Страх и ненависть спальных районов Почему типовая застройка российских городов превращает их в гетто

За последние полвека в нашей стране произошли колоссальные социальные изменения: миллионы людей переселились из деревень в города, а в самих городах — из бараков и коммуналок в отдельные квартиры многоэтажных домов спальных районов. Как ускоренная урбанизация повлияла на российское общество? Почему массовая типовая застройка уродует города и их пригороды? Чем опасно разрастание многоэтажных жилых кварталов? Почему в советские времена строились преимущественно пяти- и девятиэтажные дома? Какая высота жилого дома оптимальна для здоровья человека? Об этом «Ленте.ру» рассказал доцент Высшей школы урбанистики НИУ ВШЭ, кандидат архитектуры Виталий Стадников.

Россия районов и кварталов

«Лента.ру»: Правда ли, что подавляющее большинство населения современной России живет в типовых многоэтажках?

Виталий Стадников: Да, это так. Примерно три четверти городского населения нашей страны проживает именно в многоэтажных многоквартирных домах. Учитывая, что на города приходится около 80 процентов всего населения России, то такой тип жилья действительно для россиян является основным. В этом мы отличаемся от большинства других стран мира.

Почему так получилось?

Это сложилось еще при Хрущеве, взявшем курс на быстрое массовое строительство жилья для населения. С одной стороны, программа была очень успешной, поскольку никогда до этого в истории нашей страны в такой короткий срок (20-30 лет) не происходило столь массового переселения людей в индивидуальное жилье. В то же время это привело к чудовищным последствиям в отношении качества сформированной городской среды и, соответственно, к тяжелым социальным последствиям.

У нас до сих пор господствует устаревшее представление о жилье как об убежище, а под качеством жилой среды подразумевается своя квартира с собственным холодильником и унитазом, за дверями которой можно плевать и мусорить. Но сегодня жилье должно быть полноценным элементом городской среды, от которой теперь в значительной степени зависит качество жизни людей.

Качество самой городской среды от чего зависит?

От морфологии городской застройки: индивидуальные жилые дома, таунхаусы (малоэтажные жилые дома на несколько квартир — прим. «Ленты.ру»), среднеэтажная плотная застройка дореволюционного типа, квартальная застройка 1950-х годов и застройка многоэтажными микрорайонами. Но именно микрорайонный морфотип застройки и доминирует в современной России: от пятиэтажных «хрущевок» до 17-24-этажных высотных муравейников, которыми застроены окраины Москвы, Петербурга и других крупных городов.

Почему эти районы называют спальными?

Потому что массовая многоэтажная застройка, вмещающая в себя основную долю населения, предназначена только для жилья и ни для чего другого. Выйдя из дома, обитатель спального района стремится поскорее вырваться оттуда — либо в центр на работу, либо в ближайший торгово-развлекательный центр. Отсюда пресловутая маятниковая миграция и пробки на дорогах.

Хрущевки и брежневки

Действительно ли идея массовой типовой застройки городов при Хрущеве была позаимствована с Запада?

Конечно. Концепция поточно-массовой застройки возникла еще в 1930-х годах в странах Западной Европы — в Германии, Нидерландах и Франции. Правда, повсеместное распространение на Западе она получила только после Второй мировой войны, на рубеже 1940-1950-х годов. Например, в той же Франции в это время панельными домами были застроены многие города. Но уже в конце 1960-х и начале 1970-х годов эти районы стали постепенно сносить — власти европейских стран быстро поняли, что в долгосрочном плане панельная застройка порождает огромные проблемы.

У нас большинство хрущевок стоят до сих пор. Хрущевки — это кристаллизованная форма чисто утилитарного сознания, противостоящая эстетическому пониманию архитектуры и городской среды. Краткосрочную задачу они, конечно же, решили — миллионы людей переселились из бараков и коммуналок в отдельные квартиры. Ради этого Хрущев фактически запретил архитектуру. Известно, что высотка МГУ на Воробьевых горах с ее лепниной, мозаикой и колоннами обошлась в сумму, на которую можно было построить город из пятиэтажных панельных домов на сорок тысяч жителей.

На какой срок эксплуатации были рассчитаны хрущевки?

Первые серии — на двадцать пять лет, более поздние — на пятьдесят, но при надлежащем уходе они смогут простоять еще долго. Главная проблема с хрущевками заключается в том, что с каждым годом эксплуатации стоимость их обслуживания будет лишь расти. Поэтому когда-нибудь неизбежно встанет вопрос об их сносе, тем более что они давно устарели морально.

Сколько эти хрущевки могут еще простоять?

Пока арматура в несущих конструкциях не проржавеет. Потом они начнут просто складываться. Но это если за ними не следить надлежащим образом.

Каков запас прочности у более поздних многоэтажек, построенных при Брежневе?

Я не исключаю, что при хорошем содержании значительно больше заявленного срока эксплуатации. Вопрос в другом — брежневки тоже морально устарели.

Почему в СССР строились в основном пятиэтажные и девятиэтажные дома? Экономили на лифтах?

Да, это правда. По градостроительным нормам для жилого дома свыше пяти этажей требовался лифт, а свыше девяти этажей — еще и грузовой лифт. Эти нормы, кстати, действуют до сих пор. Экономия на лифтах могла быть оправданной лишь в плановом хозяйстве, когда в расчет не принималось воздействие такой застройки на городскую среду и другие факторы.

Почему затем стали строить высотные дома в 17 и 24 этажа?

Потому что появились технологии, позволившие в массовом порядке строить дешевые высотные дома.

Говорят, что у жителей высотных домов повышенный риск сердечно-сосудистых и нервных заболеваний и даже существенно выше склонность к самоубийствам.

Высотные дома действительно психологически давят на человека. Известно, что для сердечников проживание на верхних этажах, начиная с восьмого, чревато обострением проблем со здоровьем. Да и для здоровых людей жить высоко тоже не очень комфортно с медицинской точки зрения.

Какое количество этажей оптимально?

Примерно на высоту дерева — пять-семь этажей. Но проблема не только в этом. Построенные из многоэтажек спальные районы наносят колоссальный вред городу.

Общество чужих людей

В чем этот вред?

Они формируют унылую депрессивную среду обитания, которая плодит своих маргиналов и притягивает чужих. Но любое маргинальное население ничего не дает городу, а только потребляет его ресурсы.

То есть районы массовой типовой застройки формируют в наших городах гетто?

Безликая, депрессивная и во многом античеловеческая среда многоэтажных микрорайонов действительно способствует формированию в них криминогенной обстановки. На Западе с этим столкнулись давно: например, в США в 1972 году в городе Сент-Луис снесли жилой комплекс «Пруитт-Айгоу», который считался шедевром модернизма, но постепенно превратился в самое настоящее гетто. Американские власти тогда поняли, что такого рода социальное жилье приносит больше проблем, чем пользы. У нас сейчас складывается аналогичная ситуация, но она осложняется тем, что ее уже не исправить столь радикальным способом, как в США.

Почему?

Потому что значительная часть жилого фонда в нашей стране приватизирована. Попробуйте выселить законного собственника жилья из его квартиры, чтобы снести дом. У нас в этом смысле почти тупиковая ситуация.

Можно ли сказать, что советская урбанизация, когда в города переселились миллионы вчерашних крестьян, во многом сформировала современное российское общество?

Конечно, агрессивная безликая среда панельных муравейников, в которой и сегодня живут россияне, оказывает определенное воздействие на их поведенческие установки. Она формирует у них тотальную отчужденность и индивидуализм в самом худшем смысле. Эта среда не способствует общению людей — жильцы многоэтажных домов зачастую не знают даже своих соседей по лестничной клетке. Дворы в таких домах не выполняют свою главную функцию пространства социализации, а служат лишь промежуточной зоной между квартирой и улицей.

Поэтому наше общество такое разобщенное и в нем так трудно выстроить устойчивые горизонтальные связи?

В том числе и поэтому. Попробуйте хотя бы объединить двести хозяев квартир в ТСЖ, чтобы самостоятельно содержать свой дом и прилегающую к нему территорию. Двадцать человек в подъезде пятиэтажного дома хоть как-то могут самоорганизоваться, но двести человек в многоэтажке — вряд ли.

Жилищное гетто

Можно ли вообще решить эту проблему?

Нужно срочно менять нынешний вектор строительства в российских городах с массового типового жилья экономкласса на более сбалансированный тип застройки, ориентированный на повышение качества городской среды. Застройка должна быть разнообразной: индивидуальная, таунхаусы, малоэтажные дома. Строительство многоэтажных домов тоже может продолжаться, но не должно доминировать.

Однако сейчас, как и в советское время, все оглядываются на планы по вводу жилья. Огромное число квартир в новых домах сейчас стоят пустыми, поскольку их зачастую покупают не для проживания, а для вложения денег. В Москве, например, пустует примерно десять процентов жилого фонда.

Все должны понять, что строительство и развитие — это не одно и то же. Пять последних лет благоустройства центра Москвы принесли ей гораздо больше пользы, чем предыдущие двадцать лет бездумного строительства жилья. Нужно сосредоточиться на проблемах ЖКХ и повышении качества городской среды, а у нас до сих пор гонятся за квадратными метрами и плодят новые спальные районы.

Чем это грозит?

Массовая типовая застройка приводит к неэффективному использованию земли. Те 17-этажные монстры, которые сейчас заполонили пригороды Москвы, по выходу квадратных метров с гектара ничуть не эффективнее плотной малоэтажной застройки в центре столицы. В Подмосковье бывшие колхозные поля и зеленые пояса вокруг столицы сдаются под застройку самого отвратительного качества, не обеспеченную коммуникациями и социально-экономической инфраструктурой.

Та же самая проблема и в других городах. Это похоже на яблоки со сгнившей сердцевиной. Окраины застраиваются многоэтажными домами, а исторический центр ветшает, поскольку весь бюджет уходит на новостройки и на поддержание в приемлемом состоянии существующего жилого фонда ничего не остается. Города расползаются, но не в виде американских субурбий (от латинского. suburbia — «пригород» — прим. «Ленты.ру») с ее комфортной для человека средой обитания, а в форме чудовищных безликих многоэтажных муравейников.

Какое будущее ждет нынешние спальные районы? Их придется когда-нибудь сносить, как в Сент-Луисе?

Я не знаю, что с ними можно сделать. Сейчас спальные районы еще не похожи на гетто, поскольку наше общество пока остается смешанным. Но уже в последние годы в Москве заметны процессы территориального размежевания между бедными и богатыми. Известно, что на западе и юго-западе столицы проживает более зажиточное население, в восточных районах — бедное, а юго-восток уже давно считается непрестижным и неблагополучным. Такая социальная сегрегация с превращением отдельных районов Москвы в настоящие гетто в будущем лишь усилится, если продолжится порочная советская градостроительная политика по возведению в городах джунглей из многоквартирных типовых домов.

Может быть, поэтому нынешнее российское общество воспроизводит многие стереотипы советского поведения?

Советское общество — это совокупность бесправных людей, а спальные районы — это их среда обитания. В состоящем из таких районов городе вся жизнь его обитателей скучна, уныла и однообразна: в будни дорога на работу и обратно по автомобильным пробкам, в выходные выезды в гипермаркеты за покупками, а остальное время — перед телевизором или за компьютером. Если нашим властям выгодно и дальше плодить бесправное и озлобленное население, то многоэтажные микрорайоны — как раз то что надо.