Господь велел делиться, но людей, готовых бескорыстно помогать нуждающимся, с каждым годом все меньше — по крайней мере, об этом в последнее время много говорят, хотя уровень гуманности общества сложно оценить с математической точностью.
И если некоторым категориям обделенных, слабых и незащищенных — детям-сиротам, инвалидам, старикам — традиционно как минимум сочувствуют, то к лицам без определенного места жительства, попросту бомжам, у большинства отношение откровенно негативное.
Ольга Михайловна, 58-летняя москвичка, позволила приезжему с Украины поселиться на лестничной клетке. Но следование христианскому правилу «всякому, просящему у тебя, дай» обернулось для нее войной с соседями, жилищно-коммунальными службами и родными.
Обычный 14-этажный дом на юго-западе Москвы, на границе с областью. Вокруг — такие же многоэтажки, построенные в конце 1980-х и уже в новом тысячелетии. Двор заставлен машинами, подъезд — обшарпанный, с зелеными стенами, сколотой плиткой, но с новыми лифтами.
Поднимаемся на 14 этаж, чтобы посмотреть на уголок у лестницы, из-за которого разгорелся конфликт. Открываем фанерную дверь, там лежат доски, на них то ли спальный мешок, то ли тент. Запаха нет, чисто.
«Сережа сейчас здесь не живет, уже две недели почти как уехал. С весны начал работать в ремонтной бригаде, они тут в соседних районах, где новостройки, нанимаются и живут прямо в квартирах, пока ремонт идет — если хозяева разрешают», — поясняет Ольга Михайловна.
Фото: Александр Уткин / РИА Новости
По ее словам, в доме молодой человек появился в ноябре 2016-го: «Здесь 14 этаж у нас, на лестницу никто не ходит почти, что там происходит — не знаем. Я просто мусор пошла выбрасывать в мусоропровод и слышу — кто-то кашляет. Открыла дверь, там парень сидит прямо на ступенях, на вид лет 25-30, не больше. Худой, грязновато одетый. Но не пьяный. Спросила, конечно, что здесь делаешь. У нас наркоманов раньше было много, потом крышу заперли, так они перестали сюда таскаться. Я подумала сначала, что он один из них. А он отвечает — "Сижу, холодно на улице. Посижу и уйду, не переживайте". Спокойно так сказал, ясно стало, что вменяемый. Я с ним разговорилась».
Сергей рассказал, что приехал в столицу из Луганска еще в 2014-м. «Подробностей я не выспрашивала, — говорит Ольга Михайловна. — Знаю, что родителей у него нет, есть какая-то дальняя родня во Львове. В Москве никого, и ехал он, по сути, в никуда. Надо было в полицию пойти, зарегистрироваться как беженец, получить помощь. А он попал сразу в компанию таких же приезжих, их с вокзала забрали работать на стройку в Подмосковье. Жили там прямо в вагончиках, много пили. Условия не очень были, так я поняла. И платили, разумеется, копейки. Потом с проверкой нагрянули из миграционной службы, всех забрали, а он сбежал. Устроился на другую стройку, через полгода история повторилась. С весны 2016-го бомжевал. Иногда, как я поняла, где-то подрабатывал. Но сюда пришел без документов, без вещей. Вот в чем здесь сидел, когда я его в первый раз увидела, то и было у него — штаны, свитер и кроссовки. Больше ничего».
Ольга Михайловна отдала Сергею доски с лоджии, из которых когда-то давно ее муж собирался сколотить ящик для хозяйственных нужд, и старый спальный мешок дочери. «Еще принесла одежду, тоже от мужа осталась, и лекарства от простуды. Еду, естественно, каждый день носила», — перечисляет она.
По данным управления МВД по вопросам миграции, на территории России находятся миллион украинцев с тем или иным статусом. С начала конфликта на востоке Украины за убежищем обратились более 440 тысяч человек, также более 270 тысяч беженцев состоят на учете.
Через несколько дней нового жильца обнаружили и соседи. «Скандал был. Я почти все время дома, все слышу. Соседка Ира — девчонка молодая с двумя детьми — вышла, стала милицией грозить. Мне в дверь позвонила, другим соседям. Все собрались из четырех квартир. И только она вопила. У нас нормальные люди живут, давно друг друга знаем, с завода вместе квартиры получали. А она несколько лет назад заселилась и больше всех выступает. На улице снег — куда он пойдет? А ей все равно. Тогда отбили Сережу, но Ира сказала, что милицию вызовет. И вызвала через два дня. Участковый пришел, который, кстати, тоже в нашем доме живет. И вывел его просто, арестовывать не стал, ругать не стал», — вспоминает Ольга Михайловна.
Через сутки беженец вернулся в подъезд и прожил там всю зиму — с перерывами, потому что то и дело его кто-нибудь выгонял. «У нас в доме своя война началась — те, кто за Сережу, против тех, кто его ненавидят, — рассказывает Ольга Михайловна. — Есть еще те, кто сохраняет нейтралитет, и их, к счастью, большинство. А так-то весело было. Собрание общее провели, такой ор стоял. Ни к чему не пришли. Говорят — он бомж, он воняет, от него грязь в подъезде. Это неправда. Я не знаю, где и как он моется, куда в туалет ходит, но точно не здесь. Днем вообще нет его, где-то подрабатывает всегда. Не ворует, никого не трогает, зачем травить человека?»
Травить, между тем, начали и саму Ольгу Михайловну — в обоих лифтах повесили объявление. Она его сохранила: «Уважаемые жители 14-го этажа! Если вы такие добрые, если вам нравится бомж-алкоголик, запах испражнений, если вы не боитесь за себя и своих детей — заберите проживающего на лестничной клетке мужчину к себе. Пусть живет в ваших квартирах. Ближним надо помогать. Держать их на общей лестнице бесчеловечно».
«Были и другие объявления, с угрозами и матом. Милицию вызывали неоднократно, даже МЧС один раз. А везде люди работают. Максимум — выведут Сережу на время, а он и не сопротивляется», — говорит Ольга Михайловна.
По ее словам, конфликт достиг пика нынешней весной: «Ко мне пришли из ЖЭКа. Сказали, чтобы перестала кормить бомжа и что его просто кто-нибудь "прибьет", если будет тут обретаться. И что на меня наложат штраф. А меня штрафовать не за что. За человечность у нас пока не штрафуют».
Родные ее не поддерживают. «Моя дочь со мной не живет, но раньше часто приезжала, внучку оставляла. А когда узнала, что я, как она выражается "подружилась с бомжом", перестала появляться. С апреля ни разу ее не было. Считает, что я сошла с ума на старости лет. "Еще квартиру ему отпиши", — так сказала и дверью хлопнула», — сокрушается Ольга Михайловна.
Более того, против нее выступают и некоторые жители района, никакого отношения не имеющие к дому, где приютили Сергея.
«У нас район хоть и большой, а слухи быстро расходятся. В поликлинике знают про Сережу, в супермаркете тут рядом. Шепчутся. В магазине одна кассирша, с которой я сто лет знакома, пробивая продукты, сказала — "Что, все бомжа своего кормите? Всех не прокормите". Язвительно так. Что он ей-то плохого сделал, откуда столько ненависти», — сетует женщина.
Где именно Сергей находится сейчас и планирует ли возвращаться, Ольга Михайловна не знает. «Спальное место его никто не трогает. Или брезгуют, или меня боятся. Вернется — пусть живет», — говорит она.
На вопрос, почему, в самом деле, не заселить его в свою квартиру, отвечает, что «доброта не без границ»: «Я не сумасшедшая и в квартиру его не пущу. Он все же чужой человек. Но и помирать не брошу».