Экспертный институт социальных исследований (ЭИСИ) — самая молодая отечественная «фабрика мысли», но по вниманию прессы к ее деятельности давно превзошла многих патриархов интеллектуального рынка. Отчасти это обусловлено тем, что ЭИСИ считают прокремлевским. Немалую роль здесь играет и концепция нового «мозгового центра». О ней в интервью «Ленте.ру» рассказывает член совета директоров ЭИСИ Глеб Кузнецов.
«Лента.ру»: ЭИСИ —далеко не первая и не единственная «фабрика мысли», создающаяся в России. В чем его концептуальное отличие от Фонда эффективной политики (ФЭП), Фонда развития гражданского общества (ФоРГО) или Института социально-экономических и политических исследований (ИСЭПИ)?
Кузнецов: У нас есть «фабрики мысли», которые условно можно назвать партийными. Есть те, которые объединяют публичных интеллектуалов. Но пока не было ни одной, которая сумела бы объединить практиков с теоретиками. Есть существенный разрыв между теми, кто осмысляет политику, кто проговаривает политику и кто ее делает, то есть между образованием, наукой, медийными экспертами — «говорящими головами» и политиками.
Глеб Кузнецов не хочет превращать политическую экспертизу в «черный ящик»
Фото: Артем Коротаев / ТАСС
У нас практически нет политиков-интеллектуалов и мыслителей в политике, столь характерных, например, для зарубежного левого движения, вроде Джереми Корбина или Жан-Люка Меланшона. Последний, кстати, при подготовке предвыборной программы привлек знаковых экспертов, которые раскрывали в небольшом докладе каждый пункт его предложений.
Политика должна стать умной. Запрос на это есть. Эту миссию стремится взять на себя ЭИСИ, поэтому мы привлекли к работе объединения практиков — Всероссийское общество политологов, Российскую ассоциацию по связям с общественностью, а также вузы с сильными политологическими школами. Достаточно сказать, что совет директоров института возглавляет декан факультета политологии МГУ Андрей Шутов.
Ведь ситуация, когда в активно развивающейся политической системе преподаватель политологии смотрит на свой главный предмет интересов только через экран, как телезритель или пользователь Интернета, — не совсем правильная. В идеале хотелось бы видеть нечто вроде американского карьерного механизма «крутящихся дверей»: когда теоретик знает, что в любой момент может оказаться в реальной политике, а сотрудник администрации президента не считает для себя зазорным пойти в вуз, чтобы передать практический опыт будущим специалистам.
Тогда и общественные науки сохраняют связь с жизнью, с основным предметом исследования, что для их развития не менее важно, чем для физики и биологии. С другой стороны, практики имеют представление, что происходит в теории, какие там тренды и веяния.
Иными словами, в самой концепции ЭИСИ заложена открытость площадки. Но в таком случае вы никак не защищены от несанкционированных утечек и сливов. Нет никакой гарантии, что эксперты, посещающие мероприятия ЭИСИ, будут соблюдать конфиденциальность.
Да, это достаточно рискованная игра, но она стоит свеч. Превращать политическую экспертизу в закрытый «черный ящик» — это все-таки слишком. К тому же вредно для экспертизы, которой открытая конкуренция идей полезна.
Например, часть экспертного сообщества негодует: зачем Шутов поехал в регионы? Не оскудела, мол, Москва умными людьми, чтобы еще и регионы спрашивать. Зачем вообще их о чем-то спрашивать — у нас же здесь все свое внутри МКАД. Мы с этим снобизмом сталкиваемся с самого начала работы института. Но пока мы настроены продолжать делать то, ради чего создавались: сшивать разрывы. Мирить краснодарскую политологическую школу с московской, а их вместе — с реальной политикой.
Да, деятельность ЭИСИ теперь в центре внимания — и со стороны традиционных СМИ, и со стороны новых медиа вроде Телеграм-каналов, тем более что в известной степени они тоже ваши конкуренты. Новые медийные технологии позволяют создавать экспертные площадки, что называется, не выходя из дома и с минимальными затратами.
Телеграм-каналы и видеоблоги назвать экспертными площадками все-таки нельзя: нет пространства коммуникации. Это может быть трибуной одного конкретного эксперта, но число его подписчиков ничего не скажет вам о том, насколько валидно его мнение. И уж точно вы понимаете, насколько ограниченную картину реальности он представляет.
Уклон в сторону блогерства — это в большей мере дань моде. Хотим мы того или нет, но повестку все-таки пока еще формируют традиционные СМИ. Если они о чем-то не пишут или что-то не показывают — блогерам нечего обсуждать. Утверждать, что Телеграм-каналы или видеоблоги создают какую-то собственную повестку — все равно что говорить, что сила ветра на море создается высокими волнами.
Постоянные же разговоры о том, что будут только блоги и ничего больше, напоминают сцену из фильма «Москва слезам не верит». Помните, как Рудольф, он же Родион охмурял барышень рассуждениями о том, что через 20 лет не будет ни кино, ни театров, а одно сплошное телевидение.
И вы не считаете нужным принимать в расчет «фактор Незыгаря» — наличие популярных новых медиа, которые оказывают влияние на традиционные СМИ?
СМИ формируют правила, в которых действуют блогеры. Эти театры одного актера производят ограниченное количество контента, интересного узкой тусовке. Люди делятся сплетнями не в личном разговоре, а на специальной «доске объявлений». Но принципиально ничего не изменилось.
Был прекрасный сайт «Компромат.ру» — там все друг другу приветы передавали. Потом всем надоело, и сайт превратился в малоинтересную информационную помойку. Это же не информационное вещание, а развлечение для узкого круга (вроде «Миша Петю козлом назвал», лишь слегка тоньше), этот сериал невозможно смотреть вечно.
А для массового сегмента мир все равно сегодня создает телевизор. Люди часто говорят, что не смотрят телевизор, но знают в деталях, что там показывают. Молодежь не исключение.
Телевидение и газеты по-прежнему задают тон общественному мнению — вне зависимости от того, нравится ли это любителям Саши Спилберг или Леонида Давыдова. Трафик во влияние не переводится напрямую — качество, полнота, доверие играют роль преобразователя.
«Людям надо понимать, что власть не должна исключительно поддерживать их привычный образ жизни»
Фото: Валерий Мельников / РИА Новости
Повестка — дело коллективное. Она создается не «талантливой индивидуальностью», а средой как таковой. Поэтому не надо в погоне за «новым» и «модным» исключать что-либо из рассмотрения, говорить, что нечто — телевидение или информагентства — в прошлом. Все форматы востребованы и играют свою роль в конструировании информационного пространства.
Если любимцу сторонников «нового информационного мира» Трампу не нужны были традиционные СМИ, а достаточно Твиттера, то почему темой по крайней мере половины его твитов является критика традиционных СМИ и полемика с ними?
Про ЭИСИ, а точнее — про встречу его экспертов с замначальника управления внутренней политики Александром Харичевым — тоже недавно написали традиционные СМИ. А потом выяснилось, что это то ли нескоординированный «слив», то ли вообще «фейк-ньюс». Что на самом деле произошло?
Нельзя назвать это «сливом». Просто люди поговорили с прессой, как говорится, «о своем, о девичьем» — вышло не полностью удачно. Хотя мы просили не выносить вовне детали обсуждения.
Чувствуется нехватка пространства открытого обсуждения политики. А ситуация политическая ускоряется, поскольку нам предстоят президентские выборы. Президентские выборы в ультрапрезидентской республике — это момент самоопределения всей системы, поэтому любой разговор о будущем вызывает ажиотаж. И не только журналистский.
Люди — консерваторы по природе. Они опасаются любого кардинального изменения своего жизненного уклада. Вот что обсуждалось в контексте нашумевшей московской реновации.
Да, звучали со стороны некоторых экспертов радикальные рекомендации. Но их забивали другие участники — дескать, не надо свои частные конфликты экстраполировать на государственную политику.
А с реновацией как быть в таком случае?
Властям не стоит рассчитывать на непременные восторги. Ни одно модернизационное предложение не будет воспринято на ура. Не нужно слишком болезненно воспринимать негативные отзывы. Люди по природе консервативны и не любят перемен, особенно если они их затрагивают напрямую.
Притом на деле выйдет наверняка как с картошкой. Все мы ее сейчас едим и не представляем, какие трагедии разворачивались, когда в петровские времена ее только завезли в Россию и заставляли есть.
Или — обратный пример: приедешь в какой-нибудь замечательный город с большой историей и недоумеваешь, почему он так и остался в прошлом. А тебе объясняют: все потому, что в XIX веке местные купцы заплатили деньги, чтобы здесь не прошла железная дорога. И я совсем не удивлюсь, если сами эти купцы в разговорах с детьми восхваляли последние технологические новинки — те же паровозы. Или зачитывались статьями про первые опыты воздухоплавания.
Большие модернизационные программы в публичном поле лучше разбить на много маленьких, чтобы масштаб слома привычного уклада жизни казался менее значительным.
Проблемы, окружающие реновацию, связаны с завышенными ожиданиями сторон друг от друга. Устранение недопонимания между управляющими и управляемыми — задача, которую мало кому удается решить.
Людям тоже надо понимать, что власть не должна исключительно поддерживать их привычный образ жизни. Пойдут первые переселения, все увидят, что никто никого не обманывает, большинству понравится, и все само собой успокоится. А вернее, возникнет новая проблема: как быть с теми, кто хотел бы войти в программу реновации, но стоит в очереди далеко.
Собственно, политика в этом и состоит: менеджмент недовольства. Власть стремится его смягчить, оппозиция — им воспользоваться. Довольными всех не сделать никогда.