Рептилоиды в погоне за долларом Как на Диком Западе возник рынок ископаемых ящеров

В 1877 году на дальнем Западе США нашли огромные залежи с останками динозавров. Именно там впервые описали многие «классические» виды: бронтозавра, аллозавра, диплодока, камаразавра, стегозавра. Интрига заключалась в том, что кости ящеров старатели, железнодорожники и всевозможные авантюристы находили в пустынях, глубоких каньонах и пустошах Вайоминга и Колорадо — а покупатели этого добра располагались на несколько тысяч километров восточнее, в университетах Новой Англии. Продавцы не представляли себе научной ценности своего товара, а покупатели не знали, что именно извлекают из земли. Неудивительно, что рынок окаменелостей формировался в атмосфере взаимного недоверия и виртуозного жульничества. Историю и исход этой схватки вспоминает «Лента.ру».

Сколько стоят динозавры? Ответить на этот вопрос нелегко: возраст окаменелостей, степень сохранности, редкость — все это влияет на цену, не говоря о том, что в большинстве стран торговля останками древних животных считается незаконной. В целом окаменелости на рынке предметов коллекционирования ближе всего к произведениям искусства — начиная с XVII века они потеснили мощи святых и стали символом образованности, хорошего вкуса и богатства их обладателя. В отличие от зерна или станков, оценка их стоимости зависит от множества исторических и социальных условностей, а также от исхода непредсказуемой борьбы двух в равной степени хитрых сторон — продавцов и покупателей.

Динозавры и деньги

Об ископаемых монстрах в Европе заговорили в первые десятилетия XIX века — благодаря усилиям Жоржа Кювье и британских геологов. Именно тогда ученые узнали, что до млекопитающих на Земле жили гигантские рептилии. В 1841 году английский анатом Ричард Оуэн специально для мегалозавра, игуанодона и гилеозавра создал новый отряд рептилий и дал ему название — динозавры. Скоро музеи и частные коллекционеры в каждом британском городке считали делом чести приобрести собственного динозавра — и в ответ на этот спрос десятки любителей начали искать и выкапывать из земли останки ящеров.

Некоторые находки приносили целое состояние: так, скелет «первоптицы» археоптерикса из Зольхофена Британский музей приобрел за 700 фунтов стерлингов (около 86 тысяч долларов по нынешнему курсу). Такие расценки соблазняли многих на жульничество. Так, в 1830-х годах тот же музей купил за 1250 фунтов большую коллекцию монстров, однако смотрители вскоре поняли, что продавец лично склеил некоторые кости с помощью гипса, получив удивительных существ.

США находились на периферии этого рынка: до 1877 года в Северной Америке нашли всего двух крупных динозавров — и их дарили, а не продавали. К концу столетия все изменилось. После окончания Гражданской войны на запад страны хлынули тысячи переселенцев, и шансы обнаружить торчащие из земли кости резко выросли. Главную роль сыграл личный фактор: с 1870-х разгорелись знаменитые «костяные войны», или «великая битва за динозавров» — соперничество между Эдвардом Копом (из Академии естественных наук в Филадельфии) и Гофониилом Чарльзом Маршем (из Пибодского музея естественной истории в Йельском университете).

Эти честолюбивые и богатые палеонтологи больше всего хотели обойти друг друга по числу найденных и описанных видов динозавров. В своей борьбе они не гнушались взяточничеством, кражами, уничтожением окаменелостей, нападками и клеветой в научных журналах. К концу жизни и Коп, и Марш практически разорились, растратив во славу науки почти все свое состояние — несколько сот тысяч долларов у каждого (десятки миллионов по современному курсу). Ясно, что об азарте и богатстве палеонтологов-конкурентов скоро узнали и на Диком Западе.

Профессор, дай миллион

Превращение динозавров в товар (который ученым не дарят, а продают) началось с Артура Лэйкса. Этот выпускник Оксфорда работал школьным учителем в шахтерском поселке Голден (штат Колорадо) и заинтересовался геологией. Однажды он нашел неподалеку от своего дома несколько гигантских костей, торчащих из земли. Недолго думая Лэйкс написал письмо Маршу, предложив окаменелости «величайшему палеонтологу в стране». Однако вскоре Лэйкс отступил от идеала чистой науки: «Жалованье учителя в нашей школе чрезвычайно мало», не будет ли уважаемый профессор так любезен заплатить за новые находки? «Мне очень интересны эти открытия… и я бы хотел продолжать свою деятельность, однако материальных средств для этого у меня нет. Надеюсь, такое признание не выставит меня корыстолюбцем, равнодушным к духу исследования. Уповаю на то, что со временем я смогу заняться поиском окаменелостей из чистой любви к науке». Этот текст показывает, с какой неохотой образованный человек принял решение отказаться от славы первооткрывателя и ограничить себя достаточно незавидной ролью торговца.

Но Марш ничего не ответил на письма. Тогда Лэйкс связался с конкурентом ученого — Копом, не забыв проинформировать об этом Марша. Только тогда Марш предложил Лэйксу конкретную сумму. После непродолжительного торга (уже в телеграммах) учитель подписал с палеонтологом договор и проработал на него несколько полевых сезонов, выкапывая различные окаменелости. Впрочем, этот источник заработка был для Лэйкса слишком ненадежным: в конечном счете он устроился на работу в горнотехническое училище штата.

Тем временем «рынок динозавров» продолжал развиваться. Предложение на нем быстро опередило спрос: по сути, покупателей было лишь трое — Марш, Коп и иногда Александр Агассис из Гарварда. Оценку окаменелостей затрудняла их уникальность: ни один обнаруженный динозавр не был точной копией другого. Наконец, цена зависела от времени открытия — первый представитель нового вида считался голотипом (типовым экземпляром), а последующие ценились гораздо меньше, независимо от степени их сохранности.

Внутреннюю кухню рынка динозавров лучше всего иллюстрирует переписка Марша и железнодорожного бригадира Уильяма Харлоу Рида. Однажды, возвращаясь с охоты (дело было в штате Вайоминг), Рид углядел недалеко от путей крупные кости. 19 июля 1877 года Рид и его приятель Кэрлин попытались связаться с палеонтологом, а чтобы скрыть место своей находки, подписались чужими именами и в качестве обратного адреса указали соседнюю станцию.

Торг между Ридом и Маршем шел почти год. Обе стороны не имели представления об истинной ценности окаменелостей: палеонтолог не знал, как выглядят кости, а рабочие — какому животному (и насколько редкому) они принадлежали. Рид и Кэрлин по наивности признали свое невежество и вежливо попросили ученого прислать им справочник по таксономии. Марш обещал выслать книгу, но до Вайоминга она так и не добралась, несмотря на настойчивые просьбы старателей.

Первые же ящики с образцами костей, прибывшие в Нью-Хэйвен, привели Марша в восторг. Он немедленно послал в Вайоминг своего помощника Уиллистона, который помогал Лэйксу вести раскопки в Колорадо. Разобравшись в ситуации, Уиллистон посоветовал боссу откладывать подписание договора до последнего и отправить как можно больше образцов на восток — и ни в коем случае не показывать Кэрлину и Риду научные публикации с результатами раскопок, иначе они непременно заломят огромную цену за свои находки.

В итоге Марш предложил старателям очень небольшие деньги: 50 долларов и жалованье на время раскопок, не намного превышающее их заработок на железной дороге. Разъяренные Кэрлин и Рид, естественно, отказались, но потом поняли, что совершили фатальную ошибку: они начали отправлять образцы костей ученому еще до заключения контракта. Рабочие не поняли принципиального отличия рынка минеральных ресурсов от рынка окаменелостей: в первом случае ценность залежи (например, угольной шахты) не падает, пока она не перестает давать уголь. Однако «россыпь» костей динозавров функционирует по другому принципу: как только типовые экземпляры извлечены на поверхность, остаются только дубликаты, не имеющие никакой научной ценности.

Об этом догадался и Рид, но было слишком поздно. Старатели заключили договор с Маршем и согласились выкапывать кости для него всего за 90 долларов в месяц. При этом ценность окаменелостей Вайоминга составляла не меньше нескольких десятков тысяч долларов.

Потом пришли корпорации

Что же дальше? Рынок динозавров продолжил развиваться по тем же принципам, что и остальные сферы американской экономики. К концу XIX века по компаниям страны прошла волна слияний и поглощений — множество мелких фирм, принадлежавших отдельным дельцам, превратились в крупные корпорации с профессиональными менеджерами. Руководство этих корпораций скоро осознали ценность вертикальной интеграции: они взяли под контроль рынки сырья для своей продукции и тем самым снизили вероятность надувательства со стороны поставщиков.

Аналогичная трансформация произошла и в естественных науках. На место богатых одиночек, выманивающих экспонаты у частных торговцев, пришли крупные музеи. Миллионеры-филантропы Дж. П. Морган, Маршалл Филд, Эндрю Карнеги вложили сотни тысяч долларов в эти учреждения, работавшие по тем же принципам, что и корпорации: четкая управленческая иерархия, контроль над информацией, прозрачная отчетность. Руководство музеев нанимало профессиональных палеонтологов, которые описывали окаменелости на месте, перевозили их в музей, описывали в научных публикациях и готовили для экспозиции. Учреждения такого плана (частные или государственные) контролируют добычу окаменелостей и в наше время. Дух Кэрлина и Рида, впрочем, живет в онлайн-аукционах, где только опытный покупатель может (и то не всегда) отличить настоящие раритетные кости динозавров от китайских подделок.