхода, и он верил единоверному православному царю.
К началу 1654 года Хмельницкий оказался в очень тяжелой ситуации. И тут надо поднимать вот какой вопрос: почему на протяжении с июня 1648 года до Земского Собора в октябре 1653 года московский царь не отозвался на просьбы Хмельницкого помочь единоверному православному украинскому народу против католической Польши?
Не хотел ссориться с Польшей.
Не хотел. Но можно предположить и другое: разве московскому царю было выгодно, чтобы Украина при помощи Москвы сбросила польское иго, утвердилась как государство? Что тогда будет с концепцией Третьего Рима? Ведь она предусматривает, что все земли Киевской Руси по Вислу должны быть в руках московского царя. Если московский царь поможет построить украинское государство, так ему уже не будет выхода на Вислу. Потому что сама Украина займет эти территории. Это тот вопрос, исследования которого я не вижу у российских историков. Объяснений тоже не вижу.
Богдан Хмельницкий
Понятно. Но гипотетически предположим, что Хмельницкий прожил бы дольше и для Украины и внутриполитическая ситуация, и внешнеполитическая обстановка улучшились бы — он смог бы пойти на то же, на что пошел Выговский?
Выговский, который разорвал так называемый Переяславский договор (я подчеркиваю: никто никакого договора в Переяславе в январе 1654 года не подписывал), то есть отбросил «мартовские статьи», на самом деле выполнял политическое завещание Богдана Хмельницкого. В этом легко убедиться, если взять в руки книгу под названием «Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России». Третий том, страницы 555-556. Это речь Богдана Хмельницкого, произнесенная на Чигиринской казацкой раде в октябре 1656 года. Связано это выступление с тем, что после Переяславской рады, начиная с прихода в Киев московского войска, московский царь так и не предоставил помощи Украине против Польши, а, наоборот, потребовал, чтобы казацкое войско пришло ему на помощь, потому что царь решил освободить Смоленщину, которая была в руках поляков. Царь рассчитывал на то, что ему удастся быстрее это сделать, если он сам ударит с востока через Можайск, а Украина ударит на Гомельщину и вынудит Польшу оттянуть силы от Смоленска.
Но ведь это все в итоге и получилось.
Да, все правильно, но в первую очередь это было сделано в интересах московского царя. А Украине обещанной помощи не было. Богдан Хмельницкий вынужден был согласиться на условия царя, потому что против Польши все равно нужно было воевать. Тогда на юге нынешней Белоруссии еще в 1648-1649 годах были созданы 4 казацких полка. Это были украинские полки, потому что население там духовно, так сказать, было зависимо от киевского митрополита — отдельного православного митрополита в Белоруссии не было. Ну и экономически население юга нынешней Белоруссии тяготело к Киеву, а Вильно — центр — был далеко.
И когда пришли на юг Белоруссии три казацких полка под командованием Ивана Золотаренко, это 20 тысяч человек, и начали вытеснять польские гарнизоны, то местное православное население, экономически зависимое от Киева, начало присягать гетману Богдану Хмельницкому. Оно захотело быть, в современной терминологии, гражданами Украинского государства, которое называлось тогда или Гетманщина, или Войско Запорожское. Это не понравилось московскому царю. И он стал требовать от Богдана Хмельницкого, чтобы Золотаренко не назывался полковником белорусским. Потом выяснилось, что этот процесс набрал широкий размах не только на юге нынешней Гомельской области, но даже в Могилеве. Там был создан казацкий полк во главе со шляхтичем Константином Приклонским, и он со своей старшиной приехал в лагерь Ивана Золотаренко в Чаусы и присягнул на верность Украине. То есть эта территория хотела под Украину, а не под царя. А тот позволить подобные вольности не мог, и это, конечно, не понравилось казакам. Как так: мы пришли, завоевали, это наш трофей, а у нас отбирают? Тем более что само население просится в Украину.
Но этот конфликт был еще тлеющий. Самый острый конфликт разгорелся в 1655 году. Когда царь освободил Смоленщину, он послал подмогу Богдану Хмельницкому, и московские войска пошли на Запад, освобождать вместе с казацкими уже украинские земли. Пришли ко Львову. И когда Богдан Хмельницкий увидел, как московские ратники ведут себя в Городке (такое поселение есть возле Львова) — жгут, грабят, он сделал все, чтобы Львов не штурмовали. И как в 1648 году он сумел добиться, чтобы татары не штурмовали Львов — так и теперь. Львов откупился, его не тронули, и войско пошло дальше на запад до Вислы. Хмельницкий вернулся из Львова в Чигирин, но за себя оставил наказным гетманом Даниилу Выговского (брата будущего гетмана Ивана Выговского — прим. «Ленты.ру»). Союзная армия пришла к Висле, а на правобережье Вислы тогда население еще во множестве было православное, неокатоличенное. И там жители опять же хотели быть в составе Украины, а не под московским царем. И между Петром Потемкиным, военачальником царским, и Данилой Выговским начался конфликт. Доходило до острых столкновений. И это все на Богдана Хмельницкого действует не очень позитивно, как и на казацкую старшину.
В этой ситуации, когда Польша была в агонии, польская шляхта ищет выходы для спасения собственного государства. Один из выходов, она считает, — пообещать Алексею Михайловичу польскую корону. Тогда царь прекратил бы боевые действия, а поляки бы сами управились со шведами, которые взяли Варшаву, и венграми, взявшими Краков, — король Ян-Казимир уже собирался бежать в немецкие земли. И московский царь полякам поверил. Зачем воевать, когда готовая корона сама идет в руки. Хотя Хмельницкий его убеждал добить Польшу. В результате царь прекратил боевые действия.
Но корону поляки не спешили отдавать. Приходит зима, весна 1656 года. Короны нет. Царские послы добились только того, что на конец августа назначается польско-московская комиссия, которая должна решить процедурные вопросы — как эту корону передавать. Перед этими переговорами, которые намечаются в Вильно, нынешнем Вильнюсе, в казацкую столицу Чигирин приезжает посол царя Василий Кикин. Он спрашивает от имени царя (а царь уже считает, что он король польский, что это его территория, и он хочет, чтобы Богдан Хмельницкий подсказал ему), как правильно размежевать украинцев и поляков. Есть документ Богдана Хмельницкого по этому поводу, и он там пишет, что граница украинцев и поляков должна быть по Висле, «как за давних князей руських», то есть украинских, и дальше по Карпатскому хребту. Также договорились, что на эти переговоры в Вильно приедет украинская делегация во главе с чигиринским городовым, атаманом Романом Гапоненком. Сперва он хотел поехать к царю в ставку под Ригу, где самодержец протянул ему руку в перчатке. Тогда он приехал в Вильно, где поляки Никите Одоевскому, главе московской делегации, выставили ультиматум: «Если казаки будут на переговорах, мы не примем участия». Для них это выгодно, ибо будут сорваны переговоры о передаче короны. И в такой ситуации Одоевский решил не пускать казацкую делегацию на переговоры. И она осталась на улице, образно скажем. Ее не информируют, о чем идет речь, только какие-то слухи ходят по Вильно, и слухи такие, что поляки осмелели и уже требуют от Москвы, чтобы та отказалась от Украины.
Конотопская битва
Во всяком случае корона царю уже не светит. И казацкая делегация возвращается в Чигирин. Гетман предупрежден, и к приезду делегации он собирает казацкую раду. Именно этих событий, как я говорил, касаются страницы 555-556 политического завещания Хмельницкого. Это все пишет в письме к царю отец Ивана Выговского. Послы, которые вернулись из Вильно, упали на колени перед гетманом и, обливаясь слезами, говорили: «Пропало Войско Запорожское, потому что Москва нас может теперь отдать полякам. А нас, твоих послов, не пустили в посольскую избу, как собак не пускают в церковь».
И вот когда послы сказали эти слова, то Богдан Хмельницкий, как пишется в этом документе, кинулся, как умалишенный, и закричал на всю казацкую Раду: «Дети, вы о том не печальтесь. Я знаю, что нужно сделать. Нужно отступить от православного царя». Это политическое завещание, которое потом будет реализовать Выговский. Я думаю, что если бы остался в живых Богдан Хмельницкий, то он довел бы свои планы до конца, потому что он уже подписал со шведами военную конвенцию, не спрашивая разрешения царя. То есть он вел самостоятельную политику.
Но в такой ситуации Москва просто могла договориться с поляками.
Конечно. Хмельницкий понимал, что в случае подобного союза Москва и Варшава сразу бы договорились разделить Украину. Тем более в Вильно этот раздел уже начался. Как мог Богдан Хмельницкий воспринимать заявление Одоевского, который предложил провести размежевания не по Висле, как условились с Богданом Хмельницким, а по Западному Бугу? Это первый раздел украинских земель между Москвой и Варшавой. Потому что за Западным Бугом оставалось четыре исторических украинских региона до Вислы. Неудивительно, что Богдан Хмельницкий был в таком настроении. Но он искал моменты — как опытный дипломат, он хотел избежать прямого разрыва, понимая, что Москва, раз уже сговорились в Вильно о разделе, может делить и дальше. Поэтому он в этой ситуации не стал рисковать.
Хотя Хмельницкий сразу же обратился к турецкому султану. Беда в том, что в прошлые годы отметалось все, что не подходит под идеологическую концепцию. То, что было со стороны Турции, не принималось во внимание. Сейчас, когда турки открывают свои архивы, стало ясно, что было посольство Богдана Хмельницкого и шла речь о том, что он готов повторно присягнуть турецкому султану. Если бы Украина вошла в турецкое подданство, то еще большой вопрос, решился ли бы московский царь воевать за Украину против турецкого султана.
Шанс Мазепы
И когда в итоге завершилось присоединение Украины? После гетманства Разумовского? (Кирилл Григорьевич Разумовский — последний гетман Войска Запорожского в 1750-1764 годах)
После 1783 года, когда окончательно было ликвидировано полковое устройство. Когда вместо полков появились наместничества.
А в период с конца XVII века до того, как Украина лишилась всякой автономии, были у нее шансы отстоять свою государственность?
Шансы были, во-первых, у гетмана Петра Дорошенко (гетман Правобережной Украины в 1665-1676 годах — прим. «Ленты.ру»), шансы были и у Ивана Выговского. Если б не кошевой Запорожской Сечи Иван Сирко. Он в 1659 году пошел в Крым по просьбе московских воевод и начал грабить там в то время, когда хан со всем войском помогал гетману Выговскому под Конотопом против московской армии, пришедшей принуждать Украину к верности царю. Ведь после Конотопской битвы, когда в Москве стало известно о поражении ее армии, то царь объявил траур на три дня, начали готовиться уже к приходу татар с Выговским. Это пишет Соловьев.
Иван Выговский
Другой момент — когда гетман Дорошенко в 1668 году объединил две Украины, левобережную и правобережную, и московские войска были вытеснены с Украины. Но Сирко опять тут как тут: пошел брать Чигирин, потому что ему хотелось избрать нового гетмана, и он привел своего ставленника. Дорошенко оставил в Глухове наказным гетманом черниговского полковника Демьяна Многогрешного, а на него вышли московские воеводы. Начали уговаривать, чтобы он согласился быть гетманом Левобережной Украины, бери, мол, булаву от царя — и все. И Многогрешный согласился, но при этом в Левобережную Украину вошли московские войска и взяли все под свой контроль. Далее следует Глуховская рада (Рада 1669 года в Глухове, на которой Многогрешный был избран гетманом — прим. «Ленты.ру») и так далее.
То есть Выговский — один момент был, Дорошенко — второй, Мазепа — третий. Вот три шанса, которые Украина имела для того, чтобы утвердить собственное государство. Это все — то, что есть в документах, которые изданы в Петербурге и в Москве. А если издать все документы, которые есть в российских архивах, а еще в турецких, думаю, многое прояснится.
С вашей точки зрения, такая резкая реакция России на действия Мазепы адекватна? Анафема, все прочее. Потому что, по сути, он привел три тысячи солдат или четыре. Не сказать чтобы его поступок решил исход битвы.
Вы имеете в виду, Полтавской битвы?
Да.
Полтавская битва — это венец всех тех событий, которые совершились ранее. Под Полтавой однозначно проиграл не Мазепа, а Карл XII. Мазепа проиграл в том, что, зная опыт своих предшественников, эти постоянные доносы, измены и так далее, он до последнего дня не раскрывал своих карт. Поэтому он и не смог мобилизовать Украину на свою сторону.
Ну вот тот же Апостол (Даниил Апостол, гетман Войска Запорожского в 1727-1734 годах — прим. «Ленты.ру») пошел с ним к шведам, а когда Петр I начал репрессии, преследования тех семей, старшины которых пошли с Мазепой, то он вернулся. И многие потом перебегали из-за каких-то личных интересов. Они бросили Мазепу, и гетман остался в меньшинстве еще до Полтавской битвы. Когда тот же Скоропадский (Иван Скоропадский, гетман объединенного войска Запорожского в 1708-1722 годах — прим. «Ленты.ру»), скажем, стоял по речке Псел, где выставил все свои гарнизоны, чтобы не подпустить польские войска к Полтаве, и так далее. И когда многие из тех старшин, на которых надеялся Мазепа, ему изменили. Поэтому он к Полтавской битве не был в таком же статусе, как и Карл XII. И здесь ошибку нужно искать в тактике, стратегии не Мазепы, а Карла XII.
Просто переход гетмана на сторону шведов в России всегда преподносился как измена.
Вопрос в том, в первую очередь, кому изменил и с какой целью. Да, изменил Петру Первому. Но почему он это сделал после двадцати лет верной службы? Есть выступление Мазепы перед войском, где он объясняет свой поступок. Но лучше всего его объясняют слова Александра Меншикова, которые он писал Петру Первому. Узнав о том, что Мазепа поехал к шведскому королю, Меншиков просит Петра, чтобы тот немедленно обратился к украинскому народу с универсалами, и в этих универсалах он должен был сказать, что во всех бедах Украины виноват Мазепа — и в поборах, и в налогах на содержание московского войска. Потому что если Мазепа обратится первый, то народ пойдет за ним. Почему? Потому, утверждает Меншиков, что «он сие учинил, то не для одной своей особы, но и всей ради Украины». Вот это предложение, которое не фигурирует в российских изданиях, учебниках и так далее. Даже у Татьяны Таировой-Яковлевой (директор центра по изучению истории Украины исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета — прим. «Ленты.ру»), которая доказала, что Мазепа не писал донос на своего гетмана в 1687 году, этого предложения почему-то нет. Я раньше нее смотрел материалы походной канцелярии Меншикова, где были и документы Мазепы. Кстати, я видел там письмо Мазепы полтавскому полковнику Черняку, о котором она также не упоминает. А в этом письме есть такая интересная фраза, которую тоже нужно каким-то образом объяснять: «Чтоб ни в чем Москве не верили».
Картина Густава Седерстрема «Мазепа и Карл XII после Полтавской битвы»
Это не упоминается, потому что как-то неприятно. Но это документ, понимаете. Можно Меншикова не любить, но Меншиков написал, как я уже говорил выше. Если он сказал эти слова о Мазепе, давайте оценивать, прав Меншиков или не прав. А если просто говорить «Мазепа — изменник», то это упрощенный взгляд.
По сути, получается, что Мазепа был последним самостоятельным гетманом.
Фактически так. Суметь продержаться 22 года в должности гетмана, угодить Петру Первому — это не так просто было.
Ну, история с его приходом к власти тоже не очень красивая была...
Я вам могу вот что сказать. Если Василий Голицын (фактический глава русского правительства во время регентства царевны Софьи и ее фаворит — прим. «Ленты.ру») взял с него десять тысяч, то он эти десять тысяч взял бы и с другого претендента. Есть такая поговорка с тех времен: в Москве ничего без взятки не решается.
До сих пор так, ничего не изменилось.
Да, но это поговорка в среде казачества. Не дал бы Мазепа — дал бы другой претендент. Голицын свои деньги взял бы.
Традиционно считается, что после того, как Левобережье вошло в состав Московского царства, там стало активно развиваться хозяйство. Туда потек народ православный с правого берега, который не хотел жить под католической шляхтой, и вообще началось развитие края. То есть получается, что воссоединение с Россией обернулось благом для этой территории.
А кто этот народ туда изгонял с Правобережья? Тут еще много вопросов есть, к тому же Ивану Сирку.
То есть насильно сгоняли?
Да. Потому что, когда царские власти решили отдать Польше Правобережье против воли украинского населения, народ начали оттуда изымать. Там и идеологическая обработка была, и экономические условия, и своего рода насильственные действия, с тем чтобы не оставлять их под польским владычеством — дескать, всех в католицизм обратят или в унию. Потому и Правобережье опустело и в разорение пришло, это факт. А потом вопрос: даже если вы смотрите «мартовские статьи», есть ли там такое положение, что московский царь имеет право делить Украину, отдавать кому-то? Конечно, нет. Может быть, в оригинале статей Богдана Хмельницкого такое есть, так покажите нам… (смеется)
Родство, братство и вера
Я тут натолкнулся на точку зрения некоего современного историка Анатолия Филатова, который убежден в том, что никакого присоединения Украины к России не было, было лишь воссоединение Руси.
Дело в том, что в российской историографии и по сегодняшний день популярна такая точка зрения, что Украина и Россия — единый народ. Но нужно понимать, что процесс общения между украинской территорией и нынешней русской территорией начался чуть больше тысячи лет назад, когда руськие (не русские), то есть украинские князья начали завоевывать земли нынешней России. Святослав пошел на Волгу, Владимир — на Клязьму, а Ярослав Мудрый дошел до Поморья. Тогда предков нынешних россиян присоединили к Киевской Руси насильно...
Были они родными братьями тогда? В условиях украинского климата, украинского чернозема люди вышли на высший уровень материального производства — хлеборобство. А в северных районах продолжали жить рыбалкой, охотой, собирательством. Было ли в районе Вологды в то время хлеборобство? Нет, конечно. А у нас еще за несколько тысяч лет до нашей эры известна трипольская хлеборобская культура… Но в условиях, когда человек занимается рыбалкой, охотой, собирательством, у него вырабатывается и менталитет соответствующий — берет все, что есть у природы. Он не создает ничего. Хлебороб, который сеет, собирает, он создает новый продукт. У него совсем другая психология. А поскольку и контактов между ними тогда не было, то не могли жители Приднепровья и жители Мещоры быть родственниками.
Тысячу лет назад киевские князья пошли как агрессоры на северные земли, как завоеватели, пошли и завоевали угро-финские племена. Никаких славян там же не было. Есть известный перечень угро-финских племен от Балтики до Урала. Остались финны, остались карелы, эстонцы. А вот ижора, которая на месте Петербурга жила, она ассимилирована. Мещора возле Москвы пропала, тверь фактически пропала, а кто дальше от центра, те остались: удмурты, мордва, пермяки...
Мы не могли быть единым народом тысячу лет назад. Нас свели в Киевской Руси. Кто свел? Агрессоры, украинские князья. И они, на беду нынешним украинцам и потомкам угро-финнов, то есть русским, создали проблемы, которые до сих пор нельзя решить. Я на сто процентов уверен, что ни мещора возле Москвы, ни тверь, ни чудь, ни ведь не присылали прошений до киевских князей о присоединении. Киевские князья пошли туда как агрессоры. Они совершили преступление, потому что они забрали духовность этих коренных народов, они их ассимилировали, они их русифицировали...
Практически как крестоносцы в Прибалтике.
Они при помощи православной веры и толкования Евангелия-Библии на староболгарском начали насильно создавать новый язык, который потом станет постепенно шлифоваться в литературный при участии тех же украинцев. Тот же Гоголь, которого многие великодержавные патриоты российские упрекали в том, что он привнес много украинизмов в русский язык. И за это его вспоминали недобрым словом. Или тот же Чехов, русский писатель, писал по-русски, но естество у него было украинское, оно все равно вводило в русскую речь какие-то украинизмы.
А что насчет религиозного аспекта? Постоянно же упирают на то, что религия была одной из основных причин, почему Хмельницкий обратился к православному царю. Действительно ли был такой сильный пресс со стороны католиков на Украине?
Пресс со стороны католиков был действительно сильный. Украина поэтому много теряла, потому что украинская шляхта была поставлена перед выбором, особенно после Кревской унии 1385 года (соглашение о династическом союзе между Великим княжеством Литовским и Польшей, по которому литовский великий князь Ягайло, вступив в брак с польской королевой Ядвигой, провозглашался польским королем — прим. «Ленты.ру»): если ты хочешь быть со своей собственностью, процветать — ты должен быть католиком. Нет — ты не имеешь никакого права голоса, ни в сеймике, ни в сейме. Это однозначно. Поэтому они изменяли, будем прямо говорить, украинскому народу, они бросали православную веру и шли в католицизм. Считается, что от Кревской до Люблинской унии 1569 года (государственный союз между Польшей и Великим княжеством Литовским, положивший начало существованию Речи Посполитой — прим. «Ленты.ру») около трехсот украинских православных шляхетских родов перешли в католицизм.
То есть православие маргинализировалось, получается.
Конечно, тем более римская церковь развивалась более динамично по сравнению с православной. Несколько столетий православная церковь не собирала никаких соборов, а римская в это время собирала. Они работали над своим самоусовершенствованием, а православная церковь — нет. Особенно после падения Византии. Она же бесправная оказалась. И вот здесь вопрос: почему Богдан Хмельницкий и казачество так смотрели на Москву? Потому что царьгородские патриархи утратили свое положение при Османской империи, которое у них было во времена Византии. Теперь у них нет тех прав и нет той паствы, потому что турки начали исламизацию. Где оставалась паства православная? Москва, Украина, Молдова. И главная паства где? Москва и Украина, особенно Украина. А где единоверный православный царь у них? Московский. Единственный. И эти православные патриархи, не только царьгородские, но и иерусалимские, антиохийские, александрийские, едут за милостыней в Москву. Им дают деньги на приходы, на пропитание, но они же должны как-то отрабатывать эти субсидии перед властью. Поэтому, проезжая через Украину, они говорят украинцам: ваше спасение в Москве.
Почему московскому царю, московскому княжеству так важно, чтобы украинцы верили в московского царя? Вспомним такую дату: 1492 год. Это заложение концепции «Москва — Третий Рим, а четвертому не бывать». И в этой концепции записано, что по Вислу должны быть земли нового Рима. То есть украинские земли, белорусские нынешние. Значит, нужно готовить население этих территорий, чтобы они благосклонно восприняли такую концепцию. Поэтому царьгородские патриархи и работают в указанном направлении.
Но в 1589 году из Москвы вернулся патриарх Иеремия Второй и рассказал во Львове, как с ним в Москве поступили, когда он не захотел высвятить московского патриарха. Что с ним сделали? Отправили в темницу. Полгода или сколько был он там, и только после этого «уговорили». Он не хотел отрывать от себя свое. То есть если он высвятил московского патриарха, то это уже не его подчиненный.
После этого владыки украинские стали прислушиваться к предложению, которое еще в 1583 году высказал князь Острожский, впоследствии большой ревнитель православия. Он первым предложил, что нужно перейти под власть римского папы. А это уже возвращение в Европу. Но владыки украинские, которые поехали в Рим, не поступили так, как хотел польский король. Польская власть и король считали, что, приняв Унию, украинцы смогут легче перейти в католицизм и, таким образом, стать поляками, потому что католик в то время — это уже поляк. Но наши владыки, которые поехали в Рим, а это все тогда приветствовал киевский митрополит православный Михаил Рогоза, подписали Унию напрямую с Римом, а не через польского кардинала. Если бы подписали через Польшу, тогда было бы то, что планировал польский король, польская шляхта. Это было бы окатоличивание и ополячивание.
И Украина бы исчезла.
Да. А Берестейская уния 1596 года (решение ряда епископов православной западнорусской Киевской митрополии во главе с митрополитом Михаилом Рогозой о принятии католического вероучения и переходе в подчинение римскому папе с одновременным сохранением богослужения византийской литургической традиции на церковнославянском языке — прим. «Ленты.ру») как раз и спасла ее, потому что она получила покровительство римского папы. Если сегодня мы посмотрим историю, то какая церковь из украинских явилась самой патриотической, национально-созидающей? Греко-католическая. Потому что она работала для своего народа, особенно в двадцатом столетии. Шептицкий (митрополит Андрей, предстоятель Украинской греко-католической церкви в 1901-1944 годах — прим. «Ленты.ру») — это как раз та величина, перед которой преклонялись все.
И, наконец, подводя итог нашего разговора про середину XVII века: как вы считаете, правильно ли поступил Хмельницкий и был ли у него другой выход?
В той ситуации Хмельницкий вынужденно поступил так. Потому что он верил в искренность московского царя. Если бы он знал, что все обещания будут пустым словом, он, конечно, так не сделал бы. Но его подвела эта вера. Если бы Хмельницкий знал, что появится та запись — «а с турским салтаном и польским королем без указу царского величества не ссылаться», он, наверное, так не сделал бы. Ведь в Переяславе не все были за союз с Москвой. Там и другие варианты рассматривались.
Но в той ситуации Хмельницкий считал, что это самый оптимальный выход. Тем более патриархи столетиями убеждали украинцев, что их спасение в Москве. И казачество воевало с Унией, хотя потом и Выговский начал задумываться, да и Хмельницкий, и Дорошенко. И Мазепа начал задумываться, хотя масса была в основном православная, и они не хотели идти вразрез с мнением массы, привыкшей защищать православные ценности. И поэтому это урок для сегодняшнего дня: если есть вера, то можно на что-то рассчитывать и что-то строить. И если вера не подтверждается, уже трудно пойти тем же путем.
Вот возьмите Мазепу. Он же верой и правдой служил Петру Первому. Но когда царь сказал Мазепе, что украинский народ умен и грамотен, но это ему не нравится, когда Петр пожелал перевести казацкие полки в ранг регулярных частей российской армии, а Мазепа этого не захотел, то пьяный Петр бьет его по щекам. И перед войском своим Мазепа, переходя на сторону шведов, говорит: «Если меня, вами избранного гетмана бьют по щекам, как бесчестную блудницу, то за что вас имеют? Вас имеют за навоз последний». И народ думает: если избранника народа Петр позволяет бить по щекам — а он это мог позволить, бороды же стриг и что угодно — то что тогда?
Но с другой стороны, нельзя же отрицать и то, что Россия уже в XVII веке начала свой путь к строительству империи, централизации власти, просвещенному абсолютизму. А Польша, если уж брать две стороны, уже свой золотой век пережила и катилась к разделам конца XVIII века. Следовательно, с точки зрения исторического прогресса присоединение Украины к России было все-таки благом для нее? Ведь она могла остаться в составе Польши, которая в конечном итоге была поделена.
Все познается на практике. Все позитивное и все доброе создается тогда, когда оно создается по взаимному согласию и сердечности. Когда этого нет, когда за обещаниями стоят другие закулисные планы или когда стоит вопрос создания такой империи, как Третий Рим, за счет интересов других народов, это всегда оканчивается плачевно. Кроме того, есть, я думаю, закон истории: все, что создано силой, долго не продержится. Все что создано силой, никогда не будет держаться, потому что всегда есть необъяснимая внутренняя потребность человека хранить свои ценности — своего рода, своей территории и так далее.
И никто не может этим управлять. Поэтому смотрите: в 1863 году Валуев (русский государственный деятель, граф Петр Валуев — прим. «Ленты.ру») сказал, что украинского языка и нации нет, не было и быть не может. А в 1917 году в том же Петрограде появляется сине-желтый стяг. Его подняли солдаты Волынского полка, отказавшись стрелять в народ, и после этого началась российская демократическая революция. Тогда же украинские солдаты Московского гарнизона подняли сине-желтое знамя и над Кремлем. Верили в то, что демократическая Россия всем даст права. Разве Грушевский (Михаил Грушевский — историк, общественный деятель, один из лидеров украинского национального движения, первый председатель Украинской Центральной Рады в 1917-1918 годах — прим. «Ленты.ру») хотел самостоятельную Украину в то время? Нет, все хотели автономии в составе Российской Федерации. Вот наши территории, заселенные украинцами — дайте нам право учить в школах на родном языке, служить в церкви Божьей, писать книги. И никаких вопросов.
Но когда эти проекты привезли в Петроград, то, что там сказали министры Временного правительства: «Что вам, еще Харьков отдать и Донбасс? Да нет». И начались вопросы. А потом и кровь.
Еще один пример. Русские большевики с целью привлечь на свою сторону украинцев, которые не хотели жить под большевистской властью, пообещали повсюду украинизацию. Но Сталин в декабре 1932 года запретил украинизацию за пределами УССР — как будто там не осталось украинцев. Их принудили в большинстве стать русскими. А результат? Когда московские демократы в августе 1991 года решили идти на защиту Белого дома, то они двинулись от Александровского сада под тем же сине-желтым стягом — триколор появился только у здания Моссовета.
Может это совпадение, но и в 1917 году Российская империя рухнула от появления украинского национального флага в столице, и в 1991 году он тоже сыграл свою роль в развале Советского Союза. Кстати, его можно увидеть на кадрах хроники о событиях возле Белого дома. Значит, украинская энергия никуда не девается, в нужное время она проявляется.
Поэтому все, что противится желанию сознательной нации, потом оказывается тяжелым камнем на плечах тех, кто не выполняет своих обещаний. Если бы в 1648 году царь московский предоставил Украине помощь против Польши, как его неоднократно просили, чтобы не татары приходили попутно грабить Украину, а пришли единоверные братья московские помогать против католической Польши. И царь создавал бы не Третий Рим, а федерацию свободных народов, то, наверное, история пошла бы иначе. И эта территория была бы самой процветающей, самой благоухающей, здесь было бы все в мире и согласии. Плюс единая православная вера, которую может уважать каждый на своем языке. К сожалению, так не случилось. Вынести бы теперь уроки истории всем…