«Их нужно отвести в ветеринарку и усыпить» Сергей Доренко о свойствах власти и предназначении христианнейшего народа

Есть ли что-то, чего мы не знаем о наших политиках? Чем еще они могут нас удивить? Радиостанция «Говорит Москва» решила поговорить об этом с представителями политического истеблишмента в неформальной обстановке гостиницы «Националь». В интервью «Ленте.ру» главный редактор радиостанции Сергей Доренко рассказал о новом проекте и о том, что лично он думает о власти, ее ответственности перед народом, о самом русском народе и его предназначении.

«Лента.ру»: Сергей, что там у вас намечается с депутатами в «Национале»?

Сергей Доренко: Есть такая идея. Мы поговорили с нашими акционерами, у них есть недвижимость в Москве. В частности, им принадлежит гостиница «Националь». Мы подумали, что можно было бы выдергивать туда депутатов и других политических деятелей. С офисом-то нам не так повезло, а тут из Думы — дорогу перейти. Мы туда ставим мобильный офис, гости приходят, и устраиваем такой марафон нон-стоп.

Говорят, Владимир Вольфович у вас уже отметился. Как все прошло?

Да, гостем первого эфира стал Жириновский, а провел его Олег Беркович, руководитель Центра исследования массового электронного сознания (ЦИМЭС), давний партнер нашей радиостанции. Владимиру Вольфовичу, конечно, понравилось расположение студии. Даже уходить не хотел, 30 минут ему показалось мало.

О чем собираетесь говорить с нашими политиками? Чего мы о них еще не знаем?

Зависит от интереса аудитории. Нельзя кормить людей тем, что они не едят. Можно открыть хороший магазин собачьего корма, но не получится его скармливать людям. Мне нужно посмотреть, какой будет интерес: сначала сделаю по полчаса в неделю, потом два раза по полчаса. А потом мы будем каждый день в течение пяти дней делать вот такую линейку. Если пойдет — сохраним этот формат и после выборов. Будем приглашать и экономических обозревателей, ведь сейчас экономическая тематика волнует очень многих, и в ближайшее время этот интерес не пропадет. Мы же понимаем, что десять лет мы будем стоять в страшной позе и огребать. Десять лет кризиса.

Но мы же вроде как дна достигли… Вот-вот рост начнется.

Этот минимальный плюсовой рост вообще никого не волнует. Вот представьте, человек идет пешком в Минск. Мимо него проезжают машины на скорости 120 километров в час, а он говорит: «Я расту, в том смысле, что я иду не в Кунцево, а в Минск». Формально — да, он идет в правильном направлении. Но любой рост России ниже общемирового — это и есть этот дурацкий пешеход. Если условный Минск — наше будущее, то мы сейчас идем назад в Кунцево.

Прогнозы правительства вас не убеждают?

Правительство говорит: «Через два года начнется рост». Какой? Полпроцента ВВП — это вообще не рост. Рост должен быть выше среднемирового — выше четырех. Рост в один процент — это и есть падение, а 3,5 — стагнация. В середине 2000-х у нас было до семи процентов. Вот это был рост, когда мы собирались все удвоить и утроить. Мы великая энергетическая держава, мы встанем с колен, Дима Билан — победитель Евровидения. Акции росли на 40 процентов в год, недвижимость росла. Жировали как бешеные. Я заходил в магазин, хотел присесть в «Ниссан» — просто посмотреть машину. Мне продавец говорил: «У меня вас много. Ждите, вы третий в очереди». Третий в очереди присесть — не купить!

А с чего это на нас свалилось такое счастье? Кто-нибудь этим вопросом задавался? Мы же это счастье ничем не заслужили. Мы жили на помойке, вдруг на нее случайно свалили гамбургеры из «Макдоналдса». И на этом основании мы подумали, что это Господь перстом, дланью своей указал на нас как на избранных. Хрена с два! Случайно разжировали. Не заработали. Ничего не сделали. Ноль!

Было ощущение, что эта благодать ниспослана нам в утешение за годы лишений.

Вот это чувство избранности, ощущение своей необычности отравляет нации мозг. Все поколение, которое подрастало в те годы, кому сегодня 20-25 лет, — их нужно отвести в ветеринарку и усыпить. Они никому не нужны. Потому что они взрослели, опьяненные чувством какой-то победы небывалой. Они до сих пор пьяны в умат и никогда уже не протрезвеют. Ходят злые, хватают нож и вилку и пытаются меня зарезать. Я им говорил в 2003-м: «Вы идиоты, никакой великой энергетической державы нет».

Это их матери-одиночки непрерывно им твердили, что они особенные. Была такая манера воспитания в нулевые: «Петенька, ты особенный, ты же так видишь, ты же так чувствуешь, пусть простые горбатятся, а у тебя другое будущее». В чем они особенные? Несчастные жертвы своего апломба, завышенной самооценки и нежелания трудиться. Если б мать постоянно говорила: «Все это богатство ложное — шелуха. Все циклично, дорогой Петенька. А ты будешь либо вкалывать с мокрой ж**ой, либо будешь глубоко несчастным идиотом, о которого вытрут ноги». Она же так не говорила, поэтому мы получаем это похмельное поколение. Это несчастье России.

В 2000-е они были детьми, от них мало что зависело. А что думали люди, которые были во власти?

Вот не надо этих детских концепций о том, что власть взрослая, она все знает и понимает. Это типичная концепция народа-ребенка. Что власть должна была увидеть, чего мы не видели? Из кого эта власть состоит? Там что, марсиане? Ясновидцы? Кто власть?

Ну, опыта у них всяко поболе…

Власть — это мы, точно такие же люди. Вчера портфель за кем-то носил, сегодня он уже сидит районом управляет или даже губернией. Они что, семи пядей во лбу? Или вы где-то можете прочитать их философские труды или их работы по астрофизике? Они такие же, как мы. Власть — это некая точка согласия. Вот, например, мы с вами хотим иметь какие-то бизнесы, не доходя до поножовщины. Я говорю: «Посадим тут Федю — он будет нашей точкой согласия. Мы у него зафиксируем правила. И если что случится — будем к нему ходить. Мол, видишь, Дима нарушает, надо позвать его поговорить, чтоб Дима не борзел». Я так понимаю, что власть — это место, где лежат правила, которые сформулировали мы. Не надо наделять ее свойствами Демиурга, какими-то мистическими способностями и сакральностью.

По-вашему, власть неподотчетна?

Считаете, власть перед вами отвечать должна? Если так, то вы дети. Дети, которые обижаются на маму: «Как это она доверила мне спички и ножницы? Конечно же, я испаскудил всю квартиру и сжег ее». А при чем тут мама? У вас яйца уже седые, сколько можно про маму рассказывать!

Вам слушатели звонят в эфир, вы с ними общаетесь — какое создается впечатление? Больше умных людей или глупых?

Очень много умных. У меня аудитория — очень ответственные люди. Мне звонят те, кто принимают судьбоносные решения не только для себя, но и для других — членов семьи, сотрудников. Это такие мелкие и средние буржуа. Эти люди работают своей башкой, чтобы принять решение в интересах ста человек.

Где вы таких берете? Я как ни включу разговорное радио — вечно какие-то идиоты в эфир звонят.

Никто из нас, нормальных людей, не будет смотреть телевизор или слушать радио, потому что всю важную для нас информацию мы получаем в интернете. Но есть время, когда я ловлю слушателя за руки. Он их положил на руль, и тут я: иди сюда, голубь. И вот он со мной полчаса или час, чем больше пробок — тем лучше. Отсюда я получаю изысканную аудиторию, которой не мог бы располагать в иных обстоятельствах. Потому что это серьезные, занятые люди, которые от нечего делать не включат телевизор или радио. А вот поневоле, когда стоит в пробке, он слушает.

Что у людей сейчас на душе? Что они несут в эфир, какие проблемы?

Экономика, и больше ничего. Мы ничего не хотим, дайте нам самим кувыркаться, но не мешайте — вот главный пафос. Мне звонят очень самостоятельные мужчины, которые не ждут чего-то от правительства. Лишь бы это правительство им не мешало.

Люди пытаются анализировать происходящее? Ищут причинно-следственные связи?

Мы не наделены критическим умом. Это мое давнее наблюдение. Русский народ близок к Богу в том плане, что мы — народ синтеза. Как известно, Господь синтезирует мир, человека, события, мораль, а сатана анализирует. Для анализа он разлагает это все, потому что иначе проанализировать нельзя. Я анализирую кусок хлеба — я его разламываю. Поэтому анализ — это сатанизм. Русские люди — сторонники Бога и жизни, поэтому анализ им чужд. Не толкайте их в лапы сатаны, зачем это нужно?

Во многих знаниях многие печали?

Я понимаю, что мой христианнейший народ анализировать не должен. Так он попадет в ад, к сатане. Это ему чуждо. Чтобы анализировать, надо иметь критическое сознание. Критиканство — это подлое качество. Я в себе не могу это побороть, потому что я родился такой. Я анализирую.

Гореть вам за это в аду.

Да, за это я попаду в ад! Там будет пахнуть салом, будет водка, девки будут. У вас там в раю будут прозрачные женщины с арфами, и будут они пахнуть ароматизатором для туалета с лавандой. У нас девки будут пахнуть подмышками, кожей, афродизиаками и феромонами. А вы там будете в своем раю такие молодцы.

Снос ларьков в Москве волнует наш христианнейший народ?

Волнует. Я думаю, очень хорошо, что снесли. Если по-настоящему есть сила воли, нужно еще снести «Атриум» и «Европейский». Это какой-то кошмар. Я жил два года в Анголе. Там по улицам бегают свиньи, куры, дети. Около припаркованных машин африканцы садились какать. Из деликатности, полагаю. Посреди улицы вроде как неудобно, а тут как бы не видно. Возвратился в Москву — здесь какие-то шалманы, какие-то ханурики, непонятно из каких южных краев, ведрами сливают жир из гриля в водосток. Крысы размером с кошку. Мама, я хочу назад, в Анголу! Я там жил чище.

Но суды признали права собственности на эти объекты.

Да, сейчас они все бегают и показывают бумажки — мол, это они по бумажке Москву превратили в Африку. Документик имеется! А я говорю: «Пошли на хрен отсюда!» Этот «Атриум» закрывает площадь Курского вокзала, «Европейский» мешает смотреть на произведение искусства — Киевский вокзал. Меня достало это постоянное ощущение не то Африки, не то Азии. Я хочу жить в Москве. Мы просто тычем в глобус и говорим: «Это не Африка!» Они говорят, что бумажка священна, а я говорю: «К глобусу, скотина, подойди! Не будет здесь Африки».

Я благодарен Собянину, но есть недоработка: у нас что, закончились экскаваторы и бульдозеры? Почему одна ночь? Был бы я мэром — устроил бы концерт до первого апреля или до майских. Но мы за него кулаки держим и верим, что еще остались трактора.