Как писали классики марксизма, «призрак бродит по Европе». Правда, в этот раз призрак не коммунизма, а иранского природного газа. Причем бродит уже достаточно давно: с 90-х годов ХХ века с завидной регулярностью в Тегеране говорят о желании выйти на газовый рынок ЕС и даже позиционируют свою страну как единственно возможного альтернативного России поставщика «голубого топлива». Стоит ли Москве опасаться появления конкурента — разбиралась «Лента.ру».
Страна невыполненных обещаний
Пытаясь привлечь внимание европейцев иранские власти то говорили о своем желании присоединиться к так называемому проекту газопровода «Набукко», который должен был обеспечить доступ азербайджанского и туркменского газа на европейский рынок, то заявляли о готовности прокладывать свою собственную, отдельную, ветку газопровода (трубопровод «Парс»), который бы обеспечил иранцам еще один выход к турецкой границе и позволил бы далее осуществить транзит топлива в страны Восточной и Южной Европы. Так же до начала гражданской войны в Сирии Тегеран раздумывал о выходе на средиземноморский рынок за счет строительства газопровода Иран-Ирак-Сирия (некоторые конспирологи даже считают, что указанные планы спровоцировали западных и арабских оппонентов Тегерана на дестабилизацию сирийского режима, чтобы сорвать строительство трубопровода). Наконец, недавно иранские чиновники заговорили о возможности наладить экспорт топлива в черноморский регион и начали обсуждать перспективы создания необходимой газотранспортной инфраструктуры в государствах Закавказья.
Правда, в большинстве (если не во всех) случаев речь идет лишь об определенной политической игре. Обещая европейцам природный газ и намекая на свою готовность «подвинуть» на рынках стран ЕС и европейской части постсоветского пространства Россию, Тегеран пытается добиться дальнейших уступок по санкционному вопросу, а также побудить западные государства активнее восстанавливать экономические связи с Исламской Республикой Иран (ИРИ). Впрочем, пока что всерьез указанные заявления воспринимает как раз российская сторона, всеми силами старающаяся укрепить свое присутствие в нефтегазовом секторе Ирана, чтобы не допустить ситуации, когда иранский природный газ действительно попадет на европейский рынок.
Месторождение Южный Парс
Фото: Raheb Homavandi / Reuters
Не все объясняется санкциями
На практике дискуссия о перспективах поставок иранского газа в ЕС никогда не давала иных результатов, кроме подписания ни к чему не обязывающих документов. Главным оправданием со стороны Ирана в неспособности реализовать свои обещания были наложенные на него ограничительные меры. Отчасти эти утверждения верны. Накануне введения санкций 2010 года, положивших конец всякому сотрудничеству Ирана и ЕС в нефтегазовой сфере, между ИРИ и некоторыми европейскими компаниями при двусторонней правительственной поддержке были подписаны соглашения о намерениях организовать экспорт природного газа в Евросоюз. Однако боязнь оказаться под американскими санкциями за взаимодействие с Тегераном заставила европейцев отказаться от своих планов после 2010 года.
Впрочем, подписание Ираном и шестеркой международных переговорщиков в 2015-м Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД), нацеленного на урегулирование проблемы иранских ядерных испытаний, и последовавшее за этим снятие ряда ограничений на экономическое сотрудничество Тегерана с внешним миром, ясно продемонстрировали, что дело было не только и не столько в санкциях. Более того, с уверенностью можно сказать, что в среднесрочной перспективе иранский природный газ на рынке ЕС не окажется.
Во-первых, несмотря на то, что Иран владеет крупнейшими запасами природного газа, его добывающие мощности и газотранспортная инфраструктура остаются неразвитыми. Поэтому Тегеран физически не в состоянии нарастить добычу и экспорт природного газа за рубеж, даже если бы имел очень сильное желание сделать это. Текущий объем добычи в стране составляет приблизительно 251 миллиард кубометров в год, из которых экспортируется лишь шесть миллиардов. При этом ИРИ вынуждена импортировать из Туркменистана схожий объем «голубого топлива», чтобы отвечать по своим экспортным обязательствам, а также в зимний период удовлетворять потребности своих северных провинций в топливе. Чтобы значительно увеличить объемы добычи газа, Ирану потребуются десятки миллиардов долларов инвестиций, которые невозможно привлечь одномоментно. Однако даже при наиболее оптимистичном сценарии, как считают иранские и западные эксперты, в течение трех – пяти лет Тегеран едва ли сможет добиться увеличения газодобычи выше уровня 300 – 310 миллиардов кубометров в год.
Рабочие возле трубопровода, по которому газ поставляется из Ирана в Пакистан
Фото: Vahid Salemi / AP
Во-вторых, увеличение газодобычи не означает одномоментный рост объемов газа, доступного для экспорта за рубеж. Это, в свою очередь, определено стратегией экономического развития ИРИ, а также структурой внутреннего потребления энергоресурсов. В то время, как иранцы обещают ЕС свой газ, наращивание его экспорта не является приоритетом для Тегерана. В первую очередь получаемый газ предполагается предоставить внутренним потребителям, пустить на нужды нефтехимической промышленности (одного из главных двигателей иранской диверсификации), а также использовать для реализации программы по поддержанию уровня нефтедобычи на старых месторождениях за счет закачивания газа в нефтеносные слои. Только после этого газ пойдет на продажу за рубеж.
Сложность ситуации определена и тем, что объемы газа, потребляемого внутри страны, постоянно растут. Благодаря последовательной реализации программы по переводу иранской экономики на газ, проводящейся в последние десятилетия, доля «голубого топлива» в структуре потребляемых энергоресурсов к 2017-у составляла 60 процентов (против 35 – 40 процентов, приходящихся на нефть). В дальнейшем эта тенденция лишь усилится, поскольку реализация указанной программы (предусматривающей, например, перевод общественного и частного транспорта на газ) продолжается. Субсидирование цен на энергоносители внутри ИРИ также подстегивает рост внутреннего потребления газа при не самом эффективном его использовании. В этих условиях, большинство добываемого к 2020 году в стране «голубого топлива» будет по-прежнему «съедаться» иранской экономикой, а не идти на зарубежные рынки.
Рабочий на платформе SPQ1, добывающей газ из месторождения Южный Парс
Фото: Caren Firouz / Reuters
В-третьих, при выборе рынков сбыта газа слова и дела иранцев заметно расходятся. Иранские эксперты близкие к правительству признают, что, на текущий момент, власти их страны считают поставки «голубого топлива» на удаленные рынки (в страны ЕС) весьма рискованным, сложным и дорогостоящим проектом. Вместо этого, Тегеран видит главной целью налаживание экспорта энергоресурсов в соседние страны. Помимо очевидной экономической выгоды Тегеран рассчитывает таким образом получить и инструмент влияния на эти государства. В итоге, на практике, по крайней мере, в течение ближайших пяти лет ЕС не будет приоритетным рынком сбыта для ИРИ.
Наконец, санкции с Ирана так до конца и не сняты. И, судя по всему, США в ближайшее время этого точно не сделают. Наоборот, новый американский президент готовится к продолжению конфронтации с Тегераном, а во время своей предвыборной кампании даже грозился разорвать СВПД. Последнее, впрочем, ему сделать не дадут. Однако финансовые санкции и ряд ограничений на ведение бизнеса с ИРИ Дональд Трамп сохранит, а этого будет достаточно, чтобы отпугнуть западные (и не только) компании. Сейчас они лишь присматриваются к существующим в Иране инвестиционным возможностям, но будут готовы к полномасштабному вхождению на рынок этой страны только, если будут уверены, что США не станут наказывать их за это. В результате же, как отмечают сами иранцы, они смогли найти инвестиции для ряда малых второстепенных проектов, но их основные планы пока не могут быть осуществлены из-за отсутствия значительной реальной финансовой и технологической подпитки извне. Достаточно сказать, что из трех амбициозных проектов по строительству СПГ-заводов, реализация двух отложена на неопределенный срок.
Россия верит
В текущих условиях, как уже было сказано, единственной страной, которая верит в возможность поставок иранского газа в Европу, является… Россия. У ее руководства, конечно, нет иллюзий, что в ближайшие пять лет ИРИ будет способна бросить России вызов на газовом рынке. Однако Москва явно ведет работу на долгосрочную перспективу. Причем ставка делается не на сдерживание развития иранского нефтегазового сектора, а на увеличение присутствия в нем российских компаний и перенаправление иранских экспортных потоков на неевропейские рынки. Так, основные отечественные энергетические корпорации уже активно ведут переговоры с Тегераном о сотрудничестве. Россия явно поддерживает проект трубопровода «Мир», который позволит Тегерану поставлять газ в Пакистан и, потенциально, в другие азиатские страны.
Владимир Путин и его иранский коллега Хасан Роухани
Фото: Сергей Гунеев / РИА Новости
Кроме того, в августе 2016-го на саммите президентов Азербайджана, Ирана и России в Баку Владимир Путин завел речь о необходимости тесного сотрудничества и координации между тремя государствами в нефтегазовой сфере. В частности, он предложил план, по которому Россия через Азербайджан будет поставлять газ на север Ирана, в то время как российские компании будут получать для своих нужд иранский газ в Персидском заливе. Реализация подобного проекта позволила бы Ирану больше не зависеть от поставок топлива исключительно из Туркменистана, в то время как Москва могла быть уверена, что контролирует судьбу, по крайней мере, части иранского газа и не даст ему попасть на европейский рынок.
Иными словами, иранский газ все еще остается призраком для ЕС, но внимание охотника за привидениями он уже привлек.