«Актерская профессия — она ни про что» Директор театра на Таганке о маньяке-цирюльнике Суини Тодде

Театр на Таганке выпускает первый в своей истории иммерсивный мюзикл — «Суини Тодд, маньяк-цирюльник с Флит-стрит» в постановке режиссера Алексея Франдетти. «Лента.ру» поговорила с директором театра Ириной Апексимовой о знаменитом парикмахере, мести, оперетте и деле, которое хочется сделать своими руками.

Зрители будут сидеть не в обычных рядах, а за столиками. Не драма, а «иммерсивный мюзикл». Как в репертуаре Театра на Таганке возник «Суини Тодд, маньяк-цирюльник с Флит-стрит»?

Апексимова: Этот спектакль вырос из проекта «Репетиции». Весь прошлый сезон в театр со своими идеями приходили молодые режиссеры (молодые — это было обязательным условием, но все-таки не вчера окончившие институт, а уже немного окрепшие). Они предлагали названия, мы из двух-трех выбирали одно. Затем режиссеры распределяли роли, неделю репетировали с артистами труппы и ровно через неделю выходили на публику с показом некого эскиза. Если все складывалось — увлекательная концепция, артистам было интересно с режиссером, экспертный совет театра одобрял, — мы принимали пьесу к постановке. Алексей Франдетти захотел сделать «Суини Тодда». После того как мы весь прошлый год репетировали Гоголя, Горького, Шекспира, Куприна, я, получив такое необычное предложение, сказала: «А давайте попробуем!» Для меня Стивен Сондхайм — это не просто имя поэта и композитора, я с детства люблю «Вестсайдскую историю». И за неделю Франдетти удалось практически сделать первый акт! И это было так здорово — и по режиссуре, и по процессу работы (артисты были настолько воодушевлены, что буквально летали по театру), и репетиционные показы имели такой успех, что мы решили: надо выпускать спектакль.

То есть на проекте «Репетиции» режиссер может выбрать любой материал? На «Суини Тодда» же надо было покупать лицензию. Вы как директор были готовы к этому?

Если я считаю, что будет успех, — я за это заплачу.

Видели ли вы предыдущие работы Алексея Франдетти и зарубежные версии «Суини Тодда»?

Нет, до знакомства с Алексеем я его спектаклей не видела. Потом, естественно, посмотрела и «Рождество О’Генри» в театре имени Пушкина, и премьеру «Гордости и предубеждения» в МХТ. А «Суини Тодд»… Я пыталась смотреть фильм. Если честно, выдержала минут тридцать — мне было неинтересно. Там потрясающая музыка, безумно сложная. Но вот в фильме Тима Бертона я ее просто не услышала. А тот формат, в котором Алексей сделал «Суини Тодда» на репетициях, мне очень понравился, поэтому я и решила делать эту историю.

Иммерсивный мюзикл — что это? Актеры будут просто рядом со зрителями или еще как-то общаться с ними?

Актеры пытаются общаться со зрителями. Это запланировано, но формат все-таки непривычный — не для артистов (они кидаются просто как в омут), а для зрителей. Наши люди не привыкли, чтобы к ним артисты обращались. В декабре у нас были предпремьерные показы, я садилась в разных местах зала и наблюдала за реакцией публики. Так вот: зрители боятся. Зрители зажимаются. Конечно, мы рассчитываем на то, что после премьеры пойдет «сарафанное радио», и люди друг от друга услышат, что если тебе дают пирожок — его можно съесть (директор театра ведьмовски усмехается, а мы вспоминаем, что парикмахер с Флит-стрит пускал на пирожки своих клиентов)… Тогда народ будет более активен.

В мюзикле принимают участие только актеры Таганки или есть приглашенные?

Это целиком труппа Таганки — у нас ведь очень музыкальная, поющая труппа. Единственный приглашенный артист — Петр Маркин на роль Суини Тодда, потому что у нас не было такого тембра голоса, как у него. Кроме того, повторюсь, музыкальная и вокальная партитура безумно сложная, а Петр — профессионально поющий человек, ему это под силу.

После того как спектакль Франдетти «Рождество О’Генри» получил «Золотую маску», были довольно сильные волнения среди директоров музыкальных театров, театров оперетты. Должны ли вообще драматические театры ставить мюзиклы? Готовите ли вы своих актеров к такой музыкальной работе?

Знаете, когда я поступила в 1985 году в школу-студию МХАТ, было очень расхожим и модным понятие «синтетический артист». Тогда все театральные вузы выпускали синтетических артистов. Драматический актер должен был уметь петь, танцевать, играть на каких-либо инструментах, работать в разных стилях и жанрах. Вот таких артистов вырастили. И мне не кажется, что репертуар театров должен как-то распределяться по тому, как они называются. Если театр оперетты или музыкальной комедии позволяет себе ставить мюзикл, а не оперетту или музыкальную комедию, то почему драматический театр, в котором есть актеры, профессионально владеющие музыкальными инструментами, актеры с вокальными возможностями, не может поставить музыкальный спектакль? Причем мы делаем не мюзикл в привычном понимании — развлекательную, легкую историю, мы взялись за «Суини Тодда», а это история мести, непростая история с глубоким драматическим сюжетом.

Герой мстит за свою исковерканную жизнь и делает это весьма эффектно. Как вы считаете, месть вообще себя оправдывает?

Это из тех вопросов, на которые нельзя ответить в одном предложении и за две минуты. Столько про это написано, столько великих людей об этом думали и говорили, что мне не хочется предлагать простое решение и мимоходом, давая интервью, сказать «нет, мстить нельзя». Это будет неправильно.

А «Граф Монте-Кристо» вам в детстве нравился?

Не-а (смеется).

Человек с актерским призванием не может совсем забыть о нем и уйти в директора. Тем не менее мы все реже видим вас как актрису. У вас не бывает так, что вы смотрите спектакль как директор, и вдруг у вас возникает чувство: я хочу быть там, внутри?

Да, конечно. Когда я смотрю любой спектакль, который принимаю к постановке как директор, я все равно спрашиваю себя: «А могла бы я сыграть вот эту роль?» Я все равно об этом думаю, я не отключилась от этого. Но есть что-то, что сильнее и выше моих актерских амбиций. Поскольку я взялась за директорство, мне очень хочется сделать что-то в качестве директора. Потому что актерская профессия — она ни про что. В лучшем случае остается пленка, запись, кино. Сколько бы я ни играла до этого, в каких бы театрах до того ни работала — это никогда ни у кого не остается. А хочется что-то создать собственными руками. Я не могу построить дом — я этого не умею, да мне это и не интересно. Но создать спектакль — это очень интересное для меня дело.

Если бы какой-то другой театр предложил вам любую роль в «Суини Тодде» — хоть мужскую, хоть женскую, — кого бы вы сыграли?

Я бы выбрала миссис Ловетт (сообщница Суини Тодда, владевшая пекарней — прим. «Ленты.ру») — она самая интересная и актерски, и характерно.

Вы скоро два года как директор Театра на Таганке. Что считаете наибольшей удачей за это время?

Шесть премьер, которые вышли в прошлом сезоне. Казалось бы, всего пара слов: «шесть премьер». А за ними куча каких-то мелких и больших ремонтов, переезды с Таганки на Поварскую и обратно, восстановление репертуара, который давно не шел, непростые отношения внутри коллектива (ведь сначала многие отнеслись так: «Кто такая Апексимова, что пришла нами руководить?»). Но в результате — шесть премьер.

Что за это время не удалось?

Было много каких-то мелочей: это не получилось, там я не туда пошла. Но скажу честно: не могу вспомнить ничего, что можно было бы по-настоящему назвать неудачей.

Когда в театр приходит на работу новый человек, на что вы прежде всего обращаете внимание?

Я все-таки актриса, существо интуитивное. И я очень часто принимаю или не принимаю людей на уровне какой-то химии. Бывает, что ошибаюсь.

Допустим, вы общаетесь с человеком в театре, и он не слишком порядочно себя ведет. Вы предпочтете, чтобы этот человек ушел, или решите, что артист замечательный — главное, чтобы играл, и пусть даже из-за него будут неприятности?

Все эти разговоры о прекрасном — что, мол, когда ты переступаешь порог театра, ты должен оставить все, что не касается творчества, за служебным входом… Так не получается, ты все равно все это несешь с собой, потому что все мы — живые люди. Мы не роботы. Где-то и с кем-то я стараюсь быть терпимой в счет каких-то профессиональных достижений, с кем-то расстаюсь. Да, человек может быть очень профессионален, и я всегда пытаюсь оценивать, что перевешивает: профессионализм или какие-то человеческие качества. Я терплю очень долго — но это моя жизнь, она проходит, и мое любимое выражение — «это кино два раза не покажут». Я всегда знаю, что у меня есть выход. Я не каждый день об этом думаю, но я всегда об этом знаю. Я могу прийти и написать заявление об уходе, но пока эта работа приносит мне удовольствие. Я пытаюсь договариваться, пытаюсь что-то объяснять людям. Но невозможно, когда ты ненавидишь человека, смотреть ему в глаза. Все остальное — мелочи, которые можно забыть.

Судя по трансформации зала, на спектакле «Суини Тодд» будет гораздо меньше мест, чем на обычных спектаклях. Скажется ли это на ценах на билеты?

Да, конечно. Билеты гораздо дороже — от тысячи до десяти тысяч рублей. Но дело не только в том, что меньше мест, это обусловлено самой постановкой, приемом режиссера и художника. И, честно говоря, это обусловлено привычками наших зрителей. Публика давно привыкла к тому, что если билеты стоят дорого — значит, спектакль стоит смотреть.

Театры сейчас периодически попадают под обстрел хранителей нравственности. Герой мюзикла вершит самосуд. Не боитесь, что кто-нибудь предъявит претензии, что театр неправильно воспитывает молодежь, не пропагандирует семейные ценности и духовные скрепы?

Если человек досидит до конца спектакля, он поймет, что случилось с тем, кто вершит самосуд. Если человеку все время напрямую говорить, что правильно и что неправильно, — не факт, что он вырастет с верно расставленными в голове приоритетами. Я могу говорить только о себе. Я выросла в театре музыкальной комедии, в театре оперетты, и моим любимым спектаклем с детства была «Сильва». Что там про семейные скрепы? Ни-че-го! А тогда в театре было много детей, мы все вместе росли — и выросли нормальными, достойными людьми, хорошо понимающими, что такое хорошо и что такое плохо. Знающими все заповеди и божественные, и человеческие.