Россия выводит значительную часть военного контингента из Сирии в то время, когда в стране только установилось хрупкое перемирие. «Лента.ру» поговорила с российскими и зарубежными экспертами и попыталась понять, что стоит за таким решением и что это значит для Москвы и Дамаска.
***
Сергей Караганов, почетный председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике:
Сергей Караганов
Во-первых, Россия действительно достигла большинства поставленных перед собой целей. Во-вторых, начался мирный процесс, в-третьих — и это, может, самое главное — и в Сирии, и в целом на Ближнем Востоке ситуация безысходная. Ограниченное участие — это одно, а влипнуть, как Советский Союз в Афганистане или как наши партнеры в том же Афганистане и Ираке, — другое.
Чем раньше мы ограничим прямое вовлечение в ситуацию, тем лучше, я всегда к этому призывал. Правда, стоит заметить, что мы не уходим из Сирии окончательно: оставляем базы и будем предпринимать действия для поддержания мирного процесса. Например, можем кого-нибудь отбомбить на всякий случай.
Что касается глобальной ситуации, то это решение еще значительнее усиливает позиции России в мире. Улучшить скверные отношения с Западом, прекратив операцию в Сирии, не получится. Западу образ врага нужен значительно больше, чем России. Но теперь Запад привыкает к тому, что Москва действует так, как хочет, защищает свои интересы.
***
Иван Крастев, президент Центра либеральных стратегий в Софии, научный сотрудник Института гуманитарных исследований в Вене, член международного дискуссионного клуба «Валдай»:
Иван Крастев
Хотя нам предстоит еще многое узнать, чтобы понять логику российского руководства, я вижу три основные причины для вывода войск из Сирии.
Первое. Есть такие конфликты, в которых грань между победой и поражением достаточно тонкая. Сирийский — один из них. Я думаю, что России удалось многого достичь, заявить о себе как об очень сильном игроке на арене сирийского конфликта. Правда, из-за этого возникли завышенные ожидания. Думаю, что одна из причин вывода войск в том, чтобы не культивировать эти завышенные ожидания по поводу того, чего Москва может достичь в результате своей операции.
Второе. Операция в Сирии для Москвы очень важна со стратегических позиций, но Россия не хочет, чтобы ее рассматривали как сторону межконфессионального конфликта на Ближнем Востоке. Восприятие России как части прошиитской, проасадовской коалиции в долгосрочном плане создает проблему для России, прежде всего внутриполитическую.
Третий момент: за последние два-три года президент Путин уяснил, что преподносить сюрпризы, брать инициативу на себя очень важно. Он начал операцию в Сирии, когда никто этого не ждал, так же получилось и с выводом войск. От политики непредсказуемости Россия много выиграла в последние годы.
Как скажется решение российского руководства на самой Сирии, понять достаточно непросто. Особенно трудно понять, как видит ситуацию сейчас Башар Асад. Один из главных успехов России в сирийском конфликте — приостановка деморализации асадовской армии. Это была не просто военная поддержка: Россия помогла правительству Сирии поверить в свои силы. Как это скажется на понимании конфликта внутри Сирии, повторю, сказать сложно.
Есть еще один важный момент: на мой взгляд, Москва поняла, что сирийская ситуация серьезно повышает риск дополнительной конфронтации с Турцией. Да, сегодня между Россией и Турцией очень плохие отношения, но я думаю, что Россия осознала: эскалация конфликта, тем более военная, особенно в ситуации, когда Турция — сосед Сирии, а Россия — нет, не нужна. Полагаю, решение российского руководства отражает политику деэскалации в отношениях с Анкарой. Все-таки конфликт России и Турции зашел довольно далеко.
***
Алексей Малашенко, эксперт Московского центра Карнеги:
Алексей Малашенко
Это все похоже на гадание на кофейной гуще, но, на мой взгляд, существует два варианта толкования принятого Путиным решения. Первый — это де-факто признание поражения России. Наверное, можно было бы добиваться окончательного перелома ситуации в российскую пользу, но этого сделать не удалось, поэтому военное присутствие стало бесперспективным. Тем более, если и дальше усиливать такое присутствие, следовало бы уже говорить о наземной операции — но это исключено.
Второй вариант толкования прямо противоположный — была договоренность, которая долгое время держалась в тайне. Россия уходит, острая ситуация смягчается, а за это США дают некие гарантии Башару Асаду — он остается на время переговоров, на него не оказывают давление, и его дальнейшая судьба решается отдельно.
В таком случае получается, что на уступки пошли уже американцы. Если это так, то это можно считать определенным успехом Москвы. Потому что, если Асада уберут, тогда вообще непонятно, зачем было посылать в Сирию войска. Думаю, уже скоро все прояснится.
***
Пол Сондерс, исполнительный директор Никсоновского центра и центра National Interest, член международного дискуссионного клуба «Валдай»:
Пол Сондерс
Решение Владимира Путина о выводе военного контингента из Сирии — попытка оказать давление на Асада, чтобы заставить его начать серьезные переговоры с оппозицией. Дамаск теперь действительно может смягчить свою позицию. Однако вопрос в том, сколько личного состава, самолетов, прочего вооружения и боевой техники будет выведено из Сирии и как быстро это произойдет. Организация и продолжительность этого процесса может служить своего рода рычагом давления со стороны России.
Тем не менее изначально президент Путин заявлял, что Россия вмешалась в Сирию для борьбы с «Исламским государством», а теперь же он утверждает, что Москва достигла своих целей и может уйти, даже не добившись победы над террористами.
При этом я не вижу никаких оснований ожидать, что уход России простимулирует другие правительства сократить их военное присутствие в Сирии. Это может быть достигнуто только в результате многосторонних переговоров.
Группировка «Исламское государство» признана в России террористической и запрещена.