В конкурсе Каннского фестиваля показали уже больше половины программы, и самым большим разочарованием стал провал фаворита основной гонки, нового фильма Гаса Ван Сента «Море деревьев» с Мэтью МакКонахи в главной роли. Невероятный для подобного уровня рейтинг — большинство критиков поставило ленте оценку «очень плохо» — признак серьезного упущения каннских отборщиков. Впрочем, в программе самого престижного киносмотра в мире осталось достаточно фильмов, вызывающих интерес у журналистов и зрителей. О фаворитах и аутсайдерах 68-го Каннского фестиваля — в очередном материале обозревателей «Ленты.ру» с места событий.
«Кэрол» (Carol), Тодд Хейнс
Конкурсная программа
Один из лидеров американского независимого кино Тодд Хейнс на сей раз привез неторопливую и нежную историю любви с Кейт Бланшетт и Руни Марой в главных ролях. Хейнс известен как специалист по воссозданию эпохи 50-х, поклонником которой он является, и как глубокий исследователь темы нетрадиционных отношений (он сам — яркий представитель гей-комьюнити, дебютировавший в 80-х фильмом о Рембо и Верлене). Бланшетт — любимая актриса автора, уже получавшая «Золотого льва» в Венеции с его фильмом «Меня здесь нет» (2007).
В «Кэрол» рассказано о любви с первого взгляда между бисексуалкой из высшего общества и юной продавщицей с неопределенной (пока) ориентацией. Поскольку дело происходит в середине прошлого века, чувства героинь проходят двойное испытание: им необходимо не только тщательно скрывать связь от окружающих, но поначалу и друг от друга. Более опытная Кэрол, вдохновленная случайной встречей под Рождество в магазине игрушек, совершает автомобильное путешествие в компании новой знакомой. Но ревнивый муж устанавливает слежку за бегущими от общественных условностей женщинами, шантажируя богатенькую супругу судебным иском об общем ребенке — и достигает цели. В результате разного рода перипетий, влюбленные подруги трагически расстаются, но история на этом не заканчивается. В этом фильме важно не «что», а «как». Как это блюдо сервировано и подано. Я бы назвал эту картину «"Адель" для взрослых». Тут практически нет секса, бурных страстей, криков и трагизма, зато присутствуют полутона, недоговоренность, акварельная прозрачность, сдобренная необычайно выразительной игрой обеих героинь. И если к обласканной вниманием Бланшетт мы уже привыкли (хотя надо сказать, что в роли Кэрол она реабилитировалась после ужасного переигрывания в вудиалленовском «Жасмин»), то 30-летняя Руни Мара, временами напоминающая молодую Одри Хэпберн (а мы запомнили Руни в совершенно непохожей «Девушке с татуировкой дракона»), предстает в ипостаси мощной драматической актрисы, способной передавать эмоции вне диалога, одними глазами. Правда, Бланшетт приковывает внимание еще сильнее. Если любая из героинь получит каннский приз за лучшую женскую роль — я не удивлюсь.
«Море деревьев» (The Sea Of Trees), Гас Ван Сент
Конкурсная программа
Кадр из фильма «Море деревьев»
Фильм самого известного независимого режиссера США вызвал свист в зале и крики «Бу-у!» По рейтингу, традиционно печатающемуся в Screen, у него невероятный показатель — 0.6 (при средней 2-2,5). И, скажем прямо, заслуженно. Нет, к игре Мэтью МакКонахи, Наоми Уоттс и Кена Ватанабе никаких претензий. Остается лишь вопрос: зачем знаменитый автор «Слона», «Умницы Уилла Хантинга», «Моего личного штата Айдахо» и т.п. взял за основу столь занудную и предсказуемую историю? Ничего, кроме каких-то личных, никому неизвестных мотивов в голову не приходит. Но о зрителях Гас Ван Сент явно не позаботился.
У МакКонахи гибнет жена, с которой перед тем заметно портятся отношения. Но поскольку у Уоттс обнаруживают опухоль мозга, семейные отношения налаживаются буквально перед самой операцией. Риск летального исхода приводит пару, постоянно выяснявшую отношения в стиле «Ах, ты меня больше не любишь!», к некоторой гармонии. Но не тут-то было, жена все равно гибнет, хоть и от другой беды — случайно. В общем, расстроенный вконец МакКонахи находит гуглом «лучшее место для смерти» и едет к подножию японской горы Фудзи, чтобы именно там наглотаться таблеток. Но в необозримом лесу, где каждый год, согласно статистике, сводят счеты с жизнью в среднем полторы сотни человек, ему встречается заблудившийся Кен Ватанабе. Стараясь помочь внезапному знакомцу, МакКонахи вынужден отказаться от самоубийства. Оба странника переживают массу неприятностей, силясь найти выход из «моря деревьев». В финале американец выживет (это ясно с самого начала), а что там с японцем — Бог весть. Ответ найдется позже, но он — за пределами реальности. В результате чудесного спасения вожделенный катарсис наступает у героя, в отличие от зрителя. Все настолько тоскливо и предсказуемо, что только диву даешься. Масса банальных реминисценций из прошлого (герой все время вспоминает ссоры с женой) мозолят глаза, фильм буксует, больше напоминая ученическую зарисовку студента киношколы, чем работу автора такого уровня. Крайностью выглядит медлительная съемка природы в духе программ National Geographic, фиксация на тех самых деревьях, которых действительно море, пещерах, цветочках и прочих японских красотах. И еще эта навязчивая музыка, сопровождающая каждый шаг персонажей — как из первобытной эры кино. Режиссер утверждает, что вдохновился самурайскими историями о самоубийствах, но чтобы это понять, приходится побороть двухчасовой сон и привыкнуть к выражению страдания на лице главной современной кинозвезды Америки, никак не вяжущимся с его привычным образом крутого чувака. В общем, самое большое разочарование фестивальной программы detected.
Громче, чем бомбы (Louder Than Bombs), Иоахим Триер
Конкурсная программа
Кадр из фильма «Громче, чем бомбы»
Англоязычный фильм очень ожидаемого автора крутого «Осло, 31 августа» (2011) — живущего в Норвегии датчанина Иоахима Триера (по слухам чуть ли не дальнего родственника великого Ларса) с международными звездами в главных ролях. Гэбриел Бирн — муж, Изабель Юппер — погибшая жена-фотограф, Джесси Айзенберг — один из сыновей (к ним присовокуплен малоизвестный Девин Друид) разыгрывают психо-мелодраму о гибели известной фоторепортерши, замешанной в адюльтере.
Фильм до боли напоминает гас-ван-сентовский провал, но все же не такой унылый, — с каким-то определенным, правда вялотекущим, настроением. Фабула строится по принципу «Расемона» — каждый герой вспоминает свою историю, связанную со смертью героини: жены и матери. Основной упор сделан на переживаниях младшего сына-подростка, разрываемого горем от потери матери и одновременно страшным пубертатным влечением к задасто-грудастой однокласснице. Кино довольно скучное, но с профессионально и хорошо выстроенным театральным настроением. Артисты (и режиссер) стараются, образы выпуклые, иногда встречаются неожиданные шутки, вроде совета не ругаться матом при только что рожденном младенце. Захватывающего сюжета, в общем, не наблюдается, все полтора часа на экране какие-то выяснения отношений во вполне благополучной с виду семье — на фоне то ли случайной, то ли нет смерти героини. Зачем Иоахим Триер это снял — не очень понятно, как и то, почему данное кино отобрано в конкурсную программу. Я подозреваю, из уважения к скандинавской манере делать из сценарного дерьма конфету. Музыка хорошая, съемка иногда прямо-таки душит экспериментальностью и неожиданными операторскими изысками. О чем фильм, как шутили некогда в программе «Веселые ребята», сказать невозможно, он явно «ни о чем»: посмотрели и забыли. Думаю, это кино вряд ли получит призы, что обидно. От многообещающего автора все же ждали если не откровения, то хотя бы скандинавской смелости. В ряду европейских скучных картин о семейных отношениях «Громче, чем бомбы» займет почетное место участника каннского фестиваля, но не более того.
«Тысяча и одна ночь. Часть 1» (Arabian Nights), Мигель Гомеш
Программа «Двухнедельник режиссеров»
Кадр из фильма «Тысяча и одна ночь»
Возможно, самое внушительное (по хронометражу — так точно) произведение в каннской программе этого года — разбитый на три части шестичасовой эпос Мигеля Гомеша. Название немного лукавит — у классики арабской литературы португалец заимствует лишь структуру, а также условную рассказчицу-Шахерезаду (о которой тут же закадровым голосом сообщает: «У нее прекрасная улыбка и роскошный бюст» — и не врет). А вот сами истории, которые эта Шахерезада рассказывает, а Гомеш показывает к Ближнему Востоку отношения не имеют — все они разворачиваются в современной Португалии; более того — основаны на не вымышленных, почерпнутых из газетных новостей происшествиях и инцидентах. Все сюжеты так или иначе связаны с жестко ударившим по стране и простым португальцам экономическим кризисом.
Звучит довольно уныло, неправда ли? Но другое дело, какие именно истории из новостных курьезов и фактов складывает Гомеш — и как он переплетает вымысел с документальными элементами. В первую часть вошли три эпизода — и челюсть отвисает на первом же. В нем новость о введении в Португалии политики жесткой экономии со всеми сопутствующими в виде сокращения социальных выплат и массовых увольнений оборачивается анекдотом о тотальной импотенции властей предержащих. Импотенции в прямом смысле слова — собравшихся подписать закон о дефиците бюджета министров встречает темнокожий колдун, справедливо обвиняет в мужской слабости и спрыскивает аэрозолем, дарящим чиновникам постоянную эрекцию. Те от радости решают пересмотреть реформы — но счастье вечного стояка не будет долгим.
Дальше — не хуже. Вот в депрессивном городке Ресенде слишком рано кукарекающий петух оказывается важнейшим фактором на выборах мэра. А вот разочарованный в жизни представитель профсоюза кардиологов с помощью юной панкушки пытается организовать «заплыв великолепных» — протест против безработицы и классовой несправедливости посредством окунания толпы свежеуволенных в зимнем океане. Не обходится без взрывающегося кита. Все это складывается в эстетскую смехопанораму, от которой при этом хочется вовсе не смеяться, но плакать. Гомеш вписывает в абсурдистские сюжеты живую, болезненную правду и реальных людей, которые то и дело входят в кадр, чтобы рассказать, как по ним ударили мировая рецессия, глобализация и не учитывающая нужд простого рабочего класса политика Евросоюза. Теперь не терпится увидеть два следующих тома — а также (мечты, мечты!) подобный фильм о жертвах экономического спада современной России. Для этого, впрочем, потребуется, чтобы здесь появился свой Гомеш, то есть режиссер не менее остроумный, чем умный, и не менее человечный, чем талантливый.
«Эми» (Amy), Азиф Кападия
Внеконкурсная программа
Кадр из фильма «Эми»
Человечность — то, о чем оказался на деле и документальный портрет покойной поп-дивы Эми Уайнхаус. Погубленная тягой к саморазрушению, несчастной любовью и дурной компанией певица в фильме британца Азифа Кападия (вы могли видеть другую его документалку о мертвом идоле — прекрасного «Сенну») предстает сначала смешливой, обаятельной еврейской девчонкой из Лондона, затем — талантливой, искренней, остроумной артисткой, обладательницей редкого по мощи голоса, и в том числе авторского. Увы, дальше транслировать этот голос она будет не столько через музыку, сколько через образ жизни.
Третий акт известен более-менее каждому: измученная Уайнхаус стремительно угаснет из-за наркотиков, алкоголя и булимии, но в первую очередь, конечно, — из-за непонимания окружающих. Кападия избегает попсового пафоса вроде упоминания «Клуба 27» и дешевых комплиментов, предоставляя слово прежде всего родным и близким Эми: отцу, мужу (именно он познакомил никогда не брезговавшую травой и таблетками певицу с крэком и героином), не сумевшим вовремя вмешаться друзьям. Все они рано или поздно вздыхают: «Как же так получилось?», но для режиссера этот вопрос так не стоит. Вы и убили.
«Иррациональный человек» (Irrational Man), Вуди Аллен
Внеконкурсная программа
Кадр из фильма «Иррациональный человек»
А вот над чем не властно ни время, ни люди, ни вещества, так это над Вуди Алленом. «Иррациональный человек», в сущности, — вариация вечного алленовского сюжета — о нелепых метаниях интеллектуала (Хоакин Феникс) и женщинах (Эмма Стоун и Паркер Поузи), от широты чувств позволяющих себе втянуться в его попытки превратить такую унылую жизнь в хоть сколько-то интересный, бодрый сценарий. Однако если во времена «Манхэттена» и «Энни Холл» такая история была для Аллена поводом для саркастической, но полной жалости к себе комедии, то теперь это уже полноценный и безжалостный фарс. С появлением в сюжете цианистого калия и интонацией веселого человеконенавистничества, бескомпромиссно неспешным ритмом и тяжелой актерской артиллерией — прежде всего завидным брюшком Хоакина Феникса. Аллен уже почти не стремится никому понравиться — «Иррациональный человек» по всему, и главным образом по манере повествования, подчеркнуто несовременен и вместо катарсиса, развития и исправления дает своим нелепым героям и зрителям только полное разоблачение. Предлагает, грубо говоря, убиться об стену — и будь это кто-то, кроме Вуди, можно было бы отмахнуться. Но это он, а значит, заслужили.