«Неприязнь к чужакам — это нормально» Единственный в России депутат-африканец выиграл очередные выборы

Проработав пять лет в депутатском корпусе поселка Новозавидовский, Жан-Грегуар Сагбо укрепил свое положение в представительной власти. На внеочередных выборах в совет Конаковского района Тверской области пятидесятичетырехлетний уроженец Бенина — кандидат «Единой России» одержал убедительную победу.

«У меня в подъезде хаос был. Каждый вечер собиралась молодежь. Каждую субботу и воскресенье я сам убирал все пять этажей. Потом мне надоело, и я решил поставить железную дверь. Собрал по подъезду денег — поставили дверь, домофон, и еще осталось. Пустили на ремонт. Вазы с цветами на каждом этаже, маленький оазис. Все приходят, смотрят: "Ой, как хорошо" — и про меня другим рассказывают».

Так в 2010 году началась общественная карьера Жана-Грегуара Сагбо, уроженца Бенина, в восьмидесятые — иностранного студента Московского кооперативного института, позже — российского бизнесмена небольшой руки и поселкового парламентария. Из отечественных чернокожих Сагбо — первый и пока единственный депутат.

«Есть люди, которые ненавидят черных», — говорит Жан-Грегуар, глядя в окно кабинета главы поселка городского типа Новозавидовский: семь тысяч населения, буквально каждый встречный считает себя обязанным сказать что-то вроде «Здравствуйте, Жан» или «Поздравляем, Ванечка, не забывай нас». Глава уехал по своим делам, оставив кабинет. Со свежеизбранным депутатом совета Конаковского района можно спокойно поговорить — обо всем, включая и бытовой расизм.

«Это нормально вообще-то — неприязнь к чужакам. Я с юга Бенина, например, — говорит Сагбо. — Тех, кто на севере Бенина живет, у нас принято считать недоразвитыми. И такими же они считают нас».

Самокритичный Сагбо приводит пример, призванный, по его мнению, показать потенциальную недалекость каждого — особенно если ты студент из Африки, приехавший учиться в Москву в 1982 году: «Советская еда, из институтской столовой — не очень-то хотелось. Хотелось более привычного. Мяса свежего, чтобы самому приготовить так, как я люблю. И картошки хорошей — у нас в Бенине не картошка, а ямс, но если правильно сделать, то выйдет очень хорошо, ведь эти культуры похожи». Но ни мяса, ни картошки в магазинах, первую стипендию — 90 рублей начала восьмидесятых — студент Сагбо потратил на колхозном рынке почти всю. Расстроился очень. «Долго думал, что обдурили: у нас в стране деньги на сотни и тысячи считали». Зато многое понял насчет экономики социализма и ее жизнеспособности. «Язык при этом за зубами не держал. То стипендию задерживали, то еще социальная несправедливость — я и высказывался. Доучился еле-еле, а в Бенине взяли в наручники в аэропорту», — вспоминает Жан-Грегуар.

Тут надо пояснить, что в Бенине за время обучения Сагбо в очередной раз сменился курс, и советского студента — о вольнодумстве которого институтское начальство не преминуло сообщить на родину — власти предпочли отправить в заключение на два года за антиправительственные выступления. При этом советскую жену Светлану — уроженку Завидова, «была замужем, я отбил» — и двухлетнего сына Сагбо взял с собой на родину. В результате — «Осталась в Бенине, кроме моих родственников — одна, языка не знает, чувствует себя ужасно. Катастрофа». Едва ли не большей драмой, уверен Сагбо, стало возвращение Светланы домой: «Опять одна, в Союзе и с черным ребенком».

Воссоединились к концу СССР — когда освобожденный Сагбо, невзирая на институтское прошлое, вернулся учиться в аспирантуру, причем без направления: на первом этапе помог презентованный чиновнику от образования блок «Данхилла», которым снабдил соотечественника консул. Жили на два дома — жена в закрытом на тот момент Завидово, а Жан-Грегуар в Москве, где занялся продажей обуви из Гонконга: «Объехал всю Россию до Новосибирска и Украину». В девяностых у Жана образовалось российское гражданство, к двухтысячным семья Сагбо, в которой уже было двое детей, стала жить вместе. Диссертация, как можно понять, не сложилась, зато предприимчивый Жан-Грегуар успел поработать не только коммивояжером, но и московским риэлтором. Сейчас из бизнеса у него — один магазин одежды в Завидово и профессиональное управление двумя дачными кооперативами. Все остальное время — депутатские обязанности.

«Мочить меня особо не мочили, — вспоминает Сагбо первую кампанию 2010 года. — Думали просто, что негр не пройдет. Но я выиграл без проблем». Тогда в Новозавидовском был кризис власти: ушло в отставку начальство, оставив поселок с девятимиллионным бюджетом и 35-миллионным долгом только за отопление — при том что люди платили по счетам; а за исполнительной властью сложил полномочия и местный депутатский корпус. Сагбо с опытом обустройства подъезда оказался как нельзя кстати для позитивной кампании. «Завидово я знаю. Знаю его проблемы, знаю то, что можно сделать за деньги, и главное — то, что можно сделать бесплатно, — поднимает длинный черный палец депутат. — Например, убрать помойку с улиц».

За пять лет действительно стало чисто и без денег: люди пошли на субботники вслед за Сагбо, а там и менталитет подтянулся. «Десятый год — мусорили, одиннадцатый год — мусорили, в двенадцатом году перестали», — описывает рост гражданского самосознания депутат Сагбо. Кроме того, в поселке появился асфальт — там, где раньше его не было, и детская площадка — пока единственная из пяти запланированных.

Параллельно депутат договорился с московскими коллегами по бизнесу, чтобы в столице проходили реабилитацию молодые наркозависимые завидовцы. Несмотря на то что Завидово — даже не Московская область, на дезинтоксикацию и реабилитацию по программе правительства Москвы из Новозавидовского удалось свозить около полусотни односельчан. «Вылечились полностью всего пять человек, — признает Сагбо. — Но те, кто продолжает, понимают, что это плохо, и на это надо зарабатывать самим, а не красть вещи и деньги у других». Некоторые за это время умерли, некоторые уехали, «но остальные у нас на глазах, у меня и у других. И друг друга не бросают».

Все, что смог сделать Сагбо для них, — устроить ячейку социальной поддержки, нечто вроде «Анонимных наркоманов»: «Хоть какая-то устойчивость». С торговцами депутат Сагбо тоже пытался бороться: «Ходил лично к каждому человеку, объяснял, что торговля наркотиками — это из Америки, чтобы как можно больше истребить нашей молодежи. Нашей, российской». Вопрос о национальном составе наркоторговцев Жан-Грегуар обходит: «Разные есть».

«Обама, Обама, Обама, Обама, Обама, Бутылева, Обама… У ты какой у нас». Запись с подсчета голосов на нынешних выборах депутатов Конаковского райсовета, разошедшаяся по сети, Жан-Грегуару не нравится. Во-первых, он не поддерживает политику президента США. Во-вторых, «это не по процедуре. Кандидат Сагбо — нетрудно совсем». Хотя результат — победа с отрывом, который кандидат Сагбо сам еще толком не посчитал, его более чем удовлетворяет. Выборы досрочные: предыдущий депутат перешел в исполнительную власть, возглавив Конаковский район. Так что районным парламентарием Жан-Грегуару быть относительно недолго — три года.

При том что Сагбо шел от «Единой России», разногласий с курсом власти у Жан-Грегуара хоть отбавляй. Особенно ярко это проявилось несколько лет назад, когда поселок в очередной раз встал перед перспективой замерзнуть зимой: на доделку теплового хозяйства требовался миллион рублей, который по плану должен был прийти только через три месяца. В бюджете поселка и района, разумеется, денег не было. Сагбо пошел просить взаймы у губернатора Тверской области Андрея Шевелева. «До кабинета даже не дошел, — вспоминает Жан-Грегуар. — Его секретарь сказал, что это проблема местного самоуправления, и решать ее надо самим. Кто мерзнет, кто не мерзнет — неважно. Как будто я миллион насовсем просил, а не перекрутиться».

Дело не в том, что искомый миллион на квартал бизнесмен Сагбо в результате нашел в собственном семейном бюджете, сделав очередное добро для избирателей, — дело в принципе. «Губернатора и таких, как он, не люблю, так можете и записать».

Одна из задач, поставленных теперь уже районным депутатом Сагбо перед собой, — выстроить приемлемые для Новозавидовского и окрестностей отношения со структурами Владимира Потанина, работающими неподалеку на частном градостроительном проекте Большое Завидово. «Они еще строят, но очистные, канализация, коммуникации уже общие с нами, нагрузка идет. Это миллионы стоит. Надо, чтобы было справедливо», — разговорный русский Жан-Грегуара до сих пор выдает в нем уроженца иных земель. Хотя, к примеру, любителям собирать деньги на капитальные ремонты Жан-Грегуар вполне может дать бой на районном уровне, далеко не ходя за народным мнением. Дом, в котором живет семья Сагбо, — пятиэтажка 1963 года рождения. Капремонт по плану ему обещают в 2045 году. Для Новозавидовского — обычное дело.

А в успехе борьбы с возросшими — силами чиновников от ЖКХ — внутридомовыми расходами Сагбо уверен уже сейчас: «Платить по триста рублей с квартиры в месяц за домофон и три лампочки в подъезде — это обман и воровство у жильцов. Дисковый счетчик старый, надо менять. Если не воровать тут, не воровать там, не воровать нигде, то никакого кризиса не будет».

О выборах в законодательное собрание Тверской области районный депутат Сагбо пока не задумывался. А задумавшись, отвечает: «Что делать там, если что — даже близко не понимаю. Отрыв от того, как мы тут живем, уже большой, если работать в Твери. Не было бы времени без пользы. Пойдем фельдшерский пункт смотреть, он совсем старый стал».

Тверская область — Москва