Тропический сепаратизм С рюкзаком по несуществующему государству, охваченному войной

Легко путешествовать на круизном лайнере или комфортабельном автобусе. Приятно пройтись с сумкой на пляж. С рюкзаком в горы — уже сложнее. А попробуйте пересечь с тем же рюкзаком воюющую азиатскую страну, как это сделал Александр Рыбин, остаться в живых, да еще и занимательно написать об этом на «Конкурс путевых заметок», организованный «Лентой.ру» при поддержке «Рамблер.Путешествия».

Патани Райя — это еще один сепаратизм. Несуществующее государство, войной отдирающее себе право на существование. Тут заканчивается привычный Таиланд шезлонгов на белом песке, накачанных ботексом трансвеститов и оголяющих клубов. Тут солдатня, длинные юбки-саронги мусульман и взорванные поутру автодороги.

Я ездил в Патани Райя дважды. И оба раза меня сюда привозили вооруженные люди. В первый раз — офицер полиции, он ехал на работу в город Наративат. Во второй — солдат-контрактник, ехавший на службу в город Паттани. Я стоял под дождем, безуспешно ловил попутку уже час. Солдат сказал: «Паттани». Я сказал: «Окей». Он открыл багажник — внутри плотно набитая спортивная сумка и автомат европейского производства — плюхнул мой мокрый рюкзак на автомат. На переднем пассажирском сиденье ехала престарелая проститутка: мини-юбка, крошечная майка и столь же крошечная «джинсовка» сверху, морщины, зубов у нее не хватало, голосом подражала капризной девочке-подростку. Она ласково шлепала солдата по бицепсам и груди — я вспомнил выражение «дочь маркитанта».

Патани — был такой султанат на территории областей современного Таиланда Сонгкхла, Яла, Паттани и Наративат и северной части современной Малайзии. Султанат населяли малайцы, принявшие в XI веке ислам. Пик процветания этого государства пришелся на XVII век — причем правили там одна за другой три королевы-рату, три сестры. С XVIII века Патани переходил под контроль то королевства Сиам, то англичан. Наконец в 1909 году англичане подписали с тайцами соглашение, по которому области Паттани, Наративат, Сонгкхла и Яла должны были теперь принадлежать тайцам — этническому большинству этих областей. Малайцев не спрашивали, судьба их решалась, как у любого другого колонизированного народа.

Любопытна разница в произношении (и написании): Патани (с одной «т») — это вариация малайцев. Паттани — тайцев. Теперь вы знаете, как угодить местным сепаратистам, по меньшей мере, письменно.

От султаната осталось не слишком много памятников. Самый известный артефакт — 400-летняя каменная мечеть Круе Се. Скромная, компактная, в колоннах и арках вдоль периметра внешних стен. Из-за западной стены на улицу горбато выпирает михраб, внутри михраба вентилятор, чтобы обдувать читающего молитву муллу — очень по-тропически. Часть внутреннего пространства огорожена деревянной ширмой для молящихся женщин. Непонятно, как тут уместились в 2004-м 32 человека, малайцы-сепаратисты, которые вели бой, сопротивлялись правительственной армии — как они не мешали друг другу. Если тут рассадить три десятка человек на молитву, то они непременно будут тереться боками и локтями.

28 апреля 2004-го года в Круе Се засели 32 подростка 15-20 лет. Версия королевского правительства Таиланда: все они были вооружены, все они участвовали ранее в тот же день в нападении на полицейские участки. Армейский спецназ захватил мечеть, все подростки были убиты — как выяснилось позже, через несколько дней, сенатор Краисак Чунхаван объявил, что большинство были убиты выстрелами в голову. Бой или расправа в Круе Се является важнейшим эпизодом в малайско-тайском противостоянии, мифологии малайского сопротивления тайскому правительству. Именно с 28 апреля 2004 года отсчитывают начало войны в Патани Райя.

Мечеть реконструировали. Нет ни пулевых отверстий, ни осколочных шрамов. Умеренная обшарпанность, надтреснутость — словно ларец разорившейся дворянки. Сейчас мечеть выглядит тихим памятником старины, в самый раз для 30-минутной экскурсии. Но на экскурсии не едут в Круе Се, вообще в провинцию Паттани, вообще в Патани Райя.

Патани Райя — малайское название региона, областей Сонгкхла, Яла, Наративат и Паттани. И это название, за которое воюют малайцы-сепаратисты. Отодрав свои куски от Таиланда, они хотят сшить из них государство с таким названием.

Тайцы, тайские власти называют этот регион Крайним Югом.

Моя первая остановка, первое место ночевки — буддистский монастырь-ват Кхухапимук (Khuhaphimuk) возле города Яла, в 8 километрах от города. В VIII веке в этой местности в горных пещерах монахи вырезали из камня несколько десятков статуй Будды — так возник монастырь, старейший ват на Крайнем Юге. Позже появились пагоды, домики для монахов, навесы для медитации, выкопали искусственный пруд.

До начала войны, до 2004 года, Кхухапимук был важнейшим центром паломничества буддистов в Патани Райя — сотни посетителей ежедневно, тысячи в праздники. Его населяли десятки монахов.

Сегодня он на осадном положении. Обмотан колючей проволокой, на его территории стоят броневики и бродят солдаты — они живут в двухэтажном особняке, в другом двухэтажном особняке у них кухня, столовая и хозяйственные помещения. Домики монахов обложены мешками с песком. По ночам — светомаскировка, свет горит исключительно внутри помещений с закрытыми на ставни окнами. Пещеры, с которых начинался монастырь, заперты решетчатыми воротами.

Малайцы-сепаратисты охотятся на буддистских монахов, разрушают ваты — для них это символы тайского присутствия, тайской власти. Поэтому автомат стоит прислоненный к алтарю. Монах медитирует под рычание черного броневика «Хамви». Настоятель вата, прааджан, разрешил мне остаться на ночь. Вечером армейский капитан позвал меня пить местную водку «мин». Монахи спали, солдаты чистили в столовой оружие, а их капитан, развалившись на пластмассовом стуле, наливал себе еще стаканчик «мин».

Патани Райя

Фото: Александр Рыбин

В Кхухапимук всего пять монахов вместе с прааджаном и множество заброшенных, больше не используемых помещений — домики для монахов, залы для церемоний, хозяйственные помещения, помещения для гостей.

Рано утром, еще не рассвело, густая тьма, главный храм загудел от хором читаемых молитв — утренняя служба. Монахи в оранжевых одеждах сидели на коленях перед позолоченными статуями Будды. Шелест, шепот, шуршание тысяч невидимых тропических насекомых и гудение монотонно читаемой молитвы. Зарычали броневики — солдаты разъезжались на патрулирование, монахов собрали и повезли, куда им необходимо, по делам. Светало — мне пора было ехать дальше.

Автодороги тоже участвуют в войне — жертвы войны. Сепаратисты-малайцы минируют их. Военные и полиция перекрывают, чтобы блокировать район спецопераций или тотально досмотреть проезжающий транспорт. Вдоль автодорог опорные базы или блокпосты военных и полиции. Перед блокпостами искусственные преграды — надо сбросить скорость, чтобы объехать их. На преградах плакаты с надписями на тайском, малайском и английском языках — «Остановим насилие» или «Не пропустим криминал», или… незатейливая пропаганда «против плохих».

Но очень часто на блокпостах пусто. Уложенные в ровные стены мешки с песком, маскировочные сети, мотки колючей проволоки, а за ними никого, стоят пустые пластмассовые стулья или деревянные скамейки. Машины и мотоциклы дисциплинированно скидывают скорость и виляют, объезжая искусственные преграды. Блокпосты заполняются людьми и оружием по необходимости.

Очередная попутка, раздолбанный, дребезжащий пикап. Я ехал в кузове, в кабине молодой водитель-малаец и его друг, тоже малаец. Шел дождь — тропический сезон дождей пока не закончился. Я ехал, замотавшись в кусок полиэтилена. Малайцы высадили меня на блокпосту военных — объяснили, что дальше очень опасно, пусть военные решают, как мне пересекать эту зону. Офицер — совсем не тайское лицо, никакой мягкости, улыбчивости, железное неподвижное лицо, холодный спокойный взгляд — пригласил меня под навес, показал, где банки с растворимым кофе и сахаром и горячая вода. Рядом десяток молодых солдат среди луж и размокшей, налипающей красной глины занимались физическими упражнениями. Между кокосовых пальм стояли бронетранспортеры — черная броня спрятана под маскировочные сети, привязанные к стволам пальм. Белые, в каплях дождя цветы магнолий — здесь магнолии высокие раскидистые деревья, а не куцые декоративные кустики, как в северной суровой России.

Офицер не попросил меня показать паспорт. Он спросил, откуда я, из какой страны приехал и куда еду, объяснил, что в одном из районов на моем пути происходят перестрелки, поэтому он найдет для меня попутку, которая проезжает этот район без остановок.

Второй раз военные вмешались в мое передвижение — всего за время путешествия по Патани Райя это происходило дважды, — чтобы провезти через район, где опять же перестрелки. Военный в гражданской одежде, ехавший по своим делам, сказал, что мне не стоит выходить, где я планировал, но он подвезет меня туда, где безопасно и я смогу снова ехать автостопом.

Вообще военные и полиция в сепарирующейся, стреляющей и взрывающейся Патани Райя оказались совсем не докучливы по отношению к иностранцу. Хотя иностранцы там и появляются крайне редко, у них не требуют показывать паспорт, не задерживают на долгие часы для проверки личности, не принуждают демонстрировать содержимое рюкзака. Тайские военные и полиция в регионе, где ежедневно происходят вооруженные столкновения с сепаратистами, оказались почти безразличны к самостоятельно путешествующему иностранцу.

Один раз военные передо мной разминировали обочину. Я выходил из городка Сайбури — перешел мост, которым заканчивался городок, на другой стороне обочину автодороги ковыряли саперы, в тени кустов сидели солдаты из группы прикрытия — водили стволами автоматов по проезжающим мимо автомобилям и мотоциклам. Я подошел к саперам и спросил, в какую сторону идти к пляжу Чалалай. Они нисколько не удивились, показали, куда идти, и продолжили ковырять обочину. Тропическая расслабленная война — люди гибнут, но это не вызывает такого помрачнения сознания, ожесточения ко всему остальному миру, как в северных, с тяжелым климатом странах.

Если почитать тайские газеты или новостные интернет-ресурсы, то Патани Райя кажется чудовищно опасным местом. Почти каждую неделю есть убитые в вооруженных столкновениях и подрывах на автодорогах, периодически происходят серийные перестрелки или взрывы. В середине ноября, например, в провинции Паттани в районе Кхок-Пхо при взрыве сепаратистской бомбы погибли четверо военных и еще четверо были ранены.

Стать случайной жертвой в этой войне проще простого. Как и любая война она опасна, пусть ты и не являешься одной из сторон конфликта. Но я путешествовал по региону и видел, что люди продолжают жить, что они относятся к происходящему конфликту, как к неизбежности, как к ежегодным обязательным наводнениям во время сезона дождей — твой дом может смоет в этот раз, а может не смоет. Конечно, кто-то уезжает — главным образом, этнические тайцы. А вот малайцам бежать некуда. Малайзии они не нужны, в других областях Таиланда они чужаки. Они остаются жить на своей земле, в непризнанной и ежедневно опасной Патани Райя, где за девять лет войны погибли почти 10 тысяч человек.

Патани Райя

Фото: Александр Рыбин

Я пешком ходил через горные малайские деревни, в которых тайцы не решаются останавливать свои автомобили, в которых нет ни военных, ни полиции. Почти в каждой деревне в центре маленькие каменные мечети. Многие своим архитектурным обликом копируют мечеть Круе Се. Жители сидели в кафешках. Никто никуда не торопился. Вокруг деревень дети пасли коз. Мужчины одеты в пестрые длинные юбки-саронги, на головах белые круглые шапочки — обычно у стариков, молодые без шапочек. Они много курили — закручивали в высушенные тонкие листья табак-самосад. Женщины в платках, одежда их с длинными рукавами, юбки до земли — точно так же одеваются женщины в осетинских селениях и русских деревнях в дремучих углах Сибири и Урала, — их лица не закрыты, не замотаны душными тканями. Малайские сельские женщины очень болтливы, гораздо болтливее местных мужчин и даже детей. Мне достаточно было с ними просто поздороваться, и они начинали расспрашивать: куда я, откуда, есть ли жена, дети… — разумеется, по-тайски или по-малайски, английского или тем более русского они не знали. Однако, расспрашивая, мне не предлагали зайти в гости или поесть. Не знаю, отметина ли это войны или местных традиций: домой не приглашать, едой не угощать.

Я пешком ходил через деревни малайских рыбаков на берегу Сиамского залива — ветреного, в высоких волнах моря. Деревянные дома на сваях, высокие, защищающие от морского ветра глухие изгороди из бамбуковых жердей, раскрашенные в яркие цвета лодки «колок» на берегу, между стволов пальм развешены, сушились, рыболовные сети. И километры, десятки километров пустых «золотых» пляжей.

Лучший пляж Патани Райя — Кае-Кае. Он окружен с трех сторон огромными округлыми валунами причудливых форм: «голова великана», «язык змеи», «гриб»… — каменный сказочный лес. Золотистый песок, высокие кокосовые пальмы, море пенно наползало на берег. И заброшенные с провалившимися крышами домики для отдыхающих, повалившиеся на бок деревянные торговые ряды, треснувшие каменные скамейки, заросшие ползучей растительностью беседки. Ни одного человека. Вдоль пляжа гуляли лишь козы, объедали листья низкорослых кустарников. До войны на этот пляж приезжали фотографироваться молодожены — это был обязательный пункт свадебной фотосессии. Остались выцветшие рекламные плакаты с фотографиями невест и женихов, они улыбчивы, они с цветами, сказочный каменный лес и море позади них.

Патани Райя. Пока идет война, эти пляжи останутся девственно пустынными

Фото: Александр Рыбин

Я голышом полез в море, голышом же потом загорал. Один на великолепном пляже, куда не продают путевки туристам, где в тени пальм сидит война.

На обратном пути, уезжая из Патании Райя, уезжая в привычный Таиланд шезлонгов и интернациональных ресторанов, я обнаружил поразительный памятник единства буддизма и ислама, единства двух культур: тайской и малайской. Недалеко от города Наративат, свернув в джунгли, в сторону от военных и полицейских постов, по направлению к кучерявым горам, в малайской деревне Тало Мано я увидел 300-летнюю деревянную мечеть. Мечеть на каменных сваях, на одной из свай выбита дата арабскими цифрами — 1307, это по мусульманскому календарю, по нашему — 1885-й, в тот год деревянные сваи заменили каменными.

Двухуровневая крыша: над первой, четырехскатной, размерами поменьше двускатная, обе крыши соединены перепонкой, крашенной в изумительно белый цвет, края их, как в буддистских храмах тайцев, задраны вверх. В задней части здания башенка-минарет под деревянным шпилем со звездой и полумесяцем. В окнах никаких стекол — закрываются они ставнями. На стенах резные узоры: ползучие растения, распустившиеся цветы и правосторонние и левосторонние свастики — абсолютно буддистский символ. 300 лет назад, в XVII веке, когда малаец Хуссейн Аз-Санави взялся строить мечеть в деревне Тало Мано, он воплотил в ней свое восхищение тайской культурой, тайской архитектурой. Он строил дом для своего Бога-Аллаха, копируя прелесть домов Бога-Будды. И сегодня эта удивительная в тайском стиле малайская мечеть могла бы стать символом примирения, дружбы между двумя народами, сакральным центром их единения.

Но никаких мирных переговоров не начато, война продолжается. В несуществующей на географических картах Патани Райя колючая проволока вдоль дорог, черная броня под москитными сетками, фотографии самых разыскиваемых малайцев-сепаратистов на столбах. И соседи подозревают друг друга — потому что ходят в разные Божьи дома, называют свои народы по-разному. И они не знают, что может вернуть им мир, — слишком много претензий друг к другу накопилось за 10 лет вялотекущей, но не останавливающейся войны.

Итог голосования: «+» 211, «-» 188