«Первое "Исламское государство" хотели создать на Кавказе» Эксперты о том, как встречать вернувшихся с Ближнего Востока джихадистов

Как защитить молодежь от вербовщиков в террористы? Как адаптировать в мирной жизни бывших боевиков? Насколько полезен для России европейский опыт в этих вопросах? Об этом шла речь на круглом столе «Экспорт нестабильности: возвращение боевиков с Ближнего Востока», организованном в пресс-центре РИА «Россия сегодня» Российским советом по международным делам. «Лента.ру» записала мнения участников дискуссии.

Уроки толерантности

Первым взял слово директор Аналитического центра Института международных исследований МГИМО МИД России Андрей Казанцев, представивший написанную им рабочую тетрадь «Проблемы вербовки и возврата боевиков-террористов: опыт Европы и перспективы России». На примере опыта европейских стран он выделил три основных причины, по которым молодежь уходит в джихадисты.

Во-первых, это духовный кризис светской культуры современного постиндустриального общества, которая, в отличие от идей религиозных фундаменталистов, не дает простых и однозначных ответов на большинство жизненно важных вопросов. Во-вторых, — низкая степень интеграции исламской молодежи (особенно из бедных и неблагополучных семей) в современное общество. В-третьих, это эффективность исламистской пропаганды, которая разработала отдельные методы вербовки для различных групп потенциальных рекрутов (малообразованной и безработной молодежи, молодых женщин и недовольных представителей нижнего звена силовых структур).

Казанцев отметил, что многие из этих приемов современные исламские радикалы взяли не из практики своих предшественников из «Аль-Каиды» (террористическая организация, запрещена в России — прим. «Ленты.ру»), а позаимствовали из опыта левацких террористических группировок XX века. По его словам, некоторые идеологи «Исламского государства» не скрывают, что используют в своей деятельности наработки, например, Че Гевары.

«В Европе до сих пор идут дискуссии о том, что делать с возвращающимися с Ближнего Востока боевиками: сажать или перевоспитывать. Но там пока не придумали ни успешной модели их интеграции в общество, ни эффективной карательной альтернативы», — продолжил эксперт. Поэтому, как считает Казанцев, сейчас европейские государства сосредоточились на профилактических мерах по недопущению вербовки в боевики-террористы. Это кампании по вовлечению мигрантов в гражданскую нацию (Австрия), различные образовательные программы для приобщения детей мигрантов к светским ценностям (Франция), а также совместная работа школы и полиции по дерадикализации молодежи (Норвегия) и разработка специального программного обеспечения для мониторинга интернета (Великобритания).

Казанцев подчеркнул, что некоторые европейские методики по предотвращению вербовки и работе с возвращающимися боевиками применимы и в России. «Сейчас это особенно актуально, поскольку международный терроризм наступает на Россию по двум направлениям: со стороны Афганистана и Центральной Азии и через Кавказ, — предупредил он. — Поэтому не следует рассчитывать, что после вывода российских войск из Сирии террористическая угроза для нашей страны ослабнет».

Сами с усами

Выступивший следом заместитель директора Департамента новых вызовов и угроз МИД РФ Владимир Андреев скептически отнесся к докладу Казанцева. «Мне интересно, могли бы мы использовать какой-либо европейский опыт, решая вопрос об участии российских Военно-Космических Сил в Сирии?» — задал он риторический вопрос и продолжил: «Мы действительно собираемся всерьез рассматривать опыт Дании, Норвегии или Бельгии в борьбе с терроризмом?» По словам дипломата, Россия с ее многовековой историей межнационального и межконфессионального мира сама может преподать уроки толерантности кому угодно, а европейский опыт завязан на собственные национальные условия и поэтому вряд ли применим в России.

Андреев напомнил, что обмен опытом со странами Европы наиболее полезен и эффективен в формате общения соответствующих специалистов и экспертов. «Но уже два года эти каналы общения европейцы закрыли для нас по другим причинам», — посетовал он, назвав эту ситуацию «политизированным применением двойных стандартов».

Затем чиновник раскритиковал Казанцева и в его лице все российское научное сообщество за недостаточную координацию с российскими ведомствами. «Вы в своей рабочей тетради используете не международную устоявшуюся формулировку "террористы-боевики", а наоборот, "боевики-террористы" — упрекнул Андреев Казанцева. — Вроде мелочь, но ведь терминология доступна всем». По его словам, нашим экспертам нужно в первую очередь изучать российский успешный опыт противодействия терроризму, а «не идти сразу в Европу».

Замдиректора Департамента новых вызовов и угроз МИД признался, что ему и его коллегам очень необходим научный анализ нынешних международных проблем: «Мы на это не способны и в определенных глубоких задачах теряемся, потому что это не наша профессиональная задача». Но вместо помощи своим дипломатам и опоры на полезный российский опыт отечественные эксперты, по мнению Андреева, «рассматривают и обсуждают ту повестку дня, которую им предлагают наши оппоненты». В России, считает он, ситуация по борьбе с террористами-боевиками намного лучше по многим показателям: по законодательству, по работе правоохранительных органов, по числу возбужденных и доведенных до суда уголовных дел. «В российском Уголовном кодексе есть статьи, о которых наши зарубежные партнеры могут только мечтать», — заверил дипломат.

Названные Казанцевым причины роста терроризма и эффективности исламистской пропаганды Андреев считает второстепенными. «Главный фактор роста терроризма — это сознательная и целенаправленная политика конкретных западных государств во главе с США, считающих террористические группировки в отдельных ситуациях подходящим инструментом для достижения своих целей», — заявил он. В завершении своего монолога дипломат выразил удивление, почему в докладе Казанцева этот, на его взгляд, очевидный тезис не нашел своего отражения.

Миссия невыносима

В защиту своих коллег, ученых и экспертов, выступила главный научный сотрудник Института востоковедения РАН Ирина Звягельская, которая напомнила Андрееву, что научный руководитель ее института Виталий Наумкин на проходящих сейчас в Женеве переговорах является главным советником спецпосланника ООН по Сирии Стаффана де Мистуры. «Что касается взаимодействия с нашими ведомствами, то мы постоянно выходим с какими-либо предложениями, но, к сожалению, на них не всегда есть спрос», — сказала она.

По мнению Звягельской, нельзя сводить террористическую угрозу для России только к перспективе возвращения боевиков. Для нас главной проблемой является не возвращение с Ближнего Востока отдельных джихадистов, а наличие в некоторых районах страны местных так называемых «спящих ячеек», характерных для традиционных обществ различных групп солидарности. Опасность состоит в том, что при определенных условиях эти «спящие ячейки» очень легко могут быть мобилизованы и преобразованы в террористическое подполье.

«По материалам наших арабских коллег известно, что наиболее эффективно рекрутирование в террористы происходит "на земле", а не через интернет, — продолжила востоковед. — Поэтому в этом смысле в основной группе риска находятся наименее социально интегрированные люди (в случае России это гастарбайтеры, которые существуют в закрытой среде и очень мало связаны с нашим обществом)». Как полагает эксперт, другим не менее опасным местом вербовки в боевики являются наши тюрьмы.

По словам Звягельской, идеология джихадистов привлекательна прежде всего тем, что на словах они проповедуют справедливость и братскую любовь, и поэтому в террор вовлекаются не только бедные и несостоявшиеся маргиналы, но и вполне богатые и успешные люди. «Было бы ошибкой считать, что все они едут в ДАИШ только за деньгами. На самом деле "Исламское государство" (террористическая организация, запрещена в России — прим. «Ленты.ру») дает им ощущение смысла жизни, ощущение некой миссии», — пояснила она.

Адаптация по-кавказски

Член Комитета по международным делам Государственной думы России Адальби Шхагошев заявил, что европейские методы борьбы с терроризмом тоже нужно учитывать, особенно если они ценны и полезны. При этом он подчеркнул, что соответствующий российский опыт в этой сфере беспрецедентен. «Мы принимаем законы, исходя из реальных событий, практически в режиме онлайн, — отметил депутат. — Мы видим, как террористы совершают свои преступления, после чего мы ужесточаем наше законодательство. Ровно этим мы занимаемся последние пять лет».

Шхагошев напомнил, что Россия противостоит международному терроризму еще с 1990-х годов. «Тот псевдохалифат, который сейчас хотят построить в Сирии и Ираке, сначала собирались провозгласить на Северном Кавказе, — сказал он. — Это образование должно было занять весь регион от Черного моря до Каспийского, и лишь решительное отражение нападения боевиков на Дагестан в августе 1999 года помешало осуществлению этих планов». Депутат также вспомнил, что до этих событий у него не было ясного ощущения и полной уверенности, что Кавказ вообще нужен России.

Он прогнозирует, что успешное применение в Сирии российского подхода к борьбе с международным терроризмом, «переломившего хребет "Исламскому государству"», заставит многие страны Ближнего Востока по примеру Башара Асада также обратиться за помощью к России. В этой связи он особо отметил Ирак, которому, по мнению парламентария, вряд ли помогут США в борьбе «с вытесненным из Сирии ИГИЛ».

«Что касается отечественного опыта противодействия вербовщикам и возвращения бывших боевиков к мирной жизни, то в республиках Северного Кавказа этими вопросами занимаются специальные адаптационные комиссии», — напомнил Шхагошев. Чтобы у вербовщиков не было никаких шансов на успех, в противодействии им нужно опираться на авторитет местных духовных лидеров.

Депутат подчеркнул, что эффективность этой борьбы зависит от постоянного сочетания силовых и идеологических методов, и при этом нельзя допускать никакого произвола. «Я семь лет отслужил в управлении по борьбе с организованной преступностью Кабардино-Балкарии и знаю, что перегибы на местах, к сожалению, бывают», — добавил он.