В прокат вышли сразу два фильма живых классиков кино: Кен Лоуч с пролетарской драмой «Я, Дэниел Блэйк» в мае выиграл конкурс Каннского фестиваля, а Вернер Херцог в своем новом фильме воспел божество интернета. Кроме того, Виталий Манский — в Северной Корее, а Бен Аффлек — в образе бухгалтера-суперубийцы.
«Расплата» (The Accountant)
Режиссер — Гэвин О'Коннор
Знакомьтесь: Кристиан Вульф (Бен Аффлек), самый парадоксальный человек в кишащей неординарными личностями экосистеме мирового криминала. Одиночка, живущий в доме на колесах и работающий в неприметном офисе в провинциальном торговом центре. Выдающийся бухгалтер, подчищающий счета наркокартелей и отмывающий деньги мафии. Наемный убийца, заказы которому выдает безразличный женский голос из ноутбука. Объект охоты встревоженных его активностью агентов Казначейства. Помешанный на деталях аутист, которого в детстве так натаскал милитарист-папочка, что теперь Кристиан хранит в трейлере натуральный стрелковый арсенал и никогда, никогда не улыбается. Даже когда с ним начинает флиртовать сотрудница (Анна Кендрик) корпорации, поколдовать над бухкнижками которой Вульф согласился, чтобы запутать власти.
Некоторые фильмы так легко, так нагло расстаются с правилами приличия и соображениями здравого смысла, что своей наглостью даже подкупают. Но бывает авторская смелость, а бывает выдающаяся глупость — и кажется, идея снять боевик о бухгалтере, в котором уживаются аутизм, математический дар и таланты киллера, принадлежит ко второй категории. Многочисленные завихрения «Расплаты» уводят фильм от относительной достоверности на территорию абсурда и ненамеренного зрительского смеха довольно быстро — и дальше остается только поражаться нечувствительности фильма к смехотворному. Повисают в дыму экшен-сцен одна за другой сюжетные линии — намекая то вдруг на потенциал романтики, то на семейную притчу. Выскакивают чертями из аутистской табакерки — чтобы затем на час исчезнуть из поля зрения — второстепенные персонажи. Не разжимает челюстей Бен Аффлек — не важно, пишет ли он при этом формулы на стекле или перезаряжает М-16. Когда ближе к финалу главный злодей возопит: «Что тут вообще происходит?», останется только развести руками: если бы мы знали.
«Я, Дэниел Блэйк» (I, Daniel Blake)
Режиссер — Кен Лоуч
Дэниел Блэйк (Дэйв Джонс), 58-летний столяр из Ньюкасла, пытается получить пособие по нетрудоспособности — несколько месяцев назад у него был инфаркт, и врачи не разрешают вернуться к работе. Если бы, впрочем, это было так легко и очевидно, как звучало. В органах соцзащиты только вежливо и нетерпеливо улыбаются: закон предписывает 35 часов в неделю разыскивать работу, иначе пособие аннулируется. Формы для заявлений можно заполнить онлайн — а отставший от современности Блэйк вообще-то даже смартфона в руках никогда не держал. Вокруг него стремительно облезает фасад государства всеобщего благоденствия: не может найти работу и с трудом выбивает уже собственное пособие молодая мать-одиночка (Хейли Сквайрс), оказывается вынужден зарабатывать контрабандой кроссовок смышленый темнокожий паренек из соседней квартиры.
Кен Лоуч и в возрасте 80 лет снимает кино с той же праведной яростью, которая возвышала его социально острые, безапелляционно обличающие несправедливость и неравенство фильмы еще полвека назад. И эта ярость не выглядит устаревшей — что, в общем, подтверждает и «Золотая пальмовая ветвь», которой «Дэниела Блэйка» наградили в Каннах. Все дело в том, что основу кино Лоуча составляет вовсе не левая социалистская повестка, как любят пренебрежительно доказывать его критики. Лоуч — в первую очередь, гуманист, певец не только маленьких, но любых людей. Вот и «Дэниел Блэйк» при всей сокрушенности своих взглядов на безжалостность современного мира получается фильмом духоподъемным, на примере одной судьбы показывающим, что все, что остается простому человеку, когда система решает выплюнуть его на обочину, — не терять достоинства.
«О, интернет: Грезы цифрового мира» (Lo and Behold: Reveries of the Connected World)
Режиссер — Вернер Херцог
Первым символами, которые удалось передать через интернет, были буквы L, O, G, а в 1970-х имена и адреса всех пользователей сети умещались в тоненькую брошюру-справочник. Сейчас такой справочник занял бы одиннадцать километров бумаги — а в случае глобального отключения интернета коллапс человеческой цивилизации уже окажется неизбежен и наступит в течение недели: фатально рухнут системы логистики и учета, финансовые рынки и СМИ. Так что Илон Маск уже думает, как будет проводить интернет на Марсе. Тем временем даже буддистские монахи не мыслят жизнь без подключенного к Wi-Fi смартфона, а в штате Вашингтон уже давно лечат от интернет-зависимости.
10 глав, от «Славы интернета» до «Темной стороны»: Вернер Херцог торопливо, но с привычной въедчивостью и фирменным нюхом на чудаков и парадоксы проходится в своем новом фильме по феномену той технологии, которая и определяет весь современный мир. Конечно, с точки зрения погружения в тему «О, интернет» — классический науч-поп, который смотрелся бы вполне на своем месте в эфире какого-нибудь BBC или Discovery: это короткий рассказ о самом главном, с говорящими головами и любопытными мелочами в качестве отступлений. Но в первую очередь это все-таки кино Вернера Херцога. Немецкий классик снимает всех героев «Интернета», от Маска до детей-игроманов, с таких неочевидных ракурсов и так умело обращается с искусством паузы, продленного на лишнюю неловкую секунду плана, что его подлинные намерения проявляются, кажется, именно в положении камеры или монтажных склейках. «О, интернет» это не история и не исследование мировой сети, нет, это ей подношение — интернет становится для Херцога еще одним в его фильмографии безумным, вышедшим из-под контроля божеством, к которым он всегда подбирался ближе и смелее всех прочих режиссеров. И если представить себе жизнь без сети все-таки можно, то вот без Вернера Херцога — куда сложнее.
«В лучах солнца» (Under the Sun)
Режиссер — Виталий Манский
Син-ми восемь лет. Она живет в просторной квартире в центре Пхеньяна с мамой и папой. Мама работает на молочном заводе, где ее все уважают. Папа — инженер на лучшей в стране текстильной фабрике, которого в конце рабочего дня часто благодарят за помощь коллеги. Син-ми вот-вот вступит в пионеры, и красный платок на шею ей будет повязывать один из самых заслуженных ветеранов Корейской войны. Она очень любит многоуважаемого генералиссимуса Ким Ир-сена, славного маршала Ким Чен Ира и великого вождя Ким Чен Ына — ведь они всю жизнь положили на счастье корейских детей и борьбу с негодяями-чужаками из Америки и Японии.
Вот только еще несколько месяцев назад Син-ми говорила Виталию Манскому, что ее отец вовсе не инженер, а журналист, да и живут они в тесном доме где-то на окраине, — а история ее вступления в пионеры и подготовки к первому в таком статусе национальному празднику тщательно прописана в выданном Манскому северокорейской стороной сценарии. За тем, чтобы режиссер от него не отступал, неусыпно следит пара деловитых сопровождающих. Поэтому Манский во «В лучах солнца» идет на авторское ухищрение — снимает не кино об образцовой школьнице из КНДР, а фильм о том, как он попытался снять в Северной Корее кино. Пытается, проще говоря, понять, есть ли обратная сторона того спектакля, какой разыгрывают перед приезжающими в Пхеньян иностранцами, и даже, есть ли второе дно в самой северокорейской жизни. Сомневаются ли они в вождях? Как живут по-настоящему? Что чувствуют?
Увы, все эти вопросы, по большому счету, остаются без ответа. «В лучах солнца» преуспевает в том, чтобы проявить показушность, абсурдность того образа КНДР, который предъявляют иностранцам, но — в силу выбранного подхода — этим и ограничивается. Манский поступает, как образцовый документалист из ХХ века: в отсутствие возможности снять честный портрет страны и ее жителей делает кино о механизмах пропаганды и собственной авторской растерянности. Это вполне респектабельная позиция. Но не покидает ощущение, что безумие того мира, который урывками, крошечными деталями все же улавливает «В лучах солнца», просто невозможно передать средствами традиционной документалистики — требуется нечто более выразительное и адекватное, вымысел, игра, фантазия. В конце концов, любая пропаганда саморазоблачительна — и, поразительным образом, любая художественная киноагитка производства КНДР (сценарии некоторых в свое время писал сам Ким Чен Ир) говорит о лицемерии и фальши северокорейского спектакля больше, чем эта вдумчивая, серьезная документальная открытка из Пхеньяна.