«Лента.ру» продолжает рассказ о кругосветном путешествии Константина Колотова и Александра Смагина из Санкт-Петербурга в Москву на деревянных велосипедах. В прошлой части мы рассказывали о первых днях путешественников в Сенегале. Сегодня речь пойдет о двух столицах страны, жизни и смерти на берегу Розового озера.
В поисках проблем
Передохнув и вдоволь наплававшись в бассейне, мы почувствовали, что проголодались. В городе есть консервы не хотелось, поэтому мы решили отправиться в какое-нибудь местное кафе. Время близилось к закату. Прямо возле выхода из отеля мы запрыгнули в автобус. Ох, какие же забавные здесь автобусы! Они точно из каменного века: без окон, без дверей, а место кондуктора похоже на клетку.
Когда мы доехали до рыбацкой набережной, поездка стала еще веселее. На ходу в автобус запрыгивали люди. Кто-то с мешками рыбы, кто-то с сумками. Рыбы становилось все больше и больше, запах ее распространялся по всему автобусу. В какой-то момент народу набилось битком. Удивительно, но при этом все парни уступали места женщинам. Этим они были похожи на россиян, в Европе не уступают. Цена билета что-то вроде 15 рублей. Груженый под завязку автобус выехал с рыбацкого острова, кратчайшим путем пронесся по туристическому маршруту и по Эйфелеву мосту вырулил в основной город.
Мы с трудом вылезли из него, расталкивая народ. Между тем солнце село. В городе началась вечерняя молитва. Многие мужчины достали свои коврики и принялись молиться прямо там, где оказались в этот момент: вдоль дороги, у ларьков, посреди рынка, на заправке. Мы прошли немного по набережной и свернули на рыночную площадь. Картина открылась неприятная: площадь — битком, торгуют какими-то рваными тряпками, вокруг непонятные хибары. Площадь была залита водой — я даже не сразу понял, что это канализация. В общем, картина удручающая.
Фото: Костантин Колотов
Мы постарались поскорее покинуть площадь и свернуть куда-нибудь в центр города, но куда бы мы ни сворачивали — центральную улицу найти не удавалось. Все улицы были грязные и казались бессмысленными. Через какое-то время все же удалось найти улицу пошире. К этому времени совсем стемнело. Дороги в городе разбиты, освещения нет. Ходить здесь явно небезопасно, но мы как-то уже попривыкли к Африке, и чувство опасности притупилось. Да и Google Maps обещал нам впереди пару каких-то кафе.
Мы остановились в первом же, чтобы далее не испытывать судьбу. Наверное, кафе было слишком дорогим для местных — кроме нас в нем сидело еще буквально два-три человека. Освещение почему-то было красным. Рыбу готовили минут 40. Мы уж было решили, что еды нам не дождаться, но тут же, будто прочитав наши мысли, официантка принесла два больших блюда. Эти рыбины обошлись нам по 450 рублей каждая. Недешево. Понятно, почему так мало народу в кафе. Рассудив, что передвигаться пешком в этой части города опасно, мы решили купить пару арбузов возле кафе и на такси уехать в отель.
И вновь нам пришлось наблюдать, как взрослый человек, торгующий фруктами, не может сложить на калькуляторе три цифры. Удивительно это. Может, так удручающе на них действуют белые люди? Местные стесняются туристов, боятся обсчитать и прослыть нехорошими людьми? Или вспоминают времена колониализма и смущаются? Посмотрел вокруг. Разруха, мусор, разбитые дороги, нищета. Уже 60 лет Сенегал — не колония, а лучше не стало. Все более-менее приличные здания, очевидно, построены во времена французского владычества.
Пока Саша покупал фрукты, я остановил два такси и приценился. Просили в среднем от 700 до 1000 африканских франков (115 рублей) до нашего отеля. Продавец фруктов оказался хорошим парнем, хоть и не умел считать, и вызвался помочь нам поймать машину. И не только поймал, но еще и сторговался на 500 африканских франков. Сытые и довольные, мы поехали домой. Но через 15 минут стало понятно, что едем мы вовсе не домой. Диалог с таксистом не получался: карту Google он не понимал, нас тоже не понимал. Ситуация становилась напряженной. Пришлось притормозить.
«Какие проблемы?» — поинтересовались подошедшие к нам парни. Водитель начал что-то им объяснять. В моей голове сменяли одна другую картинки далекой России: юношеские разборки, «стрелки», разводы лохов. Сейчас на месте лохов были мы. Я даже улыбнулся, чем смутил чернокожих парней. Положив на землю арбуз, я подошел к лидеру, протянул руку, представился. Парня звали Мустафа.
Молодые спортсмены не проявляли агрессии, но шум и суета водителя накаляли обстановку. Я попросил Мустафу успокоить таксиста. И он был успокоен. Как смог, я объяснил ситуацию (надо понимать, что мы не знали языков друг друга). Мустафа сказал, что ехать туда, куда мы хотим, стоит тысячу африканских франков — такие тарифы. Я ответил, что понял его, и тариф нас устраивает. Во избежание дальнейшего недопонимания с таксистом я взял номер телефона Мустафы, мы еще раз пожали друг другу руки, сели в такси и поехали. Таксист явно нервничал, но я угостил его мандарином, и он успокоился. Так мы вернулись в отель.
Фото: Костантин Колотов
Уже прощаясь, таксист извинился, что сначала неверно нас понял. В благодарность за извинения получил еще один мандарин и уехал. Все-таки глупость зачастую хуже вредительства. Но главное, что мы дома. Вечерняя поездка на континент однозначно себя не оправдала. Я в очередной раз убедился, что африканцы в целом и сенегальцы в частности — в большинстве своем честные, добрые и порядочные люди. Но они крайне бедны, и это надо понимать и учитывать. Голод, болезни, нищета могут толкнуть человека на воровство, грабеж и убийство. Осуждать за это я бы никого не стал.
Все эти заповеди — «не убий», «не укради», «не прелюбодействуй» и так далее — все это чушь. Бог не может карать за нарушение заповедей людей, которые живут в постоянном голоде, страдают, умирают и поэтому преступают законы человеческие и церковные. Благополучных людей, в чьих холодильниках есть еда, а в аптечках — обезболивающие, в мире подавляющее меньшинство. Но миллионы людей в XXI веке по-прежнему не умеют считать, голодают, живут в антисанитарии, умирают от страшных болезней. И они все еще находятся в самом настоящем рабстве, а не в завуалированном, как мы с вами.
Мы не видим этого, прячась у себя дома, прикрываясь ядерным потенциалом, армией, религией и прочим. Не видим, но пытаемся со своей колокольни учить других людей, во что им верить, что делать, кому молиться. Несмотря на то что я описываю Сенегал грязным, бедным и необразованным, я начинаю все больше уважать сенегальцев. Мне нравятся большинство местных. Интересно, если бы я родился и вырос в этих условиях, смог бы я стать достойным дружбы Мустафы? Не уверен.
Новые вызовы
Вчера мы решили, что отдохнем в Сен-Луи три дня. Восемь евро в сутки — это недорого. Территория отеля охраняется, есть бассейн, в небе — солнце, а за воротами — океан. В общем, все условия для счастливой жизни. Первый день отдыха решено было провести, проходя полумарафон — 21 километр. Повторюсь, мы не только путешествуем вокруг света на деревянных велосипедах, мы еще и участвуем в соревнованиях. И ближайшее из них — это Ironman в ЮАР. Там надо проплыть четыре километра, проехать на велосипеде 180 километров и после всего этого пробежать еще 42 километра. И если с ездой на велосипеде у нас все в порядке, то бег и плавание — пока провальные дисциплины.
Но с любой мечтой даются и силы на ее реализацию. Нужно только потрудиться, а к труду мы готовы. Проснулись, сделали короткую разминку, зашнуровали кроссовки — и в путь. Остров, на котором мы живем, в длину примерно 15 километров. Сходить туда-обратно — вот и тренировка. Но наша задача — идти на результат. Бегать мы не можем, потому что у меня разбит мениск левого колена. Стоит мне побежать — тут же начинает болеть колено. И сильно болит. А если я долго бегу, то боль после забега не отпускает несколько недель. В общем, я не бегаю, а хожу — но хожу быстро!
Мой личный рекорд — 116 километров за 24 часа на ультрамарафоне в Финляндии пару лет назад. Много лет каждое воскресенье я ходил по городу Пушкину и его окрестностям. Моя средняя скорость — 7,5 километра в час, рекордная на дистанции в 50 километров — 7,9 километра в час. Попробуйте как-нибудь пройтись с такой скоростью, не переходя на бег, и вы удивитесь. В общем, мы стартовали.
Фото: Костантин Колотов
Сначала решили дойти до конца острова, двигаясь в противоположную от рыбацкой пристани сторону. По карте в эту сторону — три километра. Маршрут оказался удачным: хорошая проселочная дорога, вид на реку Сенегал, а с другой стороны — заброшенные отели и кемпинги. Их много, десятки. Очевидно, рыбаки распугивают туристов. Для нас это к лучшему: нет людей, нет машин. Мы набрали скорость и пошли. Круг получился шесть километров.
Где-то на 15-м километре у меня заныли ноги — все же нагрузка для тела непривычная. Уже много месяцев я не ходил в быстром темпе на длинные дистанции. Еще удивительнее, что на 15-м километре, а может и чуть раньше, у меня отекли руки. Не сильно, но ощутимо. Возможно, дело в арбузе, который я ел накануне вечером.
Полумарафон мы прошли за 2 часа 53 минуты, а значит, со скоростью 7,3 километра в час. На половинке Ironman это зачет — меня такой темп более чем устраивает. Но надо тренироваться и готовить суставы к нагрузкам. Мышцы при нашем образе жизни быстро адаптируются к нагрузкам, а вот суставы и связки приходится беречь. Остаток дня мы посвятили умственному труду и медитации. Я писал посты, смотрел на океан, занимался дыхательными практиками, писал письма организаторам Ironman, делал презентацию нашего путешествия и редактировал тексты для сайтов. Путешественникам, которые спрашивают, как мы зарабатываем на путешествие, я отвечаю: очень просто — много работаю головой!
Колониальное наследие
Сен-Луи признан наследием ЮНЕСКО. Ох уж эта ЮНЕСКО. Что она только не охраняет! До Сенегала больше всего меня удивила охрана «духа центральной площади Марракеша». Речь не о призраке, конечно, а о культурно-массовом процессе, имеющем место на площади. Что же охраняет пресловутая ЮНЕСКО в Сенегале? Мы решили выяснить.
Для этого на автобусе доехали до туристического острова и углубились в его старые кварталы, чтобы почувствовать дух колониальной эпохи и полюбоваться остатками ее архитектуры. И эту архитектуру мы таки нашли: полуразрушенные особняки во французском стиле. Ничего занимательного. Удивляло лишь то, что за 60 лет свободы сенегальцам не только не удалось построить ничего более-менее приличного, но даже оставшееся им от «белых поработителей» они развалили и привели в запустение.
Как жители французской колонии, все сенегальцы получили гражданство метрополии. Совсем недавно я проехал по Лазурному Берегу Франции на велосипеде. До этого много раз бывал в Париже и даже пожил и поработал там в Лувре три недели. В один из визитов я услышал следующие слова: «У каждого человека две родины: его собственная и Франция».
Фото: Костантин Колотов
Эта фраза поэта Анри де Борнье близка мне. И в сердце Африки я невольно задавался вопросом: стоила ли сенегальская свобода такой жертвы, как французское гражданство? Стоило ли биться за свободу, чтобы жить так, как они живут сейчас? Тут вспоминается Евтушенко о свободе: «Ты милая, но ты же и постылая, как нелюбимая и верная жена». Об этом надо подумать.
В целом ЮНЕСКО, на мой взгляд, перегнула палку с охраной местных памятников. Или я чего-то не понял. Мне это свойственно. Нагулявшись среди развалин французской эпохи, мы зашли в уже знакомое нам кафе, перекусили и отправились в отель. Вечер прошел без приключений. Мы приготовили ужин. Вновь макароны. Я люблю макароны. Чем дольше путешествую, тем больше люблю. От яблок, груш, хурмы, апельсинов, мандаринов, винограда и грейпфрутов я устал, а вот макарон все еще хочется. В Сенегале растут арбузы и дыни, их пока хочется есть помногу. Поэтому вечером мы опять съели по половине арбуза.
Утреннее пробуждение было оптимистичным и позитивным: в палатке в уютном кемпинге с дорожками и ресторанчиком, с бассейном на территории, красивыми цветами вокруг. Здесь, в отеле, жизнь кажется райской. Красивые чернокожие администраторши, что ходят по территории, провоцируют русских путешественников, странствующих уже седьмой месяц, на всякие неприличные мысли. Но нет. У нас не секс-туризм, и приключений этого рода мы не ищем.
Сегодня поднялись пораньше — в 8:00. Наша цель — проехать 120 километров на велосипедах в сторону столицы Сенегала, города Дакара. Как всегда, оперативные сборы: сложили палатку, вещи — и в путь. Мне очень нравится моя новая жизнь. Жизнь, в которой все мои вещи можно собрать за 15 минут и двинуться вперед, к приключениям. Так и живем! Куда приведет провидение. Вещей минимум — и с каждым днем становится меньше.
Стартовали мы с сумками весом в 40 килограммов, а сейчас сумки весят по 25 килограммов. Все ненужное дарится местному населению. Рекорд по скорости сборов мы с Сашей поставили в Австрии, когда на рассвете услышали телефонный звонок в пяти метрах от палатки. Мы ночевали в лесу, случайно нас найти было сложно, а в Австрии штраф за установку палатки в неположенном месте — 2,5 тысячи евро. Плюс, естественно, депортация.
Фото: Костантин Колотов
Услышав звонок и чей-то шепот, мы переглянулись — и уже через девять минут ехали по трассе с собранными вещами, сложенной палаткой, переодетые в дорожную одежду. Я не уверен, что самые крутые пожарники с такой скоростью смогли бы отреагировать на сигнал опасности. Слава богу, больше нам так оперативно пока не приходилось собираться. Даже в Африке.
Прощай, Сен-Луи
Набережная реки Сенегал — и мусор, мусор, мусор. Чумазые и, вероятно, голодные дети, предоставленные сами себе. Рыбаки, пропахшие морем и рыбой, козы, жующие мусор, и женщины, сортирующие рыбу. Хотелось срочно уехать отсюда. Большие африканские города не располагают к туризму, из них хочется бежать. И мы убежали, а вернее — укатили. Наверное, стоит какой-нибудь наш отчет полностью посвятить дорожным приключениям, ведь проезжать по семь-восемь часов в седле велосипеда по дорогам в потоке машин — это тоже довольно занятно и интересно.
Дороги — отдельный мир. Именно в дороге за предыдущие семь месяцев я прочел 15 книг. В основном это художественная литература: Айн Рэнд, Эрнест Хемингуэй, Антуан де Сент-Экзюпери, братья Стругацкие, Лев Толстой и другие не менее интересные авторы. А еще все самые креативные идеи, в том числе идеи о заработке, я придумал в седле. И сегодня мы зарабатываем больше двух тысяч долларов в месяц. Но сегодня я думаю не о деньгах. Сегодня наша цель — проехать 120 километров и заодно провести тренировку для подготовки к Ironman в ЮАР, в котором мы участвуем 2 июня.
Мы хотели проехать 90 километров без остановки со средней скоростью не ниже 30 километров час. У меня получилось! Средняя скорость — 33 километра в час. Я был доволен собой. За пять километров до окончания тренировочной части маршрута меня догнал дом на колесах, которым управлял наш хороший знакомый — француз Мишель. Мы познакомились с ним на границе Западной Сахары и Мавритании пару недель назад. Мишель со своей возлюбленной и двумя овчарками отправились из Франции в путешествие по Африке. Заметив меня, он, конечно, остановился, выбежал на дорогу и замахал руками, но у меня режим.
Я чуть снизил скорость, показал на наручный велокомпьютер Garmin и сказал, что это тренировка — увидимся через шесть километров. Мишель еще на границе с Мавританией понял, что мы со странностями, и не особо удивился моей выходке. Через шесть километров закончилась моя тренировка. Я остановился подождать ребят. Саша ездит чуть медленнее, поэтому в ближайшие 20-25 минут я его не ждал.
Фото: Костантин Колотов
Остановился я в небольшом поселке. По местной традиции, меня тут же взяли в кольцо местные мальчишки, удивленные моим появлением. Они не прочь выпросить денег у белого человека, да и просто внимание для них тоже в радость. Но надо быть начеку: только разреши одному пацану потрогать велосипед, как тут же остальные два десятка начнут трогать, крутить, нажимать, отвинчивать, прокалывать. В общем, глаз да глаз. Мишель со своей девушкой подъехали через пять минут и привезли мне огромную дыню.
Я был счастлив видеть и их, и дыню. Даже не знаю, кого больше. Хотя нет, знаю: двух огромных овчарок, которые выпрыгнули из кемпера, как только Мишель открыл дверь. Один их вид тут же разогнал детвору. Дети, конечно, цветы жизни, но ежедневно отбиваться от местных ребятишек надоедает. Думаю: может, приручить какую-нибудь собаку и путешествовать с ней...
Мишель и его подруга не могли поверить, что мы на велосипедах добрались до Сенегала быстрее, чем они на машине. У них не укладывалось в голове, что мы в Мавритании проезжали по 150 километров в день в условиях Сахары. Полчаса мы общались, как могли: я не говорю ни по-английски, ни по-французски. Потом ребята поехали дальше. Я же направился в обратную сторону искать Сашу, потому что его уже довольно долго не было. Как и ожидалось, я нашел его на ближайшем большом перекрестке: он решил там остановиться, чтобы мы не потеряли друг друга. Немного отдохнули и двинулись в путь. Нужно было проехать еще 30 километров до следующего кемпинга.
Там нас встретил местный управляющий — или, может быть, хозяин. За пять тысяч африканских франков (около пяти евро) он разрешил поставить палатку на территории. О большем мы и не мечтали. Целью маршрута следующего дня было Розовое озеро — главная достопримечательность Сенегала, лежащее в 90 километрах от кемпинга. По нашим меркам, расстояние небольшое. И мы преодолели бы его легко, если бы нам не пришла идея немного срезать. Эта ошибка оказалась критической.
Жестокость и мусор
В 30 километрах от места назначения мы свернули на более короткую дорогу. Через пару километров она стала грунтовой, но еще вполне ходовой, еще через пять — наполовину песчаной, наполовину каменистой, но как-то ехать было можно. Еще через пять километров дорога оборвалась, сменившись тропой, не отмеченной на карте. Впрочем, оставалась надежда, что она выведет нас туда, куда нужно. Встал выбор: разворачиваться и крутить педали почти 30 километров обратно, а потом еще 30-40 — по длинной дороге, или же рискнуть и проехать несколько километров по тропе в каком-то непонятном поле с редкими баобабами.
Лень и глупость сказали: «Авось пронесет» — и мы продолжили движение по тропе. Велосипеды утопали в песке, наши колеса не предназначены для езды по сыпучему грунту. Даже катить его по такому песку — задача трудная. Я потел, рычал, кричал, но продолжал толкать. В какой-то момент меня обогнали два мальчика на запряженной ослом тележке. Младшему — лет шесть-семь, старшему — 12-13. На бедного ослика было страшно смотреть — он весь кровоточил: бока, ноги, голова. Бестолковый подросток постоянно лупил осла толстым прутом. Лупил без причины и цели, просто ради извращенного наслаждения, то по ногам, то по бокам.
Фото: Костантин Колотов
Что в Мавритании, что в Сенегале жестокость к животным — ужасная норма. Эта проблема в Африке на первый взгляд не столь важна, как экологические и экономические вопросы, узаконенное рабство и другие вещи такого порядка. Но милосердие к братьям меньшим — одно из важнейших мерил нравственности общества, наряду с отношением к детям, инвалидам и старикам. В цивилизованных странах эти понятия не разделяются.
Я уверен, что жестокость не бывает «частичной». Если человеку нравится причинять боль любому живому существу, если страдания живого существа для такого человека — предмет торжества и радости, он готов мучить и убивать себе подобных. А если и не делает этого, то исключительно из страха наказания. Но если появится возможность безнаказанно мучить других людей, то он постарается ее реализовать.
Смотреть на лупцующего осла парнишку мне было глубоко отвратительно. Возникло желание забрать у малолетнего живодера прут и отлупить его самого. Но, к сожалению, такая мера лишь еще больше ожесточит этого идиота. «Убийцы зачастую начинали с того, что в детстве мучили и убивали животных», — писал Роберт К. Ресслер (Robert K. Ressler), который разрабатывал для ФБР биографические профили серийных убийц.
Видимо, поэтому с января 2016 года в США жестокое обращение с животными относится к тяжким преступлениям. Новая поправка позволит ФБР рассматривать случаи жестокого обращения с животными как преступления класса «А» наряду с убийствами и поджогами. И уже есть прецеденты: недавно один мерзавец получил от присяжных 30 лет тюрьмы за особо жестокие убийства щенков.
В Африке, на мой взгляд, проблема жестокости к животным даже значительнее, чем проблема мусора, хотя и последняя поражает своими масштабами. 99 процентов европейцев даже не представляют того количества мусора, которое производят и буквально бросают «под себя» африканцы. А после вся эта гадость обязательно окажется в Мировом океане. В нашем общем с вами океане. Так что Африка — это одна сплошная глобальная социальная проблема. Злость на мелкого гаденыша придала мне сил, и я стал толкать свой велосипед быстрее.
К Розовому озеру (местное название — Ретба) мы приехали уже в сумерках. Без труда нашли кемпинг за те же пять тысяч французских франков (пять евро), поставили палатку и легли спать. Кемпинг оказался замечательным и очень гостеприимным. Пальмы с кокосами, папайи, грядки с клубникой и салатом, а за камышами — выход к одному из самых соленых на нашей планете озер. Все это очень радовало глаз.
Фото: Костантин Колотов
Утром нового дня начался новый этап нашего путешествия — дакарский. Ретба — бывший конечный пункт авто- и мотогонок Париж — Дакар. Прежде экипажи завершали супермарафон своеобразным кругом почета вокруг водоема.
Свое имя Розовое озеро получило из-за особого оттенка воды: от рыжеватого до алого. Воду окрашивают множество одноклеточных микроорганизмов — галофильных архей рода Halobacterium. Самый яркий цвет озеро приобретает в разгар сухого сезона. Ретба известна и своей соленостью: содержание соли в воде достигает 40 процентов, и соль на озере добывают с 1970 года.
В воде нельзя находиться дольше десяти минут — можно получить ожоги кожи. Чтобы провести в озере больше времени, местные добытчики соли мажут тело специальным маслом. Но даже со всеми примочками долго на озере не проработаешь: через три-четыре года добытчики соли отправляются на родину поправлять подорванное здоровье. Нам сказали, что на соледобыче не встретишь сенегальцев, это труд очень тяжелый и вредный. Работают в основном гастарбайтеры из соседних стран — Мали, Гвинеи, Того и других. Забегая вперед, скажу, что я купался в Ретбе и десять, и двадцать минут и никаких ожогов не получил. Озеро и правда поражает цветом и плотностью воды.
В кемпинге мы решили отдохнуть два-три дня. Потом мы планировали ехать в Дакар. До него от озера 40 километров, можно доехать за пару часов на рейсовом автобусе. В Дакаре нам нужно было получить визы в Гвинею и ехать дальше. Собственно, визу ставят и на границе, но вдруг там возникнут неожиданные сложности? Например, как на мавританской границе — на пару месяцев отключат электричество. Или не будет печатей. Или еще что-нибудь.
Словом, визу мы решили делать в посольстве — так надежнее. И Дакар обернулся для нас вооруженным нападением, тремя ножевыми ранениями, сломанными зубами, африканскими больницами, розыском преступников жандармерией и десятком интервью для российской прессы. Обо всем этом — в следующем материале нашего цикла.
