Проведя 11 месяцев в следственном изоляторе, обвиняемый в нарушении правил безопасности водитель Владимир Мартыненко вышел на свободу. Именно он был за рулем снегоуборочной машины, столкнувшейся с самолетом Falcon 50, в результате чего погиб глава французской компании Total Кристоф де Маржери. «Лента.ру» побеседовала с Мартыненко сразу после его освобождения.
«Лента.ру»: Вы ожидали, что выйдете на свободу?
Мартыненко: Нет, не ожидал. Думал, до суда буду в СИЗО. В пятницу должны были продлить срок содержания под стражей. У меня по 21 сентября была такая мера пресечения. Сегодня вечером вызывают и говорят — с вещами собирайтесь. Мне потом объяснили, что до суда освободили, потому что срок содержания под стражей прошел.
Сколько вы провели в СИЗО?
Сегодня ровно 11 месяцев.
Какие были условия в изоляторе?
Нормальные. Сначала в камере было десять человек. Потом меня перевели в другую камеру, где было восемь человек. Одноярусные кровати, телевизор, холодильник. Раз в неделю баня. Кто желает, тренажерный зал есть. Я тяжести не поднимал, чтобы не сорваться. Занимался, конечно, физическим трудом, а так, чтобы гантели поднимать, — нет. Ходил в настольный теннис играть.
А кто с вами сидел?
В основном люди из других регионов. Статьи 228 УК РФ («Незаконное хранение и приобретение наркотических средств» — прим. «Ленты.ру») и 159 УК РФ («Мошенничество» — прим. «Ленты.ру») А такие, как у меня — 263 УК РФ («Нарушение правил безопасности движения и эксплуатации железнодорожного, воздушного, морского и внутреннего водного транспорта и метрополитена» — прим. «Ленты.ру») очень мало.
Какие у вас были отношения с сокамерниками?
Отличные. Меня уважали все и по возрасту и чисто по-человечески. Называли Владимир Петрович.
А сколько вам лет?
61 год.
Владимир Мартыненко
Фото: Геннадий Гуляев / «Коммерсантъ»
Как долго вы привыкали к условиям изолятора?
К этим вещам привыкнуть никогда нельзя, понимаете. Свыкнуться можно, где-то через месяц-два стал уже меньше себя терзать...
Тут в разговор вмешался адвокат Мартыненко, Александр Карабанов. По его словам, благодаря вмешательству Общественной палаты, Владимиру Петровичу помогли обеспечить нормальные условия пребывания в изоляторе. Сначала его хотели перевести в камеру с худшими условиями.
...Каждый день часовая прогулка, — продолжает Мартыненко. — Там есть специальное помещение на крыше. Воздух свеженький. В камере сами за чистотой смотрим. Все отлично. Подъем в шесть часов. Утренний туалет, завтрак, прогулка. Потом начинаются следственные действия. С часу до двух — обед. И опять следственные действия. В 22 часа — отбой. Телевизор разрешают смотреть до двенадцати-полпервого ночи по праздникам и выходным. Потом дежурный свет отключает и — отдыхать. Постоянно за этим смотрят.
А как кормили?
Лично меня устраивало, потому что я с детства привык, у меня отец военным был, и мать приучила кашу есть. По утрам кашу дают, и я никогда не пропускаю. С маслицем, потом чайку или кофейку попью. Насчет питания, лично я не привередливый. Есть магазин. Деньги на счету, заказываешь продукты, приносят в камеру, или передачи с воли. Там очередь большая, у моей жены ноги болят, тяжело. Вот сын закажет в интернет-магазине то, что я попрошу. Есть электронная почта. Хорошо работает, прям отлично. Я первое время писал от руки письма, которые долго идут — восемь-десять дней. Родственники присылают мне письмо с оплаченным ответом. Приносят от них письмо и чистый бланк. Я пишу на нем, что мне надо. И каждый вечер в 10 часов сотрудникам изолятора отдаю. Они отправляют по электронной почте. Есть спецчасть, цензор работает. Вот если жена утром написала, к обеду я получаю. Очень удобна эта электронная почта.
Кристоф де Маржери
Фото: Benoit Tessier / Reuters
Вы говорите, что поначалу переживали. Как сами думаете, что случилось?
Я по делу сейчас говорить не буду. Я попал в следственный изолятор, по определенной статье меня, как говорится, закрыли. Я со следствием сотрудничал. Я свои ошибки, конечно, понял, и ошибки других тоже. Я стал себя настраивать — если виноват, значит, должен отвечать. Супруга тоже говорила — терпи, если виноват, терпи. И я успокоился. Библиотека там отличная. Заказываешь любую книгу, я обычно на военную тематику — Семенова, Кожевникова. Очень много литературы прочитал.
Но вы считаете себя виноватым или нет?
Конечно, виноват.
А в чем?
В несанкционированном выезде на взлетную полосу. По какой причине — это другой вопрос. Я не знал, где нахожусь. Понимаете, погодные условия, снег летит, у нас такая техника — одни фонари видишь. Я даже не слышал самолета.
А сам момент столкновения помните?
Я помню только удар, и все.
Тут опять вмешался адвокат и попросил не расспрашивать про обстоятельства дела: «Еще следственные действия будут проходить, а у нас подписка о неразглашении (тайны следствия — прим. «Ленты.ру»). Это уголовно наказуемое преступление».
А вы пили спиртное в тот день?
По этому вопросу я не могу ответить. Не имею права.
Какие у вас сейчас планы?
Себя в порядок привести и готовиться к суду. С адвокатами вместе тактику защиты готовить. Как-то надо защищаться. Я вину свою сразу признал. Следователи хорошо выполняют свою работу, я с ними сотрудничаю.
По вашему мнению — это случайность, вот произошло в жизни такое, да?
Я думаю, да.
P.S.
Адвокат Александр Сергеев сообщил, что защита еще не видела документов из Генпрокуратуры РФ о том, что дело направлено на доследование. «Пока не вызывали нас. Мы не можем сказать, какие именно нарушения были в материалах дела, не ознакомившись с документами прокуратуры».
Следователь говорил о возможной амнистии, это так?
Сергеев: Да, она возможна. Владимир Петрович сотрудничал со следствием, и мы надеемся, что суд учтет и тот факт, что, находясь на свободе, он сам будет приходить на суд, никуда убегать не собирается. И если по этому тяжкому преступлению приговор будет менее пяти лет лишения свободы, тогда он подпадает под амнистию, которая была объявлена к 70-летию Победы.
Остальных фигурантов тоже должны выпустить на свободу?
Да, должны выйти из СИЗО инженер аэродромной службы аэропорта Внуково Владимир Леденев и диспетчер Александр Круглов. Я надеюсь на это. Им продлили срок содержания под стражей позже, чем Мартыненко, и на этой неделе их могут освободить. Диспетчер-стажер Светлана Кривсун и руководитель полетов аэропорта Внуково Роман Дунаев под домашним арестом. Им тоже должны изменить меру пресечения.
Сколько времени потребуется для дополнительного расследования?
Я не думаю, что много. По закону до трех месяцев. Полагаю, Генпрокуратура укажет, какие еще следственные действия должны быть проведены. Мы пока не знаем, в какой суд передадут дело на рассмотрение. Возможно, во Внуково — по месту совершения преступления.