Мы уже писали о главных премьерах ММКФ, но фестиваль не ограничивается ночным фильмом-сюрпризом «Любовь», новыми работами Малика, Феррары и Панахи или, наоборот, неизведанными территориями основного конкурса. На Московском фестивале традиционно представительны ретроспективные программы — где за прошедшие дни можно было пережить несколько настоящих потрясений.
«Обеды» (Mahlzeiten)
Программа «Вокруг Фассбиндера»
![](https://icdn.lenta.ru/assets/webpack/images/stubs/no_image/wide_16_9.d669b179.jpg)
Кадр из фильма «Обеды»
Впоследствии Эдгар Райц, представитель предшествовавшего фассбиндеровскому поколения режиссеров, будет снимать совсем другие фильмы. Его сериал «Родина» (Heimat) изменит Германию посредством подрыва канонов традиционного в немецком кино жанра heimatfilm, а двухлетней давности «Путешествие с родины на родину» окажется образцом редкой не фальшивой исторической картины, на четыре часа погружающей зрителя не в большую Историю, а в быт ее периферийных обитателей, крестьян середины XIX века. Совсем не таковы, впрочем, «Обеды», режиссерский дебют Райтца.
На первый взгляд «Обеды», вышедшие в 1967-м, мало отличаются от многих фильмов, ассоциирующихся с новыми киноволнами того времени — в неуловимой, вольной интимности, с которой героев снимает камера, и немного дилетантском, рваном монтаже угадывается и ранний Кассаветис, и поляки вроде Сколимовского и Вайды. Но за условно новой (у Райца с Александром Клюге был за плечами и манифест) эстетикой в случае этого изящного фильма просвечивает старый как мир цинизм: история любви студента медицинского и бойкой глазастой девчушки из фотошколы стремительно катится с к взрослой катастрофе, а Райц так и не сменит ернической, отчаянно жизнерадостной позы, комментируя развивающийся в кадре роман едким, задающим отстранение закадровым текстом и не видя беды в том, как женщина (она же земля, она же жизнь), будто на обед, пожирает одного мужчину.
«Голубка» (La Paloma)
Программа «Вокруг Фассбиндера»
![](https://icdn.lenta.ru/assets/webpack/images/stubs/no_image/wide_16_9.d669b179.jpg)
Кадр из фильма «Ла Палома»
Совсем в другой эстетике, чем «Обеды», работает еще один фильм посвященной Фассбиндеру программы Михаила Ратгауза — одна из самых заметных работ близкого друга и соратника РВФ Даниэля Шмида. «Вам сувенир на вечную память», — произносит в финале «Голубки» (1974 год), смотря в камеру, невесть откуда взявшийся карточный иллюзионист. И в самом деле Шмид снял безделушку, которую невозможно забыть. В крайне условном, китчевом пространстве кабаре и одного воспаленного воображения (в прямом смысле слова — в какой-то момент в кадр влетает водевильная дива по имени Сила Воображения, провоцируя львиную долю сюжета) здесь разворачивается история беззаветной, как в рыцарских романах, любви богатого поклонника к певице Виоле (одна из любимиц Фассбиндера Ингрид Кавен).
Шмид, конечно, понимает, что миф о вечной любви — материал в первую очередь для пошловатых преувеличенных мелодрам и проникнутых пафосом оперных арий и эстрадных номеров (в честь одной из таких и назван фильм). Поэтому свою басню о вечной любви он заканчивает показательным расчленением этой любви — в образе тела Виолы (не удивительно, что и озвучивает ее он гипнотическими треками в диапазоне от свинга до жуткого, из хорроров, электронного дрона). Но помещая основной сюжет в обрамление кабареточного бреда, он в то же время и признает: ничего более манящего и полного наваждения человечество так и не придумало. На вечную, по этой причине, память.
«Все — любовь» (Всичко е любов)
Программа «К 100-летию кино Болгарии»
![](https://icdn.lenta.ru/assets/webpack/images/stubs/no_image/wide_16_9.d669b179.jpg)
Кадр из фильма «Все - любовь»
Вышедший в 1979 году фильм Борислава Шаралиева не только стал хитом болгарского проката, но попал и в советский — сейчас, впрочем, его не отыскать и на болгарских торрент-трекерах. Меж тем эта история любви девушки из приличной семьи и бунтаря без причины с колонией за плечами при неброскости соцреалистического (вспоминаются более поздняя и менее интеллигентная «Маленькая Вера», а также — моментами — фильмы Абдрашитова) бьет наотмашь прямотой своего незамутненного, трезвого взгляда на судьбу любых искренних романов в обществах, выстроенных на лжи и самообмане. Не отворачивается Шаравлиев и от постельных сцен — видя в обнаженке один из немногих доступных героям способов не фальшивого, подлинного открытия себя миру и его познания. Ту же роль, кстати, секс, хотя и более откровенный, играет в «Любви» Гаспара Ноэ.
«Инцидент с черной пушкой» (Hēi Pào Shìjiàn)
Программа «Киностудия "Сиань" и У Тяньмин»
![](https://icdn.lenta.ru/assets/webpack/images/stubs/no_image/wide_16_9.d669b179.jpg)
Кадр из фильма «Инцидент с черной пушкой»
Возможно, главный повод для киноманской радости на этом Московском фестивале — шесть фильмов ключевой для китайской новой волны конца 1980-х студии «Сиань»: именно здесь, например, снимали свои дебюты под надзором продюсера и ментора У Тяньмина Чжан Имоу и Чен Кайге. На ММКФ, впрочем, показывают картины самого У и не менее талантливых его учеников Тяня Чжуанчжуана и Хуана Цзяньсиня. Дебютный фильм последнего «Инцидент с черной пушкой» (1985) при своей укорененности в бытовых и официозных реалиях китайской жизни второй половины 1980-х (культурная революция позади, Тяньаньмэнь еще не наступил, и кажется, есть задел для конструктивной гуманистской критики) смотрится болезненно, пугающе актуально здесь и сейчас. История губительной и дорогостоящей паранойи, овладевающей представителями власти, когда переводчик-технарь Чжао посылает в зарубежный отель, где оставался в командировке, телеграмму о пропавшей шахматной фигуре, получается у Хуана Цзяньсиня едчайшей черной комедией. Режиссер при этом идет до конца: фильм не снимает маски производственной драмы — даже когда производство встает, а невинный анекдот о головокружении от успехов начинает отдавать кафкианским адом.
«Звериная любовь» (Tierische liebe)
Программа «Ульрих Зайдль. Грани метода»
![](https://icdn.lenta.ru/assets/webpack/images/stubs/no_image/wide_16_9.d669b179.jpg)
Кадр из фильма «Звериная любовь»
В мини-ретроспективу (всего 3 фильма) приехавшего на ММКФ с мастер-классом Ульриха Зайдля, кроме программной, открывшей австрийца широкой отечественной аудитории «Собачьей жары» и нового «В подвале», вошла и эта абсолютно выдающаяся в своей последовательности выбора оптики документалка 1996 года. В кадре, не мигающем (монтажные склейки редки) и обездвиженном (камера у Зайдля статична и во всех снятых впоследствии игровых фильмах), сменяются жители Вены. Почти все — одиночки, абсолютно все — обладатели (хозяева? владельцы? друзья? возлюбленные? Зайдль не избегает ни одной трактовки) домашних животных. Беспристрастно, без осуждения (хотя определенное отвращение, не без любопытства, дистанция камеры Зайдля все-таки задает) давая им высказаться о своих питомцах и о себе, режиссер, формально не делая ничего, вскрывает потаенные сексуальные и социальные травмы и комплексы. На собаку или кролика можно спроецировать что угодно, но только не пугайтесь, когда домашний зверь окажется отражением вас самих — Зайдля можно было бы трактовать примерно так, если бы подобные отражения реальных австрийцев, им снятых, не были столь гротескны, а часто и нелицеприятны. Только не подумайте, что «Звериной любовью» Зайдль препарирует конкретно австрийское или, шире, капиталистическое, общество — он куда амбициознее и свидетельствует об упадке всего без исключений человечества.