Москва от Олимпиады до Ельцина Историк Василий Цветков об архитектуре и самоуправлении столицы во времена Перестройки

Доктор исторических наук Василий Цветков прочитал 15 февраля 2015 года в лектории Исторического музея лекцию, посвященную последним годам Москвы в статусе столицы СССР. Он рассказал, как олимпийские объекты становились «центрами притяжения» города, а также о том, какие проблемы вставали перед властями, в том числе и новым на тот момент градоначальником Борисом Ельциным. «Лента.ру» записала основные тезисы его лекции.

«Нельзя связать изменения в жизни граждан Советского Союза напрямую со сменой какого-то конкретного лидера, поэтому вначале стоит рассказать и о Москве последних годов жизни Брежнева. На первое место из событий, происходивших в то время, стоит поставить Олимпиаду-80 и то, как подготовка к ней определила новый облик города. С этого времени также начали активно обсуждаться проблемы городской жизни, чего не было в прошлые десятилетия.

Брежневский Генплан 1971 года по развитию столицы стал последним в советской истории. Одной из основных его идей был принцип деления Москвы на отдельные архитектурно-планировочные зоны. По своему значению он был призван решить сразу несколько проблем. Прежде всего архитектурно-планировочные зоны предполагалось создать уже с точки зрения нового административно-территориального деления города — это было осуществлено посредством создания административных округов. Зоны, которые были запланированы в Генплане, по своему расположению совпадают с административными округами, существующими сейчас.

Смысл деления был не только административно-территориальным, в каждой из архитектурно-планировочных зон должен был находиться некий центр притяжения, конструктивный, идеологический, зримый. По этому зданию или комплексу зданий человек должен был понимать, где он находится.

Еще одна, уже сугубо утилитарная, задача состояла в устранении различий между районами города с точки зрения их обеспечения инфраструктурой, уровня жизни, близости к работе. Нужно было устранить появившееся в 70-х — 80-х годах понятие «транспортная усталость» — длительное пребывание человека в транспорте во время поездки от работы до дома.

Эта проблема обсуждалась в то время вместе с так называемой проблемой свободного времени — есть ли оно у москвича, вынужден ли москвич его тратить на работу и дорогу до места жительства. В каком состоянии он приедет домой? Речь шла даже не о походе в театр или музей, просмотре фильма или прослушивании музыки, а хотя бы об общении с детьми. Сможет ли этот человек поинтересоваться у них, что происходило в школе, или просто сразу на кровать упадет и уснет? Система архитектурно-планировочных зон учитывала необходимость приближения места жительства граждан к месту их работы.

Олимпийские «центры притяжения»

«Центрами притяжения», упоминавшимися выше, стали олимпийские объекты. Каждый из них нес в себе помимо спортивного значения и задачу организации прилежащего к нему пространства. Многих это удивляло — считалось, что при проведении Олимпиады целесообразнее создать некий олимпийский городок, в котором в пределах нескольких кварталов будет расположен комплекс спортивных объектов, и больше ничего. Другие вообще сомневались, что Москву стоит делать олимпийской столицей.

Но в итоге власти пошли по пути равномерного распределения объектов и это сыграло позитивную роль для будущего города. Олимпийские игры должны были стать тем лейтмотивом, согласно которому Москва развивалась бы в ближайшие десятилетия, ведь Генплан был рассчитан до 2010 года.

Самым главным таким объектом стал, конечно же, спорткомплекс «Олимпийский» и его особая организация в начале так называемого северного луча, Олимпийского проспекта и проспекта Мира, которые были зримо соединены и направлены на север. Завершался этот «луч» яркой вертикалью — Останкинской телебашней.

Проблема состояла в том, что район, где предполагалось строительство стадиона, был очень сложным, застроенным «хрущобами». Спорткомплекс «Олимпийский» помог реорганизовать окружающие его кварталы и инфраструктуру.

В те годы получил распространение стиль «эко-архитектуры». Подобного рода здания появились в Москве впервые. Изобретен этот стиль был не в СССР, но именно у нас он успешно использовался — это так называемые природные формы в строительстве объектов. Знаменитый велотрек в Крылатском выполнен именно в этом стиле. По замыслу архитектора, он напоминает крылья бабочки и вписывается в окружающие его холмы. Это, кстати, тоже веяния 80-х годов — многие стали говорить о том, что нельзя подавлять рельеф, нужно его учитывать. Очень характерно для эко-архитектуры и здание Малой арены Лужников. Оно напоминает по своему внешнему виду морскую звезду.

Комплекс на Гребном канале в Крылатском не выполнен в стиле экологической архитектуры, но очень важен с точки зрения своей структурообразующей части и тоже пытается вписаться в рельеф. Для запада — северо-запада он стал настоящим центром: предполагалось, что именно вокруг него станет развиваться жилищное строительство, появятся гостиницы — там, где раньше были деревни и сельскохозяйственные угодья. Практической ценности он при этом не представляет — не предполагалось, что его можно будет использовать для транспортных перевозок.

Спортивный комплекс в Лужниках изменили к Олимпиаде. Стадион с четырех сторон окружили бетонными колоннами, на которых располагались прожекторы (потом, при Лужкове, когда стали делать крышу, их ликвидировали), была установлена чаша для олимпийского огня. Эти четыре вертикали призваны были сделать строение заметным, а то многие специалисты говорили, что оно слишком уж распласталось на местности.

Что касается гостиниц и жилья, то одним из наиболее показательных примеров является Измайловский гостиничный комплекс, в который входят пять зданий. Каждое из них должно было иметь особую цветовую закраску по цвету пяти олимпийских колец, олицетворяющих материки.

Измайлово изначально должно было стать центром Олимпийских игр, и там планировалось строительство еще одного большого спортивного стадиона — эта идея шла еще со времен Сталина. Потом, однако, посчитали, что он будет больше удален от центра, чем «Лужники», и выбор остановили все-таки на «Лужниках». В Измайлово, однако, был построен крытый спорткомплекс в экостиле — предполагалось, что он будет притягивать к себе местное население.

Совершенно уникальна построенная в те годы гостиница «Космос». Она имеет полукруглую форму, вертикального членения фасад и представляет собой монолитное железобетонное строение. Эта технология строительства зданий не так уж и часто применялась в СССР.

Гостиницу возводили совместно со специалистами из Франции. Ее здание должно было гармонично сочетаться с монументом «Покорителям космоса», статуей «Рабочий и колхозница» и входом на ВДНХ. В окрестностях было много отелей, но строились они к Фестивалю молодежи и студентов 1957 года, и было решено, что они не удовлетворяют олимпийским требованиям. В проекте «Космоса» реализовалась все та же идея единого пространства, считавшаяся тогда очень перспективной.

Еще одним центром притяжения является пресс-центр Олимпийских игр на Зубовском бульваре. Помимо него построили здание ТАСС и новое здание телецентра с расчетом на трансляцию спортивных состязаний.

Появилась Олимпийская деревня, давшая старт новому этапу жилищного строительства. В 70-х годах возникла существенная проблема — жилые дома вводили в эксплуатацию задолго до ввода инфраструктуры. Строились кварталы, особенно на юге Москвы, где не было не только магазина в пределах пешей доступности, но и до станции метро приходилось ехать на наземном транспорте. Власти пускали до метро автобус, зачастую небольшой, который ходил редко. Образовывались толпы на остановках, возникала давка, накапливалась уже упоминавшаяся транспортная усталость.

Бороться с этим хотели при помощи возвращения принципа, появившегося в 60-е: одновременный ввод в строй жилья и инфраструктуры. Предполагалось, что Олимпийская деревня станет образцом такого строительства. Ее дома обязательно строились по соседству с магазином. Запускались микроавтобусы открытого типа, сделанные на основе латвийского РАФ, производились работы по озеленению.

Для юга города центральным архитектурным объектом является битцевский конно-спортивный комплекс, тоже олимпийский объект, призванный организовать инфраструктуру. Помимо него притягивающим внимание зданием стал небоскреб Дома туриста с ядром монолитной прочности. Наконец, к таким строениям относится гостиница «Салют» и три корпуса 25-этажных жилых домов, возведённых в самом начале Ленинского проспекта в окружении Тропаревского лесопарка.

В районе Чертаново один из кварталов был застроен не по типовому принципу, а по принципу индивидуального проектирования. Он сразу бросается в глаза, по сравнению с окружающими его стандартными домами. В них делали двухуровневые квартиры — дань конструктивизму Моисея Гинзбурга. Но наибольший интерес представляют технические новинки, реализованные в этом квартале.

Его центр спланирован так, что в нем полностью отсутствует автомобильное движение. Все машины, которыми пользуются жители, должны въезжать в подземное пространство, где расположены гаражи. В домах этого типа был установлен вакуумный мусоропровод, мгновенно засасывавший мусор в себя, поэтому на территории квартала не было мусорных контейнеров.

В 80-х годах достраивали последние станции Серпуховской линии московского метро, после долгого перерыва. В основу их оформления заложено придание им уникального облика, что перестали делать в 70-е. На Боровицкой, например, установили барельеф, изображавший древо дружбы народов, притом что СССР оставалось жить всего полтора года.

Ветер перемен

Значительные перемены в городе происходят тогда, когда во главе московской партийной организации становится Борис Ельцин. После смерти Брежнева при Андропове, Черненко и Горбачеве (в первый год) говорилось о необходимости улучшения жизни советского города — не только москвичей. Признавалось накопление социальных проблем. Считалось, что решением этих задач должны заняться молодые энергичные люди, заинтересованные в переменах.

В результате появились кадры, совершенно не связанные с Москвой: такие, как Борис Ельцин, выходец из Свердловска. Считалось, что его положительный опыт работы на Урале пригодится и в столице. Произошла ротация местных партийных кадров — предшественника Ельцина, Гришина, руководившего Москвой бессменно без малого 20 лет, отправили на пенсию.

Гришинское руководство у многих вызывало неоднозначные оценки, но в целом воспринималось позитивно. Считалось, что человек уже знаком с городскими проблемами, знает, как их решать, ломать все не будет и развитие будет постепенным. Но Горбачев в 1985 году, руководствуясь лейтмотивом «ждать реформ невозможно, их нужно начинать уже сейчас», назначил Ельцина, который казался ему проводником этой идеи.

Первой из проблем, требующих решения новым руководством, была проблема московской промышленности. В первую очередь была заметна недостаточная степень технологического обеспечения фабрик и заводов современным оборудованием, в частности робототехникой. Вторая проблема заключалась в невысоком качестве промышленной продукции. Как отмечали на XXVII съезде КПСС, такие заводы, как «Московский часовой завод», «Компрессор», выпускали 50 процентов брака, идущего на переработку.

Наконец, признавали низкий уровень подготовки кадров. Еще с Генплана 1935 года говорилось, что рабочий должен быть квалифицирован, иметь хотя бы среднее образование (если говорить о 80-х, то было желательно и получение высшего образования). Ему следовало работать над повышением своего интеллектуального уровня.

Вместо этого во многих цехах была очень большая доля людей, получавших профессиональное образование, обучаясь на месте — у них даже ПТУ за плечами не было. К ним приставляли мастера, в задачи которого входило объяснить новичку его задачи. Пока новый рабочий учился, он выдавал большие объемы брака.

Ельцин обвинял в сложившейся ситуации директоров, которые предпочитали просто набирать побольше работников и не проводить модернизацию вверенных им предприятий. Этот подход, конечно, односторонний, так как виноват тут не один начальник, а вся сложившаяся система в целом. Но Ельцин был решительным и уверенным в своей правоте. Он заменил практически всех руководителей городских партийных организаций, сместив гришинскую элиту.

Именно с этого момента началась карьера Юрия Лужкова. Он отвечал за состояние московского плодоовощного комплекса. Многие помнят выезды «на картошку», на плодоовощную базу, когда сотрудников какого-нибудь НИИ собирали и отправляли разбирать овощи и фрукты. Но добыть качественные продукты было сложно, поскольку условия их хранения были зачастую плачевными.

Штатные работники овощебаз считали, что получают мало денег, да и рук не хватает, так что пусть интеллигенция поможет. Но это не было выходом из сложившейся ситуации. Выяснялось, что переборка фруктов и овощей не сказывается положительно на их сроке хранения.

Лужков взялся за эту проблему. Он ввел так называемый экономический стимул, заключающийся в надбавках работникам складских помещений за повышение качества хранения продукции. Буквально в течение года проблема была решена, кладовщики просили не присылать им помощников и теперь сами заботились о сохранении овощей и фруктов.

Подобные стимулы считали возможным вводить и на других предприятиях. Заводы, внедрявшие современную технику, поощряли из городского бюджета, и скоро все производство в городе перешло на полный хозрасчет и самоокупаемость. Становилось невыгодно привлекать новых рабочих.

К сожалению, подобные стимулы действовали только тогда, когда рубль был стабилен. В условиях нестабильности, установившихся после 1988 года, когда стали резко падать цены на нефть, надбавки очень быстро обесценились.

Исторический облик

Перед московскими властями остро стояла проблема сохранения исторического облика города. Она была впервые обозначена в Генплане 1971 года. Дело в том, что предыдущий Генплан 1935-го определял, что, если есть выбор между новым зданием в классическом стиле и каким-нибудь, как говорили, «малоценным» с исторической точки зрения строением, то выбор будет сделан в пользу первого. Теперь же предполагалось подумать, удастся ли сохранить историческую застройку и вписать в нее новое здание.

Исходя из положений Генплана 1971 года, начинает активно обсуждаться создание в Москве пешеходных зон, что было для многих европейских городов того времени в порядке вещей. На таких улицах должна была быть сосредоточена очень специфическая мелкая торговля, приносящая городу доход и являющаяся ее лицом. С консервативно-социалистических позиций эта мелкая торговля матрешками и сувенирами выглядела как мещанство, но среди иностранцев был спрос на продукцию народных промыслов, которую они иначе покупали бы из-под полы.

Существовала и проблема с общепитом. Столовых было много, но они располагались либо при заводах, либо в новых кварталах. В центре города находились либо большие рестораны, вроде «Праги», в которые не каждый человек попадет, либо вообще ничего. Город нуждался в маленьких кафе, по типу парижских, со столиками на улице. И вот Арбат становится пешеходным — он первенец такого подхода к обустройству Москвы. После этого в городе планируют создать более двадцати пешеходных зон, из которых сейчас реализовано лишь около четверти.

Возникает вопрос — что делать с транспортом? Ответ на него был следующим: город существует для человека, а не для автомобиля. Автомобиль — это средство передвижения, а не какой-то идол. Пешком ходить, общаться с друзьями, встречаться с девушкой в кафе, покупать ремесленные изделия гораздо важнее для имиджа столицы.

Арбат в 1986-1987 годах стал не только центром таких небольших магазинчиков и кафе, а также предприятий кооперативного обслуживания, поощряемого властью, но и символом общественного активизма. На этой улице можно было собрать вокруг себя небольшой митинг для обсуждения пусть и не самой глобальной, но политической проблемы. Никто не ожидал, что за это организатора немедленно схватят и куда-то потащат, появляется некая свобода, знамение Перестройки.

Семья, транспорт и самоуправление

Признавался факт отсутствия благоустроенной придворовой территории рядом с новостройками, и считалось, что сами жильцы должны взять на себя инициативу по ее улучшению. Например, если не нравилось, что во дворе сидят пьяницы, предполагалось, что кто-то из жильцов выйдет к ним и убедит их переместиться подальше от дома и детской площадки. Если не убран мусор, то нужно не звать дворника, а убрать самому, заменить перегоревшую лампочку в подъезде.

Это должно было способствовать зарождению московского самоуправления, ощущения себя хозяином города, даже через такие мелочи. Шли дискуссии о том, что советская власть должна быть подлинно советской, ведь советы создавались как органы реального местного самоуправления.

Всплеск активности в этой сфере затрагивал и проблему постройки жилья. В середине 80-х годов приобретает большую популярность идея создания молодежных жилищных кооперативов — МЖК. Их смысл заключался в том, что работники какого-нибудь предприятия не просто вкладывают деньги в строительство дома, а еще и сами помогают строительству. Они выполняют какую-то подсобную работу — например, выбрасывают мусор или, при наличии квалификации, помогают возводить строение.

Такой подход оправдал себя, но не в плане повышения качества постройки — люди почувствовали причастность к городу, созданному своими руками. Массового распространения это явление, к сожалению, не получило, все по тем же общим экономическим причинам.

В Перестройку пытались решить и семейные проблемы. В 50-70-е годы в среднестатистической семье было два ребенка, то есть прирост населения был практически нулевым. С середины 70-х появляется мода иметь только одного ребенка или жить вообще без детей.

При этом население Москвы быстро росло. Согласно Генплану 1971 года предполагалось наделить каждую семью отдельной квартирой, и тут специалисты исходили из прироста жилплощади на прирост населения. Считалось, что численность населения города должна была достичь 8,5 миллионов человек к 2010-му, и если оно станет расти с такой скоростью, то жильем будут обеспечены все. Но этот показатель был достигнут уже к 1985 году, обострялась жилищная проблема, и с 1982-го снова начали появляться очереди на жилье.

Власти полагали, что именно эта ситуация влияла на желание населения рожать новых детей. Некоторые высказывали мнение, что детям места много не нужно, в двухкомнатной квартире могут запросто поместиться пятеро вместе с родителями. Но такая парадигма не подходила для 70-80-х годов, когда жилье строилось по принципу «одна комната на человека и одна общая комната для всех».

Транспортную проблему, стоявшую перед городом, предлагалось решать за счет двух принципов. Граждан пытались заставить пересесть с личного транспорта на общественный. Планировалось сделать это благодаря введению в эксплуатацию даже не сдвоенных, а строенных автобусов. Второй метод состоял в строительстве развязок и эстакад, хотя и признавалось, что они все равно будут забиты под завязку. Предлагалось поднять цену на автомобили, сделать их недоступными, чтобы разгрузить дороги.

Ставилась задача строительства еще одного кольца метрополитена. Она начинает реализовываться только сейчас, но эти планы были составлены именно в середине 80-х. Небольшая Каховская линия, состоящая из трех станций, является одним из секторов второго кольца.

Обсуждались и вопросы организации досуга населения, как среднестатистический москвич должен проводить свободное время. Было решено, что альтернативой похода в пивную для гражданина может стать благоустройство двора дома, в котором он живет: уход за растениями, сооружение детской площадки.

Считалось, что в каждом районе необходимо создавать культурные центры, решая таким образом проблему сегрегации районов. Например, районы на юго-западе считались престижными, обжитыми интеллигенцией, на юге — юго-востоке преобладало же рабочее население. Можно было махнуть рукой и сказать, мол, пусть они все там сопьются, а можно было построить им какой-нибудь культурный центр, чтобы свободное время человек тратил на обогащение интеллекта.

Статистика была неутешительная: почти 70 процентов населения в свободное время смотрели телевизор, который стал для них центром квартиры. Это считалось недопустимым, поскольку такое времяпровождение исключало общение членов семьи между собой. Конечно, сидя перед экраном, люди перебрасывались репликами, но власть полагала, что качественное общение предполагает, например, совместное участие в самодеятельности, поход в музей или картинную галерею.

Все это необходимо знать потому, что от нас самих зависит будущее нашего города. Никто нигде не решит его проблем без поддержки снизу, без общественной заинтересованности; не нужно ждать указаний сверху, нужно своими силами попытаться изменить то, что окружает тебя.