Доля ипотечной задолженности без просроченных платежей в стране, по данным Банка России, устойчиво превышает 93 процента, то есть не больше семи процентов ипотечников испытывают трудности при выплате кредитов. Показатель некритичный — в США, к примеру, на пике жилищного кризиса в 2008-м «плохими» были около 25 процентов займов.
Тем не менее, в масштабе каждой конкретной семьи невозможность вернуть деньги, занятые на покупку жилья, почти всегда — драма. Елена, ипотечница из Подмосковья, рассказала «Дому», как она и ее семья справляются с личным ипотечным кризисом.
«Мы с Борей начали встречаться еще на первом курсе института, в 2002 году, а поженились прямо перед выпуском, в 2007-м. Квартиру в Москве снимали к тому моменту года три, и за это время успели «объесться» всех арендных проблем — и хозяева неадекватные попадались — один, к примеру, приходил в гости когда хотел, примерно через день, причем стабильно пьяным. Другая, пенсионерка, обвиняла нас в том, что мы ей облучили квартиру мобильными телефонами. И риелторы тоже встречались разные — вплоть до откровенных мошенников.
В общем, в один день, после того, как нас в очередной раз вежливо попросили съехать, потому что у хозяйки внезапно возникли какие-то личные обстоятельства (а договор не имеет значения, конечно), мы приняли решение купить свое жилье.
Решение наглое — накоплений у нас было впритык на первый взнос по ипотеке, но и терпение тоже закончилось — ничего снимать мы больше не могли чисто психологически.
Квартиру нашли быстро, ориентировались изначально на Подмосковье, так как в Москве цены на жилье были поистине космическими, а в области — как минимум приемлемыми. Выбор пал на Одинцово, взяли «двушку» — с расчетом на то, что будут дети, естественно. Дом не старый, построенный в 1980-х, кирпичный, приличный. До работы добираться, правда, полтора часа. Но мы были совсем молодые, и это не казалось каким-то ужасным недостатком.
Кредит оформили в долларах. Почему? Потому что ставка была ниже, а я как раз получала долларовую зарплату. Боря зарабатывал в рублях, зато в разы больше, чем я. В принципе мы себя достаточно уверенно тогда чувствовали, и опасений, что не сможем выплачивать ипотеку, не было. Когда заселились, счастье было невероятное — у нас есть своя квартира, пусть небольшая, пусть за МКАД. Гордость!
Фото: Интерпресс / PhotoXPress.ru
«Двушка» обошлась нам в 4,2 миллиона рублей, или 180 тысяч долларов — сейчас это смешно прозвучит, но доллар тогда, напоминаю, стоил меньше 24 рублей. 20 тысяч мы выплатили сразу, долг банку — 160 тысяч долларов, или 3,8 миллиона рублей.
Начали жить-поживать. Добра особо не наживали, потому что каждый месяц приходилось отдавать около полутора тысяч долларов, или мою зарплату целиком. Потом я родила одного ребенка, в 2012-м — второго. Было тяжело финансово и психологически, ведь область — это область, место не самое лучшее для взращивания детей — я имею в виду очереди в поликлиники, в детские сады, небольшой выбор семейных развлечений, разбитые тротуары, по которым тяжело ходить с коляской, и все прочее.
Но просрочек по кредиту мы не допускали. Доллар еще в 2008 вырос почти до 30 рублей и долго держался на этом уровне. Пару раз мы обращались в банк с просьбой перевести остаток долга в национальную валюту — раз уж мы в России живем. До нас уже тогда дошло, да, что с долларами мы промахнулись. Но банк на конвертацию не соглашался.
А потом наступила осень 2014-го. Платеж с прежних 45 тысяч рублей в месяц вырос сначала примерно до 70 тысяч, к концу года — до 90 тысяч, то есть в два раза. Тут-то и стало ясно, что мы — страшное слово — неплатежеспособны.
Я не работала, Бориной зарплаты стало не хватать. Ее, конечно, никто не собирался повышать по причине резкого роста курса американской валюты.
Снова обратились в банк. Даже не обратились, а побежали туда. Платить в то время продолжали исправно, отказывая себе во всем, чем только можно было. Банкиры проявили огромную щедрость, буквально нечеловеческую — предложили перевести кредит в рубли, но по текущему курсу, а не по старому в 30 рублей за доллар.
Мы от такого «подарка» отказались и в течение всего 2015 года и половины 2016-го вносили платежи в надежде на то, что доллар образумится и подешевеет. Этого не произошло. В итоге мы просто перестали платить — не могли больше. Написали последнее обращение в банк с просьбой пересчитать кредит, но оно осталось без ответа.
Через восемь месяцев банкиры подали на нас в суд, который мы благополучно проиграли. По решению суда, мы обязаны вернуть банку около 200 тысяч долларов долга (да, это больше изначальной стоимости квартиры). Плюс еще судебные издержки — несколько десятков тысяч рублей.
Отдавать долг, понятно, планируется за счет принудительной продажи нашей квартиры — и плевать, что в ней прописаны дети. Также плевать, что наша «двушка» сейчас не стоит даже половины от 200 тысяч долларов. Это значит, что остаток долга после продажи жилья с нас будут взимать за счет реализации личного имущества — стиральной машины, детской одежды и последних ботинок, видимо.
Под закон о банкротстве мы не попадаем — я его тщательно изучила. Парадоксально, но при этом нам, очевидно, скоро будет негде жить. Каждый день ждем судебных приставов и дальнейшего развития событий.
Я лично последние полгода в каком-то веселом отчаянии. Видела в интернете сайты, где предлагают помощь юристов по списанию долгов. Вроде «Спишем все долги за 90 дней», «Избавим от кредитов». Все это чушь конечно, почти как услуги черных и белов магов. И не стыдно вытягивать последние деньги у тех, кто и так оказался в жуткой ситуации. Безобразие и позор.
Стараюсь думать о хорошем. Например, я здорова, мои дети здоровы. Муж тоже в порядке, руки-ноги на месте. Не голодаем. Войны нет. С таких мыслей начинается каждое мое утро.
Буквально вчера сидели с мужем на кухне, обсуждали в тысячный раз, что же нам делать и куда бежать. И он вдруг сказал: «Знаешь, всегда можно уехать в Таиланд. Жить на пляже, питаться тем, что найдем. Станем какими-нибудь гуру, будем вправлять мозги отдыхающим из Москвы — таким же, как мы — с долгами, детьми и опостылевшей работой». Это смешной, но тоже вариант решения проблемы. Я кстати отлично умею косички плести. И йогой занималась, могу уроки давать начинающим.
Отдельно хочу про родных-близких сказать. Никто из них — а это и моя большая семья, и многочисленные родственники мужа — ни разу за все это время не предложил нам своей помощи. У всех свои проблемы. Это обидно, хотя денег мы бы и так ни у кого не взяли, богатых среди родни нет. А поддержка была очень нужна. Но ты начинаешь что-то рассказывать, все кивают головами, отводят глаза и быстро меняют тему.
Мне бы вот очень помогло, если бы брат меня взял за руку и сказал что-нибудь простое вроде: «Я отлично тебя понимаю, тебе сейчас очень тяжело. Знай, что у тебя всегда есть я, и ни ты, ни твои дети в любом случае не останутся на улице». Сложно это? Нет. Обязывает к чему-то? Да не особо. Но проще, конечно, делать вид, что проблемы нет, не наше дело, неприлично вообще обсуждать финансовые неурядицы.
Зато подруги меня поддерживают. Одна даже продукты привозила, когда мы еще пытались выплачивать ипотеку и экономили на всем, в том числе на еде. Так что выводы я сделала. Есть женская дружба, а вот насчет крепких родственных связей — не уверена».