Резкие повороты в отношениях России и Турции затрагивают в том числе и сферу военно-технического сотрудничества. На фоне предстоящего визита в Россию президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана «Лента.ру» побеседовала c директором Центра анализа стратегий и технологий Русланом Пуховым, соредактором недавно вышедшей в свет книги «Турецкая военная машина: сила и слабость».
Руслан Пухов
«Лента.ру»: Какие направления в сфере ВТС с Турцией перспективны не на словах, а реально? Есть ли готовые образцы вооружений и военной техники, сделки по которым могут быть быстро заключены при согласии сторон?
Пухов: Турция не относится к числу крупных импортеров российских вооружений, но опыт военно-технического сотрудничества с этой страной есть. Обычно наиболее вероятны закупки систем вооружений и техники, которые уже поставлялись в данную страну. В случае с Турцией это транспортно-десантные вертолеты семейства Ми-17 и противотанковые ракетные комплексы «Корнет-Э». Высокая конкурентоспособность российских систем ПВО, причем не только ЗРС большой дальности, создает благоприятные условия для сотрудничества в этом сегменте, хотя ранее Анкара средства противовоздушной обороны в Москве не приобретала.
Вообще, учитывая амбиции Турции в оборонной промышленности, наиболее перспективным представляется реализация совместных проектов. Однако для этого, естественно, должны сложиться соответствующие политические условия, которые на сегодня, в обстановке высокой волатильности в двусторонних отношениях, отсутствуют. Но ситуация меняется, на фоне постепенного дрейфа Турции в сторону от ее западных партнеров и союзников шансы на интенсификацию российско-турецкого военно-технического сотрудничества повышаются.
Как тогда сбалансировать «треугольник интересов» из потребности турецких военных в современном вооружении, готовности России передавать те или иные образцы Турции, а также мнения США как ведущего военного союзника Турции?
Турция проводит относительно независимую военно-техническую политику, так что вместо американского мнения я бы скорее подставил в этот треугольник фактор интересов быстрорастущей турецкой оборонной промышленности. Но главную роль в принятии решения о заключении по-настоящему крупных контрактов на такие чувствительные системы вооружений, как ЗРС большой дальности, будет играть политика. Вообще, закупки боевых авиационных комплексов и систем ПВО большой дальности — это всегда прежде всего политика, а только потом военные, технологические и финансовые соображения. Если принципиальное политическое решение принято, баланс остальных интересов будет найден.
Однако история российско-турецкого ВТС не дает оснований для чрезмерного оптимизма. Достаточно вспомнить эпопею с продвижением в Турцию российско-израильского боевого вертолета Ка-50-2. С другой стороны, в жизни все когда-то происходит в первый раз. Малайзийский контракт на МиГ-29, заключенный в 1994 году, или закупки российских вооружений новым иракским правительством — тому свидетельство. А если контракт на С-400 подпишут, это будет означать тектонический сдвиг на мировом рынке вооружений.
Как вы расцениваете риски возможной передачи такой техники, как С-400, Турции, отношения с которой выписывают сложные кривые от партнерства до враждебности? Какие можно предположить механизмы гарантирования и страховки российских интересов вокруг этой сделки?
ЗРС С-400 разрешена к экспорту, а Турция входит в число государств, с которыми ВТС разрешено. Соответственно, при составлении обоих этих списков — а в их согласовании участвуют все заинтересованные министерства и ведомства — риски уже учтены. В текущем году начнутся поставки С-400 стартовому экспортному заказчику — КНР. Понятно, что передача этой системы в страну, являющуюся членом агрессивного блока НАТО, несет определенные риски. Но коммерческие и политические выгоды от сделки, если она состоится, перевесят эти риски.
Российско-турецкие отношения действительно нестабильны, но сама по себе такая сделка послужила бы их стабилизации. Тем не менее очень не хотелось бы, чтобы ради доклада высшему политическому руководству или ради формального наполнения портфеля заказов Россия пошла бы на коммерческие уступки Анкаре, например поставила бы системы в кредит или со значительным офсетным обременением. С-400 от отсутствия заказов не страдает, и Турция должна заплатить за нее сполна.
Фото: Сергей Мальгавко / РИА Новости
Как можно оценить потенциал гипотетического офсета для возможной сделки по С-400?
Напомню, что Россия уже принимала участие в турецком тендере на ЗРС большой дальности, когда победителем сначала объявили Китай, а затем в чисто турецкой манере результаты конкурса были аннулированы. В рамках этого конкурса специалисты «Рособоронэкспорта» подготовили пакет офсетных предложений. У РОЭ большой опыт подготовки и реализации офсетных предложений. Исходя из практики, можно предположить, что это может быть сотрудничество в космосе. В отношениях конкретно с Турцией есть сельскохозяйственная и энергетическая повестка, и, конечно, Россия может задействовать такой мощный инструмент, как туризм.
Стоит отметить, что в Турции создана неплохая радиоэлектронная промышленность, так что локализация производства некоторых элементов систем ПВО возможна.
Насколько немыслимой выглядит закупка Россией тех или иных образцов ВиВТ в Турции при условии весомого политического решения на этот счет? Что турецкий ВПК мог бы дать нашей армии?
В теории Турция могла бы выступить провайдером по передаче в РФ ряда военных технологий или систем западного происхождения, ныне санкционных. В первую очередь, например, электронно-оптических и тепловизионных систем той же Aselsan, или возможно, какой-то элементной базы военной электроники. Но с учетом того, что турецкая военная промышленность сама серьезно зависит от западных комплектующих и лицензий, неясно, насколько на это готова пойти турецкая сторона. Кроме того, после истории с ДВКД типа Mistral российские военные, видимо, надолго приобрели идиосинкразию к закупкам западных систем.