Петербургские социологи проводят масштабное исследование подростковой агрессии. На первом этапе работали в техникумах, а сейчас изучают школьную среду. О том, как в детских сообществах формируется культура насилия, превращается ли жестокость в норму для современных детей и надо ли бороться с этим, «Ленте.ру» рассказал один из исследователей, заведующий научной лабораторией «Социология образования и науки» Санкт-Петербургского филиала научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики» Даниил Александров.
Почему начали с техникумов? Там действительно все очень плохо?
Александров: Это был первый этап работы — сейчас мы вышли на массовые исследования, где сотни школ и тысячи учащихся. А сначала у нас была задача — на малом числе учебных заведений посмотреть, как межличностные отношения влияют на поведение подростков. Для этой цели техникумы подходили как нельзя лучше. В обычной школе компании подростков складываются годами, и к старшим классам картина «дружб» там уже сформирована. А в техникумах возникает новый период формирования отношений и влияний.
Даниил Александров
В техникумы по-прежнему идут те, кому больше некуда пойти?
Ребята, которых мы изучали, ценят свои профессии и рассчитывают на хорошие заработки. Речь идет о таких специальностях, как парикмахер, визажист, бухгалтер, автослесарь, токарь... Сюда поступают сознательно, по своему желанию. Встречаются, конечно, техникумы, куда попадают только потому, что больше никуда не берут. Это действительно очаги агрессивного поведения с примесью криминала. Но таких мало.
Факт, что в техникумах больше курят, употребляют алкоголь. Но мы выяснили, что вредные привычки не увеличивают количество друзей. А распространенность курения и алкоголя в техникумах связана с тем, что идут туда подростки, выбравшие рабочую профессию с установкой поскорее начать взрослую жизнь. И во всем остальном они тоже хотят побыстрее повзрослеть.
В том числе с помощью насилия и агрессии?
Да, конечно. Для многих это способ самоутверждения в их социальной среде. Но тут я должен подчеркнуть, что подростковая агрессия есть практически в каждом учебном заведении. Нет ни одной школы, где дети никогда не ставили бы подножки друг другу или не лупили кого-то портфелем. Причем в младших 5-7 классах агрессия сильнее, чем в 9-11, потому что подростки постепенно учатся контролировать свои эмоции. У нас была задача выяснить, какие бывают уровни агрессии и какие уровни относительно безопасны. Ведь чем выше уровень агрессии в школе или техникуме, тем менее комфортно всем учащимся.
Как вы замеряете эти уровни?
Мы спрашиваем, насколько часто сам ученик попадал в ситуацию агрессии, а также отдельно просим описать обстановку в классе. В техникумах мы проводили очень детальное исследование с помощью сетевого анализа. Например, спрашиваем, кто с кем дружит, кто кому помогает с уроками, и тут же интересуемся, кто кого бьет. А потом на основе полученных ответов строим социальные сети, на которых можно выявить агрессоров, драчунов, чистых жертв, не отвечающих на нападения.
У вас в исследовании фигурирует термин «культура насилия». Что это такое?
В группах подростков, часто в одном классе, иногда на уровне всей школы складываются общие привычки и нормы поведения. Например, есть классы, где агрессивны всего один-два ученика. А есть, где большинство одноклассников ведут себя резко по отношению к другим. И там многие дети одновременно и жертвы, и агрессоры. То есть это обычные драчуны. Просто кто-то чаще бьет, а кого-то чаще бьют. Мы получили интересный результат. В классах с высоким уровнем взаимной агрессии даже те, кого чаще бьют, не чувствуют себя униженными на общем агрессивном фоне. А в коллективах, где массового насилия нет, но при этом есть один агрессор, его жертвы в общем «мирном» климате переживают любое насилие очень тяжело.
Получается, агрессивные классы лучше тех, где травля «адресная»?
В «драчливом» классе, вероятно, срабатывает защитный механизм нормализации. Можно предположить, что психологические последствия для ребенка в такой ситуации мягче, чем когда он чувствует себя уникальной жертвой, когда кроме него никого не трогают. Это важно. Но как ученый я не стал бы говорить о последствиях, не изучив вопроса в развитии, — нужно посмотреть, что будет с этими детьми через 10-20 лет.
Фото: Антон Уницын / РИА Новости
Долго ли формируется культура насилия в отдельно взятом коллективе?
Как показывают наши исследования, бывает молниеносно. И это зависит не столько от учебного заведения, сколько от состава класса.
Разве учителя здесь никакой роли не играют?
Незначительную. Это подростковая среда. Если в одном классе много детей с высокой агрессивностью, с ними трудно справиться. Это можно только приглушать, нужна специальная работа психологов, и к этому следует готовить школьных психологов и социальных педагогов. К сожалению, у нас мало занимаются подростковой агрессией — и изучают мало, и практически не разрабатывают программы вмешательства.
А кого чаще всего выбирают жертвой?
Общей закономерности нет. Мы, когда начинали исследование, были готовы к тому, что отличники в ряде школ могут оказаться жертвами и учебные заведения разделятся на хорошие и плохие по отношению к учебе. В одних среди детей считается правильным получать хорошие оценки, а в других третируют тех, кто старается хорошо учиться. К счастью, эта гипотеза не подтвердилась. Мы изучили порядка 120 школ в Петербурге. И не нашли ни одной, где во всех классах плохо бы относились к отличникам. Даже таких школ, в которых просто встречаются такие классы, всего восемь процентов. Очень мало, но есть. И там действительно, чем лучше ты учишься, тем хуже к тебе относятся одноклассники.
Самые агрессивные школы — они какие? Есть ли там опасность для жизни детей?
В самых агрессивных школах есть опасность для здоровья, и психологического, и физического. Но сейчас скажу для многих неожиданную вещь: пребывание в любой школе менее опасно, чем свободное времяпрепровождение на улицах, особенно для агрессивных подростков. В школе все же поддерживается какой-то порядок. Мы знаем, что детский травматизм и детская смертность на каникулах выше, чем во время учебных семестров.
Как правило, средний агрессивный фон не представляет опасности для жизни. Но может сказываться на успеваемости и отношении к школе. Чем больше дети дерутся, тем меньше эмоциональная привязанность к школе. Причем и у агрессоров, и у жертв. И это отражается на оценках. Доказано, что если в школе и техникуме доброжелательная атмосфера и ученикам нравится быть в школе, это распространяется и на отношение к учебным предметам, даже если некоторые из них воспринимаются как скучные.
Фото: Алексей Мальгавко / РИА Новости
Современные дети более агрессивны, чем раньше?
Думаю, что нет. Просто сейчас мы больше говорим об этом. В 1970-х годах, когда я еще студентом преподавал во внешкольных кружках, мы все время сталкивались с высоким уровнем агрессии в школах и во дворах. В 90-е годы прошлого века уровень агрессии старшеклассников был очень высокий. Я помню, что тогда в Москве, Питере были раскурочены телефоны-автоматы, автобусные остановки. Просто высокий уровень агрессии был повсюду, а потом все стало налаживаться. Есть такая теория разбитых окон. Если человек постоянно видит разбитые окна, это побуждает его разбить еще одно. Но когда кто-то регулярно вставляет вместо разбитых окон целые — их перестают бить. И мы наблюдали, как это работает. В Петербурге снова появились телефоны-автоматы, автобусные остановки, причем стеклянные. Я еще тогда думал: «Какая нелепость. Их же разобьют». Нет, не тронули. Сработала теория разбитых окон и социальные намеки — эти прозрачные будки как бы говорили всем вокруг: «Начинается новая жизнь». То есть человек немного внушаем, и это дает надежду.
Агрессивность школ как-то связана с районом, где они расположены?
Нет, в мегаполисах почти нет настоящих изолированных анклавов бедности. В Петербурге я знаю только один район, в котором неблагополучная социальная обстановка, и в нем одна школа. Ее директор мне говорила: «В нашем микрорайоне развлечений немного: убьют кого-нибудь или кто-то от отравления умрет». Все остальные питерские школы — примерно в одинаковых территориальных условиях. Уровень сегрегации в Петербурге не такой высокий, как нам кажется. В самых богатых районах обязательно где-то рядом живут бедные семьи. Если во многих странах расстояние между социальными классами — это расстояние между районами, то у нас это пара зданий или два двора в старой застройке.
Минобрнауки сейчас делает ставку на возвращение воспитания в школы. Снизит это детскую агрессивность?
Школа по умолчанию несет воспитательную функцию. Она для этого и создавалась, отрицать функцию воспитания в школе просто бессмысленно и вредно. Но у современных ученых большие сомнения в том, что программы позитивного развития настолько эффективны, как думали раньше. Казалось, если учить детей всему хорошему, то и вырастут они хорошими. Но это не так. Если кто-то хорошо учится, много читает, совсем необязательно, что это убережет его от наркотиков. Гораздо продуктивнее тренировать и корректировать отдельные аспекты поведения, а не поведение в целом. Например, проводить какие-то тренинги, где ребенка научат в определенных случаях говорить «нет». Известно, что первый опыт употребления алкоголя или курения чаще всего подростки приобретают в компании старших товарищей. Им наливают, а отказать трудно. Вдруг трусом посчитают? Нужно учить детей справляться с такими ситуациями. К сожалению, вполне вероятно, что общие программы «позитивного воспитания» в школе тут не помогут, а только отвлекут от насущных проблем и реальных способов их решения.