Оправдавшая итальянцев Как в одиночку вернуть доброе имя репрессированного народа

В сентябре текущего года Владимир Путин, побывав в Крыму вместе с Сильвио Берлускони, внес изменения в указ о реабилитации репрессированных народов Крыма: в список добавлены итальянцы, высланные с полуострова в 1942 году. Этому событию предшествовали многие годы усилий со стороны ассоциации «Черкио» и ее председателя — Джулии Бойко-Джаккетти из семьи итальянцев, поселившихся в Крыму в позапрошлом веке.

«Не меньше трехсот, не больше пятисот», — отвечает на вопрос о количестве итальянцев в нынешней Керчи Юлия Евгеньевна, она же Джулия Джаккетти-Бойко. Фамилия с Апеннин — от мамы, потомка приехавших в Крым в XIX веке жителей Апулии. В Керчи сейчас — около ста пятидесяти тысяч жителей, но откуда разброс почти в два раза? «Многие люди были разочарованы, не верили в то, что наша община имеет какое-то будущее, — объясняет Юлия. — Поэтому многие из смешанных семей — украинско-итальянских, русско-итальянских — как-то отошли от этой части своего собственного наследия».

Община — в данном случае представленная керченской Итальянской ассоциацией «Черкио», которой много лет руководит Юлия, — среди своих задач долго ставила на первое место одну и ту же: признание итальянцев Крыма репрессированным по этническому признаку национальным меньшинством. Первые две волны — Северный Казахстан, затем Узбекистан — обычные адреса переселенных народов. Впрочем, итальянцы Крыма, как и крымские немцы, пошли по этапу гораздо раньше, чем, к примеру, крымские татары: баржи с «изъятым и выселенным итальянским населением» (формулировка от наркома внутренних дел Крымской АССР Каранадзе) потянулись зимой 1942 года, сразу после первого освобождения Керчи Советской армией.

В бумаге, отосланной Каранадзе Льву Мехлису, значится 135 итальянских семей, а решение вопроса с соплеменниками Бенито Муссолини в Крыму ограничивается одним днем — 29 января 1942 года. В первую баржу, шедшую в Новороссийск, прямо на керченском рейде попала немецкая бомба. Из множества спецпереселенцев спасся лишь один — «представитель семейства Ранио, умер через несколько месяцев», уточняет Юлия. Но были другие дни и другие баржи, на которых находилось около трех тысяч крымских итальянцев.

«Принять комплекс мер по восстановлению исторической справедливости, политическому, социальному и духовному возрождению армянского, болгарского, греческого, итальянского, крымско-татарского и немецкого народов, подвергшихся незаконной депортации и политическим репрессиям по национальному и иным признакам». Так выглядит президентский указ, опубликованный в нынешней формулировке 13 сентября. Именно поэтому Джаккетти-Бойко собирает максимально полные списки крымских соотечественников — безусловно, не без осторожности. «Сейчас дать объявление "ищем потомков итальянцев, просим вас прийти" — представляете, сколько наберется непонятных людей?» — объясняет Анастасия Бойко, по собственной аттестации — «вторая мать Джулии и ее правая рука». «Сколько падчерица моя писем писала за двадцать лет — и, кстати, Путину тоже», — вспоминает Анастасия Николаевна. «А ему не показывали, он о нас не знал, — подхватывает Юлия. — Сам мне так сказал». Слова о реабилитации итальянцев появились в указе на следующий день после того, как Джаккетти-Бойко передала Владимиру Путину книги, каталог выставки «Итальянцы Крыма: забытая трагедия» и ворох распечаток — обращения за полтора года, прошедшие с возвращения Крыма, в том числе и в администрацию главы государства. «Меня поразило ощущение, что нас — слушают. Нет такого, что вот — небожители, а вот насекомые», — вспоминает Юлия общение керченских итальянцев с Путиным. И тут же уточняет: «Конечно, у нас и с местной властью отношения хорошие, нормальные».

История постепенного возвращения итальянцев на полуостров после смерти Сталина — и даже незадолго до нее — полнится детективными подробностями, реальными и фиктивными браками, взятками и трудовыми успехами: итальянец мог вернуться в Крым и как квалифицированный специалист. История реабилитации — чисто бюрократический роман, имевший, однако, куда больше отношения к судьбе народа в целом, чем любые приключения каждого из крымских Скасси, Тирпиццо, Фоски или Эванжелисто. Еще в 1992 году справку о принадлежности к репрессированному народу керченский итальянец мог спокойно получить в Верховном совете Крыма. Уже с 1995-го за такой справкой приходилось ехать в Казахстан: самостоятельность крымских властей была существенно ограничена Киевом, а казахские наследники спецархивов по переписке не работали. Попытки признания итальянцев репрессированными хотя бы на уровне Украины, в том числе через товарищей по несчастью — прежде всего крымских татар — успеха не имели: общение с тогдашними лидерами крымско-татарской общины Мустафой Джемилевым и Рефатом Чубаровым состоялось, но продолжения не случилось ни на уровне Верховной рады, ни в других официальных структурах.

«Мы стучали во все двери, — кратко определяет Джулия полуторагодичный период уже российских хождений за реабилитацией. — Нам даже один раз позвонили из Госдумы и напомнили, что президент уже подписал в апреле 2014 указ о репрессированных народах Крыма, и что он касается всех депортированных — под рубрикой "и другие". Но мы хотели донести до Владимира Владимировича, что итальянцы Крыма пострадали только за то, что они итальянцы, — в отличие от многих других репрессированных народов, чью трагедию мы тоже принимаем очень близко к сердцу. Значит, и реабилитированы они должны быть как итальянцы. Как все народы, поименно, никаких "и других"».

Юлия отлично осознает, что нечто подобное так или иначе сообщил Владимиру Путину Сильвио Берлускони, вместе с которым президент посетил Керчь в нынешнем сентябре. Понятно ей и то, что реабилитация крымских итальянцев стала частью нынешнего российско-итальянского политического общения — как, к примеру, возложение цветов к памятнику сардинским солдатам, погибшим в Крымской войне, и проект парка вокруг этой стелы, обсуждавшийся Путиным и Берлускони.

Разумеется, в организации нынешней встречи «Черкио» с главой России и бывшим руководителем Италии очень помогли крымские власти — в частности, вице-премьер Руслан Бальбек, курирующий взаимоотношения с национальными общинами. И все же активисты-итальянцы уверены, что без Юлии не было бы ничего. Ни связей с тремя посольствами Италии — Россия, Украина, Казахстан, ни программ для керченской итальянской молодежи в университетах исторической родины, ни уроков итальянского, ни выставок, ни книг, ни внимания журналистов RAI, с которыми Джаккетти-Бойко постоянно общается по скайпу. Ни, разумеется, адресной поправки в указ о реабилитации.

Вечером собравшиеся у Джулии Джаккетти-Бойко соратники делятся своими успехами в поиске соотечественников вокруг себя и в остальной России: адреса потомков ссыльных итальянцев — от Саратова и далее везде. Поиск — дело весьма непростое, особенно если, к примеру, члены семьи де Мартино под воздействием без малого семидесяти пяти лет сложностей с легкостью оказываются Чернявскими, а некая Тереза — Татьяной. И если другую даму звали, допустим, Клеменца, а позже — по любым причинам — она становится Клементиной, то вполне возможно, что в итоговых документах перед исследователем предстанет Инна — с украинской либо русской фамилией. «Надеюсь, что теперь люди итальянского происхождения вспомнят о своей идентичности, и мы узнаем о них больше», — не теряет оптимизма Юлия.

Главный вопрос, однако, — что делать дальше, когда главная цель — реабилитация — уже достигнута. Кто-то обращает внимание на то, что из национальных топонимов в Керчи, столице крымских итальянцев, есть только один, да и тот условный — улица Сакко и Ванцетти. Другие говорят о том, что Керчь теперь — один из самых древних городов России: двадцать семь веков против двух тысячелетий того же Дербента, и итальянцам Крыма неплохо бы привлечь внимание центра к этому обстоятельству. А для начала, предлагают третьи, может, как другие национальные сообщества Крыма, будем устраивать для жителей Керчи на день города свою программу в национальных костюмах? «Во-первых, костюмов много, как и областей Италии, — возражает Юлия. — Во-вторых, мы приехали сюда в обычной европейской одежде XIX века».

В квартире Бойко-Джаккетти — собственно, офисе «Черкио» — готовятся принимать гостей из Москвы, в том числе из администрации главы государства. Указ президента, где наконец конкретизированы «и другие», требует совершенно иного уровня реагирования на проблемы общины. Скорее всего, станет гораздо легче содержать и небольшую итальянскую школу «Черкио», расположившуюся в том же подъезде на первом этаже.

«Мужчина во двор привез бычка, кило за шестьдесят рублей, удочкой ловил», — сообщает проходящая мимо соседка Анастасии Бойко, пытающейся открыть школьную дверь. Рыба-бычок — немалый соблазн, но в доме второй день отключена вода, толком не почистить; поэтому дверь открывается без спешки. За ней — комната с двумя столами, картой и доской. Всюду итальянские книги — в оригинале, на русском, на украинском. Таблица спряжения итальянских глаголов: fare — делать, andare — идти, ехать.

У стены — сложенная инвалидная коляска. Другая стоит в квартире Бойко. Дело в том, что Джулия — инвалид первой группы.

Керчь — Москва