Последняя война империи Душманы, шурави и цинковые гробы: 40 лет назад советские войска вошли в Афганистан

25 декабря 1979 года советские войска вошли в Афганистан, а спустя два дня спецназ КГБ СССР взял штурмом дворец президента страны Хафизуллы Амина. Так 40 лет назад началась затяжная афганская война, из которой СССР вышел вроде бы непобежденным, но точно не победителем. Советская армия оказалась не готова к борьбе с партизанами, которых к тому же поддерживал Запад, и не помогла удержаться у власти своим сторонникам. «Лента.ру» вспоминает, как началась, продолжалась и закончилась последняя война Советского Союза.

Крепость на холме

Сейчас дворец Тадж-Бек на окраине Кабула — просто руины внушительных размеров. Но когда-то огромная резиденция, отделанная немецкими мастерами, представляла собой настоящую крепость. В 1979 году глава раздираемого гражданской войной Афганистана Хафизулла Амин прекрасно понимал, что его безопасность под угрозой, ведь к тому времени проводимые им репрессии затронули даже социалистов из числа армейских офицеров, с помощью которых он пришел к власти. К тому времени Амин пережил уже по меньшей мере два покушения.

Поэтому все дороги к дворцу, кроме одной, были заминированы, а единственный путь к нему вел через несколько рубежей охраны. За зданием были зарыты в землю три танка, по периметру стояли крупнокалиберные пулеметы, а зенитный полк с 12 пушками охранял главу государства от ударов с воздуха. Дворец был окружен казармами и штабами — всего в его гарнизоне несли службу более двух тысяч солдат, а неподалеку на всякий случай были расквартированы две танковых бригады.

Все это не помогло диктатору спастись, когда вечером 27 декабря в Кабуле началась операция «Шторм-333». Немалую роль в ее успехе сыграли бойцы так называемого мусульманского батальона ГРУ — советские таджики, узбеки и туркмены, охранявшие дворец по договоренности с СССР.

С их помощью как можно ближе к дворцу подобрались спецназовцы из отрядов КГБ «Зенит» (позже он станет широко известен как «Вымпел») и «Гром», задачей которых было физическое устранение Амина.

Бойцы были одеты в афганскую форму, а те из них, что относились к «мусбату», даже внешне не выделялись из окружения, но в какой-то момент защитники резиденции все же поняли, что творится что-то неладное, и открыли по советским бойцам шквальный огонь. Штурм начался сразу с нескольких направлений: спецназовцам помогала рота десантников, в чьем распоряжении были зенитные «Шилки» и гранатометы. Именно их снайперы вовремя сняли четверых часовых — первых погибших в ходе штурма.

Почти одновременно с началом операции — о нем сообщили две красные сигнальные ракеты — советские диверсанты подорвали колодец, в котором находился узел связи дворца. Так Амин был отрезан от верных ему военных. Многие танкисты и мотострелки армии ДРА просто не успели добраться до своих боевых машин из-за гранатометного огня. А те, кто добрался, обнаружили, что в пулеметах и орудиях отсутствуют затворы, — это поработали военные советники СССР. Сотрудники КГБ, расквартированные во дворце, перед боем покинули свое жилье под благовидным предлогом — разумеется, зарисовав и предоставив коллегам планы его помещений.

Хотя в ходе штурма в плен сдались около 1,7 тысячи афганских военных, остальные оказали серьезное сопротивление: последние из них бились до самого утра — и их все еще было втрое больше, чем нападавших. «Мы поднимались по узкой каменной лестнице. Обстрел был таким сильным, что напоминал проливной дождь», — вспоминает Рустамходжа Турсункулов, полковник КГБ в запасе, в 1979 году командовавший одной из боевых групп «мусбата».

Амин, приходивший в себя после организованной агентами СССР попытки отравления — от смерти его спасли советские врачи, не осведомленные о планах КГБ, — услышал стрельбу и приказал своему помощнику звонить советским военным советникам и просить о помощи. Когда он узнал, что на штурм идут советские, он бросил в адъютанта пепельницу, вскричав: «Врешь, не может быть!»

Операция до сих пор считается одной из образцовых в мировой практике боевых действий: от ее начала до смерти Амина прошло 43 минуты. Танковые колонны десантники разбили на подходе с помощью противотанковых установок, взяв в плен личный состав. С афганской стороны погибли, по разным оценкам, от 40 до более чем 200 солдат и офицеров, а также сам Хафизулла Амин и его сын. Тело диктатора замотали в окровавленный ковер и похоронили неподалеку от дворца, заложив могилу камнями и не оставив никакой отметки.

Советская сторона потеряла погибшими не менее 14 человек. По меньшей мере пятеро «мусбатовцев» погибли по случайности — прибывшие чуть позже десантники приняли их за местных. Они стреляли, пока один из бойцов из южных республик не подобрался к их БТР и не сообщил, что они атакуют своих. Также в ходе зачистки помещений от огня спецназовцев погиб тот самый военврач, который до этого откачал Амина.

На следующий день жители Афганистана узнали: Амин, «агент ЦРУ» палач мирных афганцев и враг революции, убит, правительство сменилось, а на территории страны — советские войска.

Добрососедская помощь

К полномасштабному вводу войск СССР пришел после многих лет мирного взаимодействия с Афганистаном. Расцвет партнерских отношений пришелся на 1950-1960-е годы, когда страной правил Мухаммед Захир-шах. После победы во Второй мировой войне международные позиции СССР укрепились — это повлияло и на связи с афганскими властями. Падишах много раз посещал Советский Союз и принимал у себя советских чиновников высочайшего ранга. Как для многих других стран, для Афганистана дружба с коммунистами была ценна всесторонней экономической поддержкой — торговые договоры, многомиллионные кредиты, строительство инфраструктуры практически с нуля.

К концу 1970-х годов на построенных с помощью СССР заводах производилось 60 процентов всей промышленной продукции страны, советские ТЭС и ГЭС вырабатывали 60 процентов всей электроэнергии, 70 процентов имеющихся в стране дорог — 1500 километров — были построены советскими специалистами. Всего с 1954-го по 1978 год СССР потратил на Афганистан около 1,3 миллиарда долларов. Другие страны тоже помогали афганцам, но советская помощь составляла более половины всех иностранных инвестиций.

За экономическим влиянием, как водится, следовало влияние политическое: каждый пятый афганский студент, обучающийся за рубежом, учился в Советском Союзе, там же проходили подготовку тысячи военных специалистов. С середины 1960-х годов начала оформляться левая оппозиция, в 1965 году была основана марксистско-ленинская Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА), в итоге пришедшая к власти.

КПСС, НДПА и революция

Афганские социалисты сперва поддержали режим президента Мохаммеда Дауда, когда тот в 1973 году устроил переворот против Захир-шаха и учредил республику. Но они достаточно быстро поняли: его политика в сущности мало отличается от предыдущего властителя, к тому же он отдает предпочтение не СССР, а западным странам. Не устраивал большинство представителей оппозиции и пуштунский национализм главы государства. НДПА начали планировать захват власти, рассчитывая на поддержку соседей с севера.

Несмотря на идеологическую близость большевиков и НДПА и активные контакты последних с советскими спецслужбами, нет прямых доказательств того, что СССР участвовал в организации революции в Афганистане. Напротив, в КПСС старались предупредить союзников, что в столь нестабильной обстановке переворот опасен, — общество все больше поляризовалось, разделяясь на исламистов и коммунистов. Но даже если афганским социалистам не обещали прямой поддержки, им достаточно было знать курс внешней политики Советского Союза: революционеры в Анголе, Эфиопии, Мозамбике и других странах третьего мира получали от большевиков все, что требовалось для установления социалистического режима. Кроме того, о готовящейся революции в СССР знали заранее — но афганские власти этой информации не получили.

Радикальные социалисты хотели смены власти насильственным путем, умеренные — мирного переворота. В ходе протестов в 1978 году арестовали всех основных лидеров движения, и возможностей для мирного пути не осталось. Большая часть министров и военных (многие из которых обучались в СССР) поддержала революционеров. Дворец Дауда взяли штурмом, президента, его семью и приближенных убили. НДПА провозгласила вторую, Демократическую Республику Афганистан (ДРА), убрала с герба страны исламские элементы и добавила красную звезду. Через три дня после революции Советский союз признал новое правительство.

Тернистый путь к социализму

Придя к власти, Тараки объявил, что дальше страна пойдет в светлое социалистическое будущее по пути марксизма-ленинизма. В Москве в тот момент верили в возможность прыжка из феодализма в социализм, поэтому новую политику всячески поддерживали. В Афганистане были открыто сформированы представительства КГБ, в которых работали советские специалисты.

Реформы новой власти были типичными для любого коммунистического режима. В рамках борьбы с неравенством государство обрушилось на землевладельцев — не только на крупных, но и на средних, которых среди пострадавших от перераспределения ресурсов было большинство. Специальными декретами упразднили ростовщичество; предоставили женщинам равные права с мужчинами, а это означало совместные школы и отказ от хиджабов; установили минимальный возраст вступления в брак. Коммунисты отменили принудительные замужества и обычай махора (выкупа за невесту) — традиции, корни которых уходили в века.

Консервативное, бережно хранящее свои традиции население реагировало на перемены ожидаемо и весьма радикально: в первые же месяцы новая власть столкнулась с вооруженным сопротивлением, которое становилось все более жестоким, постепенно перерастая в гражданскую войну. Руководство, фанатично верившее в скорое достижение социализма, отвечало репрессиями, подключая к подавлению восстаний армию. Те афганцы, кто не ушел в горы с оружием, бежали из страны целыми кишлаками — за годы власти НДПА из Афганистана уехало около миллиона человек. Солдаты и офицеры массово переходили на сторону антиправительственных группировок. Те же все увереннее двигались к радикальным исламским позициям, при поддержке из Ирана и Пакистана, деньги на которую выделяли США. Глава ДРА Мохаммад Тараки уже в начале 1979 года впервые попросил СССР ввести войска, но его просьбу не удовлетворили.

Репрессии все больше напоминали сталинский террор: они затронули не только противников власти, но и умеренных социалистов. Бабраку Кармалю, лидеру умеренной фракции, пришлось бежать из страны. Советские деятели поняли, что премьер Хафизулла Амин — опасный и непредсказуемый фанатик, и попытались его устранить руками Тараки, но в результате Амин выжил при покушении, сместил Тараки и организовал его убийство. Гибель афганского коллеги шокировала советское руководство, особенно — Леонида Брежнева.

Все произошедшее разрушило доверие между Амином и властями СССР. Продолжая просить у них помощи и ввода войск, он одновременно стал налаживать отношения с Пакистаном, надеясь в итоге изменить курс страны и получить поддержку США. С этим лидеры Советского Союза смириться не смогли.

Вскоре после штурма дворца и убийства Амина в Кабул в сопровождении советских танков въехал Бабрак Кармаль, лидер умеренных социалистов и новый глава афганского государства. Одновременно входивший в страну так называемый «Ограниченный контингент советских войск в Афганистане» (ОКСВА) насчитывал по официальным данным до 108 тысяч солдат.

Партизаны Аллаха

Местные, измученные гражданской войной, поначалу встретили войска СССР радостно — кое-где их вышли приветствовать с цветами и флагами, — однако такое отношение продержалось совсем недолго. Первый бой афганцы дали уже в начале января — артиллерийский полк в кишлаке Нахрин поднял мятеж и убил советских военных советников. Восстание жестоко подавили — это стало первым, но отнюдь не последним эпизодом из тех, что толкали население на джихад.

Племена Афганистана воевали отнюдь не только с иностранными захватчиками — всю историю пуштуны и другие воинственные народности, живущие в этих выжженных солнцем горах, периодически устраивали кровавую резню между собой. Традиции кровной мести и стычек между племенами мешали афганцам как следует объединиться даже тогда, когда против их устоев пошло войной государство с радикальными социалистами у власти. Однако полноценное вторжение Советского Союза — враждебного не только идеологически, но и религиозно — заставило народные массы сплотиться под черным знаменем джихада, священной войны против неверных. В такой войне не было просто погибших — павшие объявлялись шахидами, умершими за веру.

Поэтому советским солдатам, которые в Афганистане, как принято говорить, исполняли свой долг интернационалистов, пришлось столкнуться с настоящей партизанской войной: без линии фронта, без ясного разделения на боевиков и гражданское население — слишком сложно было выяснить, как на самом деле относятся к «шурави» («советским») жители очередного занятого ими кишлака и в какой момент мирный пастух достанет из подвала автомат и начнет действовать как моджахед.

При этом в идеологической концепции Советского Союза партизаны всегда выступали как благородные борцы за свободу, противостоящие империализму. В руководстве понимали, как обстоит дело. Еще до ввода войск Юрий Андропов подчеркивал: «пришлось бы воевать в значительной степени с народом (…), бороться против народа, давить народ и стрелять народ».

Народ воевал неподалеку от своих домов. Моджахеды знали тайные тропы и удобные для засад ущелья, уходили из окружения, прятались в пещерах и черпали воду из родников — или даже спускались с гор и скрывались среди мирного населения. Нападая из засады или исподтишка, они часто заставали советских солдат врасплох. Те же старались отыгрываться за счет профессионализма, организованности и технического превосходства — в распоряжении 40-й армии, конечно, имелась как артиллерия, так и авиация. Но советские части были укомплектованы слишком большим количеством техники, не адаптированной под борьбу с рассеянными в горах отрядами, — и попросту не имели выработанной тактики контрпартизанской борьбы. Методы работы приходилось вырабатывать прямо на месте, там же — модифицировать оружие и технику.

Коварству противника сопутствовали условия, привычные для афганцев, но крайне тяжелые для неподготовленного человека: разреженный горный воздух, скачущее давление, песчаные бури, перепад температур от палящего полуденного зноя до ночного холода — местами разница доходила до 40 градусов. Солдатам угрожали ядовитые змеи и насекомые, малярия, дизентерия и гепатит отправляли тысячи советских военных на койки госпиталей.

Чем дольше длилась война, тем больше цинковых гробов ехали к матерям в СССР, тем больше палок с зелеными и черными флагами — могил моджахедов — появлялось у афганских дорог. Усугублялась жестокость — душманы (от слова «враг» на местных языках) подвергали пленных интернационалистов страшным пыткам, оставляя их товарищам растерзанные тела для устрашения. Советские солдаты в ответ озлоблялись и тоже позволяли себе отнюдь не дружественное отношение к местному населению.

Братья по вере

Зато афганцам сопереживали мусульмане из соседних регионов: как вспоминал в интервью 2014 года командир группировки Панджшерского ущелья Джалаладдин Мокаммаль, моджахеды регулярно получали данные о планах советских войск. Предатели находились не среди солдат, а в высших эшелонах командования и власти. Среди них был, к примеру, не кто иной, как Джохар Дудаев — будущий лидер чеченских сепаратистов тогда служил на авиабазе в Баграме. Кроме того, по словам Мокаммаля, информацию предоставляли главы южных республик СССР — для них Афганистан был возможным прецедентом выхода восточной страны из-под советского влияния.

Главными помощниками, однако, были не они: у Пакистана, Ирана и Саудовской Аравии были свои причины поддерживать исламистов в Афганистане — и они занялись этим еще до ввода ОКСВА. Вдоль афгано-пакистанской границы были разбиты тренировочные лагеря, в которых готовили воинов джихада — как бежавших от преследования афганцев, планирующих вернуться, так и стремящихся на священную войну радикальных юношей со всех концов исламского мира.

В 1985 году таких «интернационалистов» на территории страны насчитывалось от 16 до 20 тысяч. В числе иностранных бойцов был и будущий основатель «Аль-Каиды» (международная террористическая группировка, запрещена в РФ) Усама бен Ладен — в 1979 году он бросил университет в родной Саудовской Аравии и отправился в Пакистан участвовать в борьбе с неверными.

Иран и саудиты соперничали за авторитет в исламском мире — как раз в те годы мировая исламская община переживала новый рассвет идеи глобальной правоверной революции, и лидерство в продвижении идей джихада было важной задачей для арабских государств. Кроме того, у Пакистана имелся не только религиозный, но и удачно совпадающий с ним политический интерес: помощь моджахедам была для них возможностью сблизиться с могучей сверхдержавой. Больше всего в эффективности афганских исламистов были заинтересованы Соединенные Штаты.

Заокеанские помощники

США начали поддерживать афганскую оппозицию еще в 60-х — в их интересах было не допустить, чтобы в стране укрепился просоветский режим. Если верить официальным документам, до ввода в Афганистан советских войск исламисты получали от американцев исключительно гуманитарную помощь — медикаменты, еду, обмундирование.

Но уже с начала 1980 года власти США запустили полноценную программу поддержки моджахедов — и в течение следующих месяцев те стали получать от Америки столько же, сколько от Саудовской Аравии. Первое время им не поставляли американское оружие — партнеры исламистов закупали советское вооружение у Египта и других стран. В числе поставщиков был и Китай, с которым у СССР к тому времени сложились весьма напряженные отношения.

Основная часть помощи афганским группировкам шла через Пакистан. Вследствие этого с него сняли санкции, наложенные в связи с ядерной программой, и уже в 1980-м договорились о финансовой помощи в размере более 100 миллионов долларов. Новый договор, заключенный в следующем году, предусматривал отправку в Пакистан более 3,2 миллиарда долларов в течение пяти лет.

Вместе с оружием моджахеды получали камеры для съемок своих атак на советские войска — записи были гарантией того, что помощь продолжится. В основном их вооружали теми моделями оружия, к которым подходила советская амуниция, — так исламисты могли снабжать сами себя с помощью грабежей.

Вскоре американская администрация перестала скрывать, что действует в Афганистане, — в страну начали отправлять новейшие зенитно-ракетные комплексы и другое оружие. Объем американской поддержки моджахедов с 1980 по 1984 год, по данным The New York Times, составил 625 миллионов долларов. В 1985 году США обеспечили Афганистан «Стингерами» — они всего четырьмя годами ранее встали на вооружение в Штатах, и на тот момент их еще ни разу не экспортировали.

Как вспоминает Милтон Бирден, руководивший резидентурой ЦРУ в Афганистане и Пакистане с 1986 по 1989 год, первую группу моджахедов тогда вывезли на обучение в Лондон — и уже в сентябре они впервые сбили американскими ракетами отряд советских вертолетов Ми-24 «Крокодил», ранее почти неуязвимых для оружия боевиков. Многие историки считают, что это было одним из факторов, лишивших СССР надежды на окончательную победу в Афганистане.

Не зная броду

Одновременно с неудачами в войне в СССР стали понимать, что изначальная оценка ситуации в Афганистане была неправильной — в огромном количестве аспектов. Ставка на то, что одно лишь присутствие советских войск подавит смуту, была принципиально неверной — афганцы, привыкшие воспринимать любых иностранных солдат как захватчиков, усилили сопротивление, и те, кто до этого не присоединялся к джихаду, теперь поверили в необходимость священной войны. В боях с «неверными» погибали люди — и их сыновья, братья и отцы, следуя племенным традициям, клялись отомстить и уходили в горы — целыми семьями, а в некоторых случаях и целыми кишлаками.

Полагая, что родственные пуштунам и другим афганцам народности вызовут у них больше понимания, советское руководство сначала комплектовало мотострелковые части в основном за счет призывников из Средней Азии — доля узбеков, туркменов, таджиков и казахов доходила в них до 60 процентов. Это тоже сыграло роль, обратную ожидаемой, — оказалось, что с некоторыми из советских народностей пуштуны исторически враждовали, поэтому их появление на территории Афганистана вызвало лишь больший гнев моджахедов.

В конце концов, неоправданным оказался и расчет на то, что ситуацию в стране сможет изменить Бабрак Кармаль, более умеренный, чем его предшественники. Он, однако, хоть и ослабил одни радикальные реформы и отменил другие, придерживался в целом того же непримиримо социалистического курса, что предыдущие лидеры страны. В эйфории от того, что СССР все же ввел войска, он не шел на контакт с другими политическими силами, не проводил должной работы с населением и даже начал преследовать и выдавливать из правительства членов более радикальной фракции НДПА «Хальк», вместо объединения, которого от него ждало советское руководство.

В 1986 году с приходом к власти в СССР Михаила Горбачева Кармаля сместили с должности «по состоянию здоровья», и на его место пришел начальник афганской службы государственной безопасности Мохаммад Наджибулла. Тот сразу же попытался наладить контакт со своими гражданами — принял новую конституцию без упоминания социализма и коммунизма, объявил ислам государственной религией и провозгласил «политику национального примирения». Все это имело определенный успех, но за годы у власти НДПА растеряла доверие населения — и режим оставался крайне шатким.

Дипломатия войны

С первых же дней войны международное сообщество назвало ее вторжением — жалобу в ООН подал Пакистан, превратившийся в «прифронтовое государство». Франция, Англия и ФРГ уже в 1981-1982 годах предлагали Советскому Союзу свои решения по дипломатическому урегулированию, но «кремлевские старцы» отвергали их — слишком большим был риск падения дружественного режима. Непрямые переговоры в Женеве между представителями Пакистана и Афганистана начались в 1982 году и продлились 6 лет.

Больше всех торопили с решением Соединенные Штаты — в Конгрессе раз за разом поднимали вопрос присутствия СССР в Афганистане. В начале войны на XXVI съезде КПСС заявляли: «Империализм развязал настоящую необъявленную войну против афганской революции. Это создало прямую угрозу и безопасности нашей южной границы. Такое положение вынудило нас оказать военную помощь».

Но, оставив первичную уверенность в силовом методе, уже осенью того же года советское руководство сделало первые шаги к дипломатическому решению вопроса, а с приходом Юрия Андропова на пост генерального секретаря ЦК составило программы мирных инициатив.

Однако от США не следовало ожидать слишком прямолинейной дипломатии: несмотря на все заявления, на самом деле американцы были заинтересованы в продолжении советско-афганской войны. Она была для них рычагом постоянного политического давления на СССР — поэтому первые попытки дипломатических решений не просто игнорировались: после первого раунда переговоров в 1982 году президент Рональд Рейган увеличил объемы помощи моджахедам.

Как писал в 1988 году американский исследователь Стивен Галстер, на словах политика администрации Рейгана была нацелена на поиск скорейшего решения с помощью переговоров, а фактически американцы наращивали военное обеспечение моджахедов, блокируя любые перспективы политических решений «до тех пор, пока моджахеды хотят воевать».

В 1998 году Збигнев Бжезинский, бывший советник по национальной безопасности президента Картера, в ответ на вопрос, сожалеет ли он о помощи исламистам в свете продолжившейся после ухода СССР гражданской войны, заявил: «Сожалеть о чем? Тайная операция была превосходной идеей. В результате ее реализации русские попали в афганский капкан, и вы хотите, чтобы я сожалел об этом?

Пора уходить

Из этого капкана СССР не мог выбраться не только из-за участия США: советское руководство до последнего пыталось сохранить на южной границе дружественный режим, не согласовывая сроки вывода войск. Казалось — как позже выяснилось, верно, — что без военной поддержки ДРА падет. С приходом к власти Горбачева командование ОКСВА попыталось усилить борьбу с моджахедами, но переломить ситуацию не вышло. «Если не менять подходов, то будем воевать еще 20-30 лет… Нам нужно завершение этого процесса в ближайшее время», — поняли в политбюро в 1986-м.

Под многолетним давлением снаружи и изнутри СССР, переживающий перестройку, пошел на мировую. На XXVII съезде КПСС было принято окончательное решение — возвращать войска на родину. 14 апреля 1988 года Горбачев и министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе отправились в Женеву и выступили гарантом мирного соглашения со стороны правительства Афганистана. Другую сторону представляли Пакистан и США — отсутствовавшие на переговорах исламисты не собирались прекращать борьбу.

Войска начали выводить, как договаривались, — с 15 мая того же года. За первые три месяца Афганистан покинули более 50 тысяч военнослужащих. Еще столько же вернулись к февралю 1989 года. Моджахеды в течение этих месяцев продолжали воевать — Кабул подвергся ракетным обстрелам, вылетавшие с его аэродрома советские транспортники пытались сбивать, за время вывода войск погибли по меньшей мере 523 советских солдата.

Уходя, ОКСВА нанес последний удар: в рамках операции «Тайфун» в конце января 1989 года войска накрыли позиции моджахедов массированными бомбардировками и артиллерийскими обстрелами.

Вместе с боевиками погибли сотни гражданских, в том числе женщин и детей. До сих пор считающаяся сомнительной операция усилила и без того пылающую ненависть местных к иностранным захватчикам и их союзникам-социалистам из правительства. Режиму НДПА оставалось существовать немногим более двух лет.

Расширенную версию этого текста, а также другие материалы об афганской войне, включая воспоминания ветеранов, можно прочитать в спецпроекте «Ленты.ру» «Братство»