«Кремль помог вспомнить, что мы — полупанки» Лидер «Ногу свело» Макс Покровский о жизни между Россией и Америкой

Яркий представитель последней плеяды надежд московской рок-лаборатории 80-х, группа «Ногу свело», подарившая стране бессмертный хит на тарабарском языке «Хару Мамбуру», 30 ноября отпразднует в Кремлевском дворце свое 30-летие под вывеской «Панки в Кремле». Перед событием с лидером «Ноги» Максом Покровским пообщался корреспондент «Ленты.ру» Михаил Марголис.

«Лента.ру»: «Панки в Кремле» — звучит забавно. Кроме такого названия, что еще мотивировало тебя выбрать именно эту, нетипичную для юбилеев рок-команд, площадку? Сидячий зал, проблемная акустика, масса нормативных сложностей.

Макс Покровский: Хороший вопрос. Менеджеры Кремлевского дворца сами вышли к нам с предложением еще год назад. И разделяют с нами весь материально-морально-организационный груз юбилея. А то, что Кремль — тяжелая площадка, я в курсе. Зато какое официозное место. Если бы не Кремль, я, наверное, и не вспомнил, что мы панки. Собственно, «чистопородными» панками мы не являемся, скорее — полукровки. Но именно панки-полукровки. И не воспользоваться моментом сыграть на контрасте группы и зала было бы, наверное, опрометчиво.

Сколько в истории группы было сольников в «сидячих» залах?

Много. И мы раскачиваем такие залы. Не уверен, что с Кремлем получится достичь того эффекта, какой происходит у нас в залах поменьше, в ДК уездных городов. Но попробуем поднять и его. Например, с помощью «хора» барабанщиков. Опробовали этот элемент в конце лета на концерте «Наши в городе» на Васильевском спуске. Нам очень понравилось. В Кремле число барабанщиков увеличим и присоединим к ним горнистов. Не пионерских. В идеале хотелось бы ребят с альпийскими горнами. Но в России чуть ли не единственный человек хорошо владеет этим инструментом. Придется сочетать с традиционными горнами. Продвинем мультикультурную идею: японские барабанщики, альпийский горн, российские горнисты и непонятного происхождения коллектив «Ногу свело».

На сцену в юбилейном концерте ты не позовешь никого из оригинального состава группы, так? Вот, скажем, с Дианой Арбениной на юбилее «Ночных снайперов» после 15-летнего перерыва сыграла даже Светлана Сурганова.

Белой завистью завидую Диане Арбениной. Но Светлана Сурганова является действующим артистом. И «Секрет» совершил в свое время удачный реюнион. Но, опять же, там каждый участник после распада группы оставался в музыке, а фронтмены являются медийными лицами. У нас нет нескольких по отдельности громких имен в составе, чтобы их воссоединение носило коммерческий характер. Возможно, я говорю нахально и самоуверенно, но, думаю, это так. Кроме того, с участниками первого состава «Ногу свело» мы сейчас настолько далеки друг от друга, что нет причин объединяться даже на один вечер. Мы — совершенно разные люди, и у меня нет с ними никаких отношений. Иногда это лучше, чем плохие отношения.

В таком вашем размежевании есть конкретная причина?

Люди покидали группу в разное время, по разным мотивам. До степени битья посуды мы не ругались. Но у каждого что-то накапливалось, дабы в определенный момент все поняли: дальше нужно идти порознь. При этом считаю, что с первыми большими изменениями в составе я сильно опоздал. Не хочу называть имена, но факт остается фактом. Много лет я поступал неправильно, тянул с переменами, не прекращал (а надо было) отношения с некоторыми из тех, кто со мной работал. Сейчас о том промедлении сильно жалею.

У «Ногу свело» было несколько достаточно жестких «падений». Первое — в конце 90-х. Популярность пошла на спад. Коммерчески неуспешным оказался альбом «Бокс» (2000), хотя мне он и сейчас нравится. Вроде бы к тому времени группа сделала уже достаточно, чтобы стать условной Земфирой и при необходимости ездить на старом багаже. Или экспериментировать так, чтобы поклонники все принимали на ура — просто потому, что это сделали мы. Но наш менеджмент действовал неэффективно, и рейтинг группы снижался. Следующие годы, когда вышел альбом «В темноте» (2002) и сразу после его релиза, тоже не назовешь подъемом. Диск не вернул нас на те высоты, где мы находились в середине 90-х. Эту ситуацию удалось кардинально изменить только после моего участия в телешоу «Последний герой» и «Форт Боярд».

Ты затем туда и пошел, чтобы вернуть прежнюю узнаваемость?

Да. И еще потому, что реально хотел в этих играх поучаствовать. Ход сработал. Успех закрепила наша песня «Идем на Восток», вошедшая в саундтрек фильма «Турецкий гамбит». Группа опять вскочила на волну.

Вообще я считаю, что конкуренция музыкальных групп процентов на пятьдесят состоит из борьбы менеджментов. Это не значит «что ни спой — все нормально, главное — как раскрутят». Музыка, бесспорно, важна. Но работа менеджмента — тоже. И вот этой работой я был максимально не удовлетворен фактически все тридцать лет существования «Ногу свело».

А если бы тебе сразу встретился отличный менеджмент, то «Ногу свело» была бы сейчас где?

В плане успешности находилась бы процентов на 15-20 выше, скажем, группы «Би-2».

Есть ощущение, что каждый российский популярный исполнитель сегодня должен спеть песню на стихи Михаила Гуцериева. Ты с ним начал сотрудничать, кажется, одним из первых. Зачем? Компенсировал огрехи своего менеджмента? Рассчитывал на какие-то дивиденды?

Первым, по-моему, был Александр Буйнов. А мое сотрудничество с Гуцериевым началось, когда нас познакомил человек, совершенно не имеющий отношения к шоу-бизнесу. Он был работником нефтяной компании. Гуцериев в тот период решал, с кем и как он хочет записывать свои песни. Тут под руку подвернулся я. Это была уникальная ситуация, которая уже не повторится никогда. Гуцериев находился в состоянии поиска. И я тоже. Мне стало очень интересно. Такие песни, как «Азия-80», «Московские пробки», «Крокодиловый народ» — я бы в «Ногу свело» не сделал. Думаю, и с Гуцериевым сейчас такого уже никто не сделает.

Или, скажем, одна из моих любимых вещей — «Истамбул». В арсенале Михаила Гуцериева подобных песен больше не появляется. Теперь его творчество связано с артистами «форматными». Ну и, конечно, личная энергия Михаила Сафарбековича, его организационно-финансовые возможности имели для меня большое значение. Каждую нашу песню он так или иначе продвигал. Мы сняли много клипов. Тот же «Истамбул» я записывал в Портсмуте, на гитаре играл мой друг Тим Стивенс, на басу (при том что я сам басист) — его друг, а на барабанах — его двоюродный брат Джек. Сам бы я просто не смог оплатить такую сессию, студию, проживание музыкантов, перелеты. Потом мы ездили в Лос-Анджелес снимать клип на песню «Глаза любви». Я взял Тима с собой, и мы полетели бизнес-классом. В кои-то веки я полетел в LA бизнес-классом.

Почему ты не полетел со своей группой? При деньгах Гуцериева, думаю, это было осуществимо.

Потому что тогда у меня появились другие желания, не связанные с «Ногу свело». Перед этим, например, я делал свой сольный альбом «Шопинг» с Антоном Беляевым из Therr Maitz и, замечу, не на деньги Гуцериева.

Сегодня у тебя возник альянс с популярным рэп-роковым проектом 25/17. Пробуешь найти себя в новых музыкальных реалиях, успеть за каким- то условным поездом?

Тут все не совсем случайно. Я записал дуэт с хип-хоп-исполнителем Мишей Мэйти. Он сделал, на мой взгляд, потрясающий трек, основанный на нашей песне «Черная-Рыжая». Не переаранжировал ее, а взял оттуда припев и написал к нему совершенно другие куплеты. Записывались мы в студии группы 25/17 с их саунд-продюсером Богданом. Потом я стал общаться уже со всей их командой и показал им заготовку темы «Эротические сны». Они хором сказали: «Хорошо, чувак!» И у меня возникла идея сделать эту песню с 25/17. Такая коллаборация далась нам не очень легко. Андрей (Бледный — один из лидеров 25/17 — прим. «Ленты.ру».), прежде чем написать хип-хоп-вставки для этой композиции, долго думал, как вписаться в мою эстетику.

Можно предположить, что ты на этом не остановишься и сделаешь целый концертный сет с кем-то из отечественных хип-хоперов?

Ну, появилась же у нас песня «Лето в гетто», тоже с элементами хип-хопа. Не исключаю и дальнейшего продвижения в этом направлении. Я сейчас более открыт предложениям, чем прежде. Мне уже не нужно доказывать, что я могу сделать в составе «Ногу свело» и вне его. У меня появилось умение находить людей под субпроекты, работать с продюсерами, с приглашенными музыкантами. Если я пою песню не целиком, а в ней звучит, и не менее ярко, еще чей-то голос — меня это не ломает. А когда-то я даже бэк-вокала в композициях «Ногу свело» не хотел. Все должно быть спето только мной. Такой юношеский максимализм.

Где ты сейчас преимущественно обитаешь? Многие твои коллеги уверены, что «Макс уехал в Штаты».

Примерно половину времени я провожу в России. Остальное — в Америке. Перееду ли я туда совсем? Не знаю. Многое зависит от нашей дочки Таси. Что она захочет? Сейчас мы даем ей то образование, которое сочли нужным, — комплексное музыкальное образование в специализированной школе в Нью-Йорке. Факультативно она еще посещает занятия органной музыкой. Учит английский язык, знакомится с другим социумом, эстетикой. А дальше — посмотрим, как мы в Америке приживемся, найдем ли себя в профессиональном плане. Всю свою музыку и видео я сейчас делаю в Нью-Йорке. Иногда мне что-то присылают туда через интернет ребята из «Ногу свело». Постепенно хочу понять, могу ли я давать концерты в Америке не для русскоязычной аудитории. У меня есть достаточное число песен на английском. А на мой акцент там всем плевать. Есть у меня в Америке и боевой коллектив, с которым я только что с успехом проехал тур по стране, но для русскоязычной публики. Если бы, к примеру, я ничего не делал в России и постоянно находился в Штатах, то уже выстроил бы там стабильный рабочий график. Но я продолжаю выступать в России. Она для меня приоритетна. Во-первых, потому, что здесь моя основная аудитория, которую я люблю. Во-вторых, мне надо есть. Я пока не могу прерывать процесс зарабатывания на хлеб. И счастлив, что музыка является моей единственной работой. Мне не нужно брать отгулы, чтобы ездить на гастроли.