Британский акцент Донбасса Как валлиец Джон Хьюз создал экономическое чудо Новороссии

Донбасс сегодня — главный камень преткновения во взаимоотношениях России с Западом. Изоляционисты-консерваторы утверждают, что опять «англичанка (американка) гадит». Либералы опасаются, что санкции поставят крест на технологической модернизации. Тем примечательнее, что полтора века назад именно Донецкий бассейн стал драйвером инноваций. Причем главным образом, благодаря англичанам.

Вопреки известному изречению, некоторые исторические сюжеты далеко не всегда повторяются в виде фарса. А некоторые коллизии «воспроизводятся» с принципиально иными акцентами.

Например, в середине XIX века Россия тоже вступила в жесткий конфликт с Западом из-за Крыма. Но одним из следствий этой схватки стало превращение Новороссии в крупнейший промышленный регион. Более того, в индустриализации южных земель Российской империи помог ее недавний противник — Великобритания. Именно уроженцу Южного Уэльса Джону Хьюзу суждено было фактически создать Донбасс.

Новороссия по-английски

Насколько к этому причастен Букингемский дворец или Уайтхолл — доподлинно неизвестно. Одни источники утверждают, что британский МИД в 1870 году уже постфактум из секретного донесения узнал об интересе, проявленном Хьюзом к месторождениям угля и железной руды в Екатеринославской губернии.

Другие, наоборот, утверждают, что среди знакомых инженера-валлийца вовсе не случайно появился генерал-лейтенант Оттомар Герн, занимавшийся вопросами перевооружения российской армии. Не просто так Хьюз во время путешествия по новороссийским степям встретил и пастуха Якова Древницкого, указавшего ему выходы угольных пластов. И наконец, князь Сергей Кочубей тоже отнюдь не от природной лености уступил заморскому гостю концессию на производство рельсов.

По мнению ряда историков, все это — результат хитроумной операции, затеянной высокопоставленными петербургскими англофилами. Дескать, тогдашняя «шестая колонна», не желая окончательного разрыва с тогдашним мировым гегемоном, решила умиротворить Лондон, привлекая британского подданного к обслуживанию выгодных контрактов.

Впрочем, сами по себе итоги крымской кампании не могли не заставить двор задуматься о сближении с Западом, и именно на почве промышленного освоения Новороссии. Сражение за черноморский форпост показало, насколько важно налаживание бесперебойного железнодорожного сообщения с южными губерниями. Более того, сам этот регион был богат полезными ископаемыми, необходимыми для создания рельсового производства.

Об угольных полях в районе реки Донец знали еще со времен Петра I. Создатель Российской империи, по легенде, во время Прутского похода лично наблюдал за сожжением угля со словами: «Сей минерал не нам, но потомкам нашим полезен будет!». А Анатолий Демидов — представитель поднявшейся при Петре династии сталеваров — в 1837-1839 годах потратил 450 000 рублей на экспедицию по изучению юга России и Крыма. В ней участвовал профессор Парижской горной школы Фредерик Ле Пле, впоследствии опубликовавший сведения о 225 угольных месторождениях и 30 месторождениях железной руды в новороссийских губерниях.

С 1842 года там начали добывать уголь. Но попытки построить металлургические заводы оказались безуспешными. «Хоть и были способные к делу люди, но не было головы, знатока, а с казенною обстановкою не было и настойчивости», — сетовал Дмитрий Менделеев.

Потомственный инженер-металлург Джон Хьюз был как раз таким знатоком, хотя сейчас его бы назвали сбитым летчиком. Дело в том, что в 1866-м на грани банкротства оказалась компания Millwall Iron Works & Ship Building Company, которая объединяла крупнейшие британские металлургические и судостроительные заводы, котировалась на бирже, и в ее руководство входил Хьюз. Чтобы не остаться без работы, 50-летний валлиец отправился в Россию, в надежде получить заказ на поставку бронеплит для морского ведомства. В Санкт-Петербурге выяснилось, что выгодный контракт уже достался Ижорскому заводу.

Поэтому от альтернативного предложения — вместо реанимации британского концерна с нуля построить новый завод в новороссийских степях — Хьюз не мог отказаться. В апреле 1869 года получил высочайшее утверждение договора с новым (вместо Кочубея) подрядчиком на организацию рельсового производства. Власти гарантировали закупку 3 миллионов пудов рельсов в течение 10 лет с премией к обычной цене в 50 копеек за пуд, а также беспошлинный ввоз оборудования, разрешение протянуть 90 километровую ветку до строящейся Курско-Харьковско-Азовской железной дороги, причем три четверти ее стоимости покрывалось правительственной ссудой. Подрядчик должен был обеспечить выплавку чугуна в количестве 100 тонн еженедельно и начать выпуск рельсов в течение двух лет А в июле того же года в Лондоне была зарегистрирована New Russia Company с капиталом 300 тысяч фунтов стерлингов.

Летом 1870 года в порт Таганрог прибыло 8 судов, груженных оборудованием, которое непосредственно до места доставлялось на воловьих упряжках. Хьюз привез также полный штат мастеров и сотни рабочих-металлистов. Чернорабочие впоследствии были набраны в северных русских губерниях. Несмотря на очень сильные морозы зимы 1870-1871 годов и весеннюю вспышку холеры, все же удалось возвести первую домну. Она была задута 24 апреля 1871 года, но из за неудачного подбора состава шихты (смеси исходных материалов) через три дня в ней начала расти настыль — ком из застывшего чугуна и металлошлака.

Этот инцидент, мог крайне негативно отразиться на судьбе амбициозного начинания, но в итоге пошел лишь на пользу. Чтобы решить проблему, Хьюзу пришлось экспериментировать с технологией дутья и шихтой. Так он первым в России использовал кокс. 24 января 1872 года домна была снова задута. В сентябре 1873-го заработал прокатный стан. А уже в 1874-м выплавка чугуна достигла 170 тонн в неделю и был получен первый заказ на рельсы.

Донбасс, который мы потеряли

«Вынужденные» инновации Джона Хьюза не ограничивались производством как таковым. Чтобы обеспечить завод пресной водой, он распорядился вырыть искусственные пруды (ставки), которые с тех пор стали неотъемлемым элементом донбасского ландшафта. А отсутствие поблизости сколь-нибудь крупных населенных пунктов и необходимость завозить рабочих из других губерний вынудило руководство «Новороссийской компании» озаботиться созданием социальной и жилищной инфраструктуры. К концу XIX века завод имел несколько колоний, насчитывающих 797 семейных домов, основная часть которых предоставлялась бесплатно, и 60 казарм-общежитий для холостых. Еще в 1873 году была построена больница, рассчитанная на 153 койки, имеющая хирургическое отделение. Все виды медпомощи, включая выдачу медикаментов, предоставлялись бесплатно. В 1876 году было открыто первое училище для детей рабочих, в стенах которого в те годы обучалось только 50 человек. А уже через четверть века в школах «Новороссийской компании» училось почти полторы тысячи учеников.

Неудивительно, что на этом фоне стремительно разрастался заводской городок, названный Юзовкой в честь основателя «градообразующего» предприятия. В начале XX века там проживало до 50 тысяч человек. В городе провели водопровод и канализацию. Никита Хрущев, юношей приехавший на заработки в донбасский поселок Рутченково, позже восклицал: «Мне больно, что я, бывший рабочий, при капитализме имел лучшие жилищные условия, чем сейчас мои собратья».

А горный инженер Александр Митинский, сравнивая подчиненных Хьюза с их уральскими конкурентами, писал: «На юге — рабочий европейского типа, а на Урале — специфически уральского». Средняя зарплата рабочих уральских заводов составляла 177 рублей в год против 450 рублей, которые получали пролетарии «Новороссийской компании». При том, что фунт черного хлеба тогда стоил две копейки, сала — 22.

К концу XIX века Донбасс выплавлял уже 52 процента чугуна в стране, Урал — 28 процентов. А производительность труда на заводах Новороссии была в шесть раз выше, чем на уральских предприятиях.

Троцкий, Махно и «вредители»

«Всероссийской кочегаркой» называл детище Джона Хьюза Лев Троцкий. В 20-е годы XX века Юзовка и окрестности поставляли, скорее, новых солдат Нестору Махно, нежели уголь и чугун. Достаточно сказать, что шеф махновской контрразведки знаменитый Лев Задов родился в еврейской земледельческой колонии Веселая, расположенной близ Юзовки.

Однако Троцкий не сомневался в истинном предназначении Донбасса: «Идейная борьба, даже и самая напряженная, могла бы стать опасной лишь в том случае, если б она отвлекала наше внимание и наши силы от главных задач, то есть от задач хозяйства. […] Сейчас нашим хозяйственным минимумом является топливо. Из всех видов топлива тяжелее всего обстоит дело с углем. В Донецком бассейне — ключ к поднятию хозяйства всей страны. А поднять угольную промышленность Донбасса можно только одним путем: подняв материальную обеспеченность организованного и сознательного донецкого рабочего».

Будучи фактически вторым лицом в новом большевистском государстве, Троцкий добился создания полномочной комиссии Совнаркома по Донецкому бассейну. И не случайно, некоторые краеведы утверждают, что Юзовка сначала стала Троцком и лишь потом — Сталино.

Семейный особняк Джона Хьюза в Англии

Фото: alangeorge.co.uk

Но имя «отца всех народов» главный город Донбасса носил гораздо дольше. Если не считать двух лет фашистской оккупации, когда гитлеровцы вернули первоначальный топоним, — до 1961 года. Хотя нельзя сказать, что Сталин, в отличие от того же Троцкого, сильно благоволил украинским металлургам и угольщикам. По крайней мере именно с Донбасса началась борьба с «вредительством». Когда в 1928 году возникло так называемое шахтинское дело, несколько десятков инженеров-горняков было обвинено в саботаже и сознательном создании аварийных ситуаций.

Один из партийных пропагандистов тех лет писал: «Еще Фридрих Энгельс, имея в виду именно эту часть буржуазной интеллигенции, указывал, что «техники будут нашими принципиальными врагами и будут обманывать и предавать нас, как только смогут». О том же предупреждал партию и Ленин в своем выступлении на VIII съезде Советов, когда говорил о буржуазных специалистах, «...которые насквозь проникнуты буржуазной психологией и которые нас предавали и будут предавать еще годы»

Делая ставку на массовое вредительство, буржуазия лелеяла исключительно широкие планы. Вредительским центрам была дана установка на дезорганизацию и вывод из строя не только отдельных предприятий, но и целых и притом наиболее важных отраслей народного хозяйства». Академик Владимир Грум-Гржимайло придерживался прямо противоположной точки зрения: «Все знают, что никакого саботажа не было. Весь шум имел целью свалить на чужую голову собственные ошибки и неудачи на промышленном фронте… Им нужен был козел отпущения, и они нашли его в куклах шахтинского процесса».

Позднее историки связывали шахтинское дело с подготовкой к свертыванию НЭПа и началом индустриализации. Согласно этой версии, новая советская бюрократия рассчитывала сыграть первую скрипку в задуманном промышленном переустройстве страны. А опытные инженерные кадры, получившие дореволюционное образование, могли в этом плане составить серьезную конкуренцию.

По иронии судьбы, слово «инженер» начало ассоциироваться не столько со знанием и навыками, позволяющими внедрять передовые технологии, сколько с «вредительством» — спустя всего 60 лет после приезда Джона Хьюза в Россию.