Куда ведет Турцию режим Реджепа Тайипа Эрдогана? Почему турецкая армия воюет с курдами и стоит ли ожидать ее вторжения в Сирию? Грозит ли Турции очередной военный переворот? Об этом на семинаре в Московском центре Карнеги рассказал кандидат исторических наук, доцент Института стран Азии и Африки МГУ имени Ломоносова Павел Шлыков. «Лента.ру» публикует основные тезисы его доклада.
Погоня за лидерством
Турция сейчас в очень непростом положении. Анкара столкнулась с опасным сочетанием углубляющейся политической поляризации общества, снижения темпов экономического роста, эскалации напряженности внутри страны и за ее пределами. В отличие от политической и экономической нестабильности 1970-х и 1990-х годов, сегодняшний внутренний турецкий кризис — во многом результат конфликта между прагматизмом внутренней и внешней политики Анкары в нулевые годы и ее нынешней погоней за лидерством.
Этому кризису свойственны новые отличительные черты:
— многоуровневый характер проблем, охвативших все сферы общественно-политической жизни Турции и все ее государственные институты;
— растущая неуверенность в будущем внутри общества, остро ощущающего исчерпанность нынешней социально-политической модели устройства страны;
— постепенное наращивание влияния армии и возможная угроза очередного военного переворота;
— новый формат курдского вопроса (в юго-восточной части Турции сейчас фактически идет вялотекущая гражданская война с курдскими вооруженными формированиями);
— влияние войны в Сирии на внутреннюю и внешнюю политику Анкары;
— неясность политических перспектив правящей Партии справедливости и развития и ее неофициального лидера президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана в нынешней ситуации.
Марш турецкой армии
Насколько реально возвращение турецкой военной элиты в политическую жизнь страны? Активное вмешательство армии в политические процессы всегда было одной из особенностей недавней истории Турции. В предыдущее десятилетие Эрдоган открыто декларировал переформатирование военно-гражданских отношений и проводил соответствующий курс таким образом, чтобы военные оставались в казармах и служили гражданским властям, а не диктовали им политический курс. Военный переворот в Турции возможен при одновременном соблюдении трех условий: усилении внутриполитического кризиса в стране, возрастании внешней угрозы и резком обострении курдской проблемы. Сейчас все эти факторы налицо.
Но после сворачивания мирного процесса с лидерами турецких курдов Эрдоган был вынужден пойти на тактический союз с армейской элитой, которую он активно притеснял в 2007-2008 годах. Особенно это проявилось осенью 2015-го, когда во время зачисток в юго-восточных регионах страны, преимущественно населенных курдами, правительство предоставило военному командованию карт-бланш при проведении войсковых операций. Ради ситуативного союза с армейской верхушкой Эрдоган признал ошибочность прежнего курса на вытеснение военных из политической жизни Турции и даже нашел виновного в их преследовании в конце нулевых годов — им стал проживающий в Пенсильвании в добровольном изгнании известный турецкий проповедник Фетхулах Гюлен.
Турецкие военные на параде в Стамбуле. 29 октября 2014 года
Фото: Huseyin Sari / Xinhua / Zuma / Globallookpress.com
Конечно, турецкая армия и сейчас сохраняет за собой статус самого влиятельного политического института страны, но вряд ли она вновь (как в 1960, 1971 и 1980 годах) решится на военный переворот. У военных нет полной уверенности в поддержке турецкого общества. Армия в современной Турции важна еще и тем, что в нынешней взрывоопасной ситуации генералитет парадоксальным образом выступает в качестве противовеса рискованным внешнеполитическим устремлениям Эрдогана. Год назад, весной 2015-го, военные с трудом отговорили его от вторжения в Сирию — то же самое повторилось и в феврале 2016 года.
Борьба с курдами
Курдской проблеме в ее нынешнем кровоточащем состоянии более тридцати лет. По приблизительным оценкам, в Турции проживает 15-20 миллионов курдов, это около 15 процентов населения. При этом курдское меньшинство исторически отличается высокой степенью разобщенности.
В политическом отношении турецких курдов можно условно разделить на три группы:
— националистически настроенные сторонники Рабочей партии Курдистана (РПК), ведущей вооруженную борьбу с турецким правительством;
— курды-алавиты, поддерживающие левые и социал-демократические идеи и голосующие на выборах за Народно-республиканскую партию Турции;
— религиозно-консервативное большинство (более 50 процентов всех турецких курдов), которое в нулевые годы демонстрировало лояльность по отношению к Эрдогану и его Партии справедливости и развития (ПСР).
Поддержка значительной частью курдского населения идей ПСР была очень полезна турецким властям, поскольку позволяла им выводить это лояльное религиозно-консервативное большинство за рамки курдской проблемы и встраивать его в существующую социально-политическую систему страны. Все изменилось с началом войны в Сирии и приходом туда «Исламского государства» (запрещенная в России террористическая группировка — прим. «Ленты.ру») — курды неожиданно для всех проявили способность к национально-политической консолидации.
Беженцы из курдского города Кобани на границе с Турцией 25 июня 2015 года
Фото: Murad Sezer / Reuters
После того как Анкара решила не оказывать помощь осажденному ИГ курдскому городу Кобани на сирийско-турецкой границе, религиозно-консервативное большинство турецких курдов охладело к Эрдогану и его Партии справедливости и развития. Еще большее разочарование принесло свертывание наметившегося в последние несколько лет диалога между правительством и курдами и возвращение к военно-силовым методам в решении курдского вопроса.
Важный фактор усиления нестабильности в Турции — проницаемая с двух сторон 822-километровая граница с раздираемой гражданской войной Сирией. Джихадисты прибывают в Турцию из соседнего государства не только для лечения и восстановления сил (на что часто указывают критики Эрдогана), но и для совершения террористических актов, подрывающих внутреннюю безопасность страны. Но возрастающие угрозы национальной безопасности удивительным образом не способствуют сплочению нынешнего турецкого общества, а, наоборот, лишь усиливают внутри него раскол и политическую поляризацию. В отличие от прежних времен, военное противостояние с курдами на юго-востоке страны теперь не находит однозначной поддержки среди населения Турции.
Сирийская ловушка
В 2015-м события в Сирии развивались в крайне нежелательном для Турции направлении, а после инцидента со сбитым в ноябре российским бомбардировщиком Су-24 Анкара окончательно лишилась возможности хоть как-то влиять на ситуацию в соседней стране, фактически находящейся в ее южном подбрюшье. В последние несколько недель в турецких проправительственных СМИ много говорилось о наиболее благоприятном моменте для вмешательства в сирийский конфликт. Однако эти публикации были рассчитаны в основном на внутреннее потребление — для мобилизации расколотого турецкого общества. Есть несколько причин, по которым Анкара вряд ли решится на интервенцию в Сирию.
Турецкие военные на границе с Сирией. 3 октября 2014 года
Murad Sezer / Reuters
Во-первых, даже с чисто технической точки зрения любая современная войсковая операция требует прикрытия с воздуха. Используемая сейчас турецкой армией против сирийских курдов артиллерия не может дать такого же преимущества, как авиация. Переброску войск тоже лучше осуществлять по воздуху, поскольку это более безопасно и эффективно. Но сейчас небо над Сирией полностью контролирует Россия, и Москва вряд ли допустит в него турецкую авиацию.
Во-вторых, вторжение в Сирию чревато для Анкары серьезными дипломатическими осложнениями. Интервенцию поддержат Саудовская Аравия и другие государства Персидского залива, но неизбежен конфликт с США и Западом, не говоря уже о России. К тому же в ходе вторжения в Сирию турецкой армии придется воевать на нескольких фронтах: с правительственными войсками Башара Асада, «Исламским государством», вооруженной оппозицией и, разумеется, курдами. Нет никакой уверенности в том, что Эрдоган готов пойти на такой риск.
В-третьих, ввязавшись в сирийскую гражданскую войну, Анкара неизбежно откроет фронт в своем тылу в курдских районах юго-восточной части страны. Относительно локализованный этими территориями пожар турецко-курдского вооруженного противостояния может перекинуться на всю Турцию, что отчетливо показали последние теракты.
Развилки турецкого пути
Как повелось еще со времен Ататюрка, пытавшегося в рамках модернизации и вестернизации страны создать управляемую оппозицию, все турецкие эксперименты с демократией приобретают причудливые формы. В первые годы пребывания у власти Эрдоган запустил множество политических и экономических реформ, направленных на дальнейшее сближение с Евросоюзом. То, что он осуществлял в стране до 2007 года, в турецком обществе справедливо воспринималось как модернизация. Но впоследствии, особенно после масштабной конституционной реформы 2010 года, все достижения прежнего десятилетия подверглись ревизии и начался постепенный откат назад.
Сейчас Турция находится на развилке: либо она будет дрейфовать в сторону суперпрезидентской республики под управлением Эрдогана, либо продолжит развиваться как полноценная либерально-демократическая парламентская система европейского типа со своими особенностями.
Реджеп Тайип Эрдоган и Ахмет Давутоглу
Фото: Umit Bektas / Reuters
Выбор пути в Турции традиционно во многом зависит от личности ее руководителя. По действующей конституции, главой государства считается премьер-министр и формальный лидер правящей ПСР Ахмет Давотоглу, но в действительности вся власть сосредоточена в руках президента Эрдогана.
Давотоглу — его ставленник и политически гораздо слабее, поэтому вынужден мириться с подобным положением вещей. Если он, найдя в себе политическое мужество и поддержку соратников по партии (что для него будет очень трудно), сумеет вежливо попросить Эрдогана оставаться в рамках конституционных полномочий, вероятность развития Турции по либеральному европейскому пути существенно повысится.
Разлад с Россией
После инцидента с российским бомбардировщиком Су-24 в ноябре 2015 года российско-турецкие отношения не просто ухудшились, а стали откровенно враждебными. В ближайшей перспективе едва ли стоит ожидать какого-либо серьезного их улучшения.
Есть три наиболее вероятных сценария развития ситуации:
— примирение по горячим следам;
— согласие Турции принести в жертву восстановлению добрососедских отношений с Россией какую-либо политически значимую фигуру с объявлением ее виновником инцидента 24 ноября 2015-го;
— длительный путь к примирению, при котором в силу отсутствия компромисса с обеих сторон конфликт изживается с течением времени.
Пока события развиваются по третьему варианту — мы наблюдаем затяжной и глубокий конфликт между Россией и Турцией, который будет постепенно затухать после ухода с политической сцены его главных действующих лиц.