Количество осужденных за экстремизм за последние четыре года выросло в несколько раз. Если в 2011 году их было 149 человек, то уже за шесть месяцев этого года — 400. Значительная часть граждан получила сроки только за лайки и репосты экстремистских материалов. Верховный суд России, проанализировав судебную практику, рекомендовал нижестоящим судам отойти от формального подхода к рассмотрению дел в отношении пользователей интернета. Многие эксперты восприняли эту рекомендацию чересчур буквально, заявив, что теперь можно лайкать без оглядки на закон. В эксклюзивном интервью «Ленте.ру» судья Верховного суда Олег Зателепин объяснил, как следует вести себя в соцсетях.
«Лента.ру»: В последнее время появляются сообщения о приговорах за лайк или репост. Иногда кажется, что судьи принимают решения вопреки здравому смыслу. Неужели человека можно отправить в тюрьму за лайк?
Зателепин: При подготовке пленума по делам об экстремизме в 2011 году мы изучали практику 2009, 2010 и частично 2011 годов. Такое явление, как репост, не было тогда характерным, в практике с ним почти не сталкивались, поэтому не акцентировали на этом внимание судей. Но в последние годы мы обратили внимание, что значительное количество лиц осуждается по 282 статье УК РФ именно за репосты. В связи с этим мы пришли к выводу, что надо указать судьям на это явление для того, чтобы они поступали не шаблонно, а вдумчиво и внимательно разбирались в обстоятельствах дела.
Здесь большое значение имеет такой сложный элемент состава преступления, как субъективная сторона, то есть психическая деятельность лица. Это важно, чтобы понять — это преступление или административное правонарушение. Обсуждение было открытым, в нем участвовали правозащитные организации, их предложения мы очень внимательно изучили. Надеемся, что наши разъяснения помогут избежать случаев незаконного осуждения людей.
Олег Зателепин
Фото: из личного архива Олега Зателепина
Человек может не быть автором материала, который он перепостил. В 2011 году были ситуации, когда привлекались авторы, мы на этом акцентировали внимание судей. Хотя и тогда мы обращали внимание судей на необходимость устанавливать прямой умысел на возбуждение ненависти. Но в случае репоста есть свои особенности — ведь человек не автор, а просто пользователь сети, который размещает материал на своей странице. Тут возникает сложность: как установить его субъективную сторону. Поэтому важное значение имеет его комментарий к материалу — есть ли он или отсутствует, зачем он разместил этот материал. Здесь нельзя ограничиваться тем, что на странице такого-то гражданина размещена запрещенная песня или стихотворение. Вы обратили внимание, что перечень экстремистских материалов достаточно большой, и вряд ли можно предположить, что граждане нашей страны его знают. Это тоже надо учитывать, когда мы имеем дело с репостами, потому что есть какие-то очевидные вещи, а есть такие, которые требуют экспертных заключений.
Означает ли это, что теперь можно ставить лайки и делать репосты без опасений?
Нет. Я посмотрел комментарии, которые были даны после пленума по делам об экстремизме. На мой взгляд, некоторые СМИ дали неправильные оценки. Они дали заголовки к своим статьям, что теперь репосты ненаказуемы. Ни в коем случае! Не надо дезинформировать граждан. Человек все равно должен понимать: если у тебя есть какое-то убеждение, мнение — у нас это разрешено, можешь разместить у себя в компьютере. Но если ты занимаешься распространением этого убеждения в публичном пространстве — тут ты уже должен принимать определенную ответственность: а что это за мнение, соответствует ли оно законодательству. Поэтому нельзя просто сказать, что, если гражданин сделал репост, в этом не будет состава преступления. Иногда достаточно одного факта репоста материала, который настолько откровенно экстремистский, что там ни комментариев, ни лайков не требуется.
Фото: Евгений Павленко / «Коммерсантъ»
Другой вариант: допустим, пользователь разместил видеоролик казни боевиками «Исламского государства» (организация, запрещенная в России) с комментарием, в котором их осуждает. Сам материал экстремистский, но с комментарием — это одна оценка того, есть ли в репосте состав преступления, а без такого комментария — совершенно другая. Плюс контекст может быть разным. Вот на это мы и обращали внимание судей. Надо быть внимательным и детально, скрупулезно разбираться, чтобы избегать необоснованного осуждения людей.
Значит, пользователи должны четче выражать свою позицию — объяснять, зачем они делают репост?
Да, ведь в чем здесь сложность: материал уже находится в открытом доступе, будь то книга или песня, но если ты размещаешь его на своей странице — тем самым ты свою позицию выражаешь. Поэтому здесь имеет значение, какой материал, какие комментарии, какие лайки. Все надо смотреть вместе. Но тезис, что репост не влечет уголовной ответственности, неверен. Это ошибочная интерпретация того, что мы хотели сказать в наших рекомендациях.
Подлежат ли пересмотру в связи с постановлением пленума дела по репостам, уже рассмотренные судом?
Мы ведь никакую новую позицию здесь не закладывали. Постановление пленума 2011 года по делам об экстремизме по-прежнему остается правильным в том, что эти преступления совершаются с прямым умыслом, направленным на возбуждение ненависти или вражды, и его надо доказывать. Этот основной тезис остался, и он не подвергается сомнению, мы просто сейчас его развиваем применительно к особенностям, связанным с репостами. Исходя из этого, вопрос о пересмотре может осуществляться в установленном законом порядке. Если стороны считают, что решение незаконное, у них есть право обжаловать его в вышестоящих инстанциях.
Там, где ошибки были допущены, суды их исправляли. У нас есть пример по одному региону, где президиум суда отменил приговор и апелляционное определение и прекратил производство по делу. Также было признано право незаконно осужденного на реабилитацию. Фабула дела такова: гражданин нашел в интернете картинки со стихами, сохранил их на своей странице, но не знал, что этот материал запрещен. Когда узнал об этом, удалил материалы, даже не дочитав их до конца. Никаких ссылок на этот альбом он не делал, чтобы с этим материалом ознакомились другие. Поэтому президиум республиканского суда, рассмотрев это дело, пришел к выводу, что умысел на возбуждение ненависти или вражды судом не исследовался. Не было учтено и то, что этот гражданин никаких экстремистских течений не поддерживает, ни в каких экстремистских организациях не состоит, — то есть судом не была оценена вся совокупность факторов.
Фото: Евгений Павленко / «Коммерсантъ»
А сколько дел дошло до Верховного суда именно по репостам?
Они до нас доходят, но я не могу вам сейчас назвать точную цифру, мы отдельно этот вопрос не изучали. Подобные дела по первой инстанции рассматриваются в основном районными судами. Мы базировали свое мнение на практике нижестоящих судов.
На сегодняшний день российские суды уже признали экстремистскими 53 организации и 3895 материалов. Как вы считаете, будет ли количество запрещенных позиций расти?
По-видимому, есть определенные социальные причины, обуславливающие такой рост. Я лично убежден, что экстремизм для нашей страны — уникальной, многонациональной, поликонфессиональной — крайне опасен. И конечно, не может не вызывать озабоченности рост числа экстремистских материалов и организаций. Даже по сравнению с тем, что было в 2011 году, когда мы готовили прошлое постановление пленума, этот рост налицо.
Эти данные также свидетельствуют о результатах работы правоохранительной системы, которая выявляет и предупреждает экстремизм. В неконтролируемом поле его последствия могут быть очень негативными. С одной стороны, рост этих цифр вызывает озабоченность, но с другой — показывает, что наша правоохранительная система работает.
Если в 2011 году, когда было принято первое постановление пленума по данной категории дел, было осуждено 149 лиц по 282 статье УК РФ, то в прошлом году число осужденных достигло 444.
Помимо дел экстремистской направленности, Верховный суд пересмотрел практику по делам о терроризме. Данные преступления имеют ряд сходных признаков, поэтому внесение изменений должно касаться и той, и другой категории уголовных дел.
Безусловно, разъяснения, которые были даны пленумом ранее, сыграли позитивную роль в обеспечении единства судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической и экстремистской направленности и в большинстве своем сохраняют актуальность до настоящего времени. Общее количество осужденных за преступления террористической направленности постоянно растет.
Так, в 2015 году было осуждено 350 лиц, что по сравнению с предыдущим годом больше на 1,4 процента. Из них более 70 процентов — 252 человека — осуждены за финансирование террористической организации. Под это определение, по мнению Верховного суда, подпадает не только сбор денег, но и обеспечение материальными ресурсами, такими как обмундирование и средства связи. Также уголовно наказуемым теперь считаются систематические отчисления или разовый взнос в общую кассу, приобретение недвижимости или оплата стоимости ее аренды, предоставление денежных средств, предназначенных для подкупа должностных лиц.
В случаях, когда наряду с финансированием экстремистских преступлений виновный оказывает иное содействие их совершению — например, помощь советами, указаниями, предоставлением информации, устранением препятствий и тому подобное, — его действия образуют совокупность преступлений.
Увеличилось число осужденных за публичные призывы к террористической деятельности или публичное оправдание терроризма: с 10 человек в 2014 году до 26 — в 2015 году.