«Лента.ру» продолжает цикл статей, посвященных знаменитым путешественникам, землепроходцам и первооткрывателям. В предыдущих материалах речь шла об испанском мореплавателе Эрнандо де Сото, офицере русского флота Витусе Беринге, адмирале Иване Крузенштерне и пожарном-велосипедисте Онисиме Панкратове. Новый герой — российский антрополог и путешественник Николай Миклухо-Маклай, который открыл миру культуру папуасов, прослыл их первопредком с «цветом кожи, похожим на свет Луны», и стал легендарным героем преданий и мифов.
Паралич от усердия
Причудливой фамилией Миклухо-Маклай обязан, по легенде, случаю во время битвы под Желтыми Водами в 1648 году — тогда восставшие казаки под руководством Богдана Хмельницкого разгромили войска польского гетмана и взяли в плен шотландского барона Микаэля Мак-Лэя. Пленник остался на Украине и женился на дочери лишившего его свободы казака Миклухи, объединив две фамилии. Долгое время вторая часть фамилии почти не употреблялась, и считается, что позже именно Николай официально восстановил ее, побывав в своем первом путешествии.
Николай Миклухо-Маклай
Фото: Б. Манушин / РИА Новости
Детство Маклая было непростым. Родился он в селе Языково-Рождественское Новгородской губернии 17 июня 1846 года в семье железнодорожного инженера. Когда мальчику исполнилось десять лет, отец умер от туберкулеза — пятеро детей, старшему из которых тогда было 12 лет, а младшему — полтора года, остались на попечении матери, — она делала все возможное, чтобы наследники получили достойное образование и были воспитаны в духе русского дворянства. Все сбережения семейства были вложены в акции пароходной компании, доход приносило также черчение географических карт — на эти средства для будущего путешественника и его братьев и сестер были наняты преподаватели и гувернантки.
Учеба давалась трудно, за один год Миклухо-Маклай пропустил более 400 уроков — как он потом сам признавался, не только из-за болезни. В 17 лет он поступил в университет вольнослушателем и увлекался естественными науками, пока в 1864 году не был исключен из-за участия в студенческом движении — вдобавок его даже якобы лишили права поступления в другие высшие учебные заведения страны.
По настоятельному совету одного из приглашенных учителей юноша решил отправиться за рубеж. Заграничный паспорт, который в то время с опаской выдавали молодежи из-за бунта на землях бывшей Речи Посполитой, Николай получил благодаря усилиям матери — и выехал в Германию. Там ему предстояла учеба на философском факультете Гейдельбергского университета и на медицинских факультетах Лейпцигского и Йенского университетов. Одним из его наставников стал естествоиспытатель Эрнст Геккель: в процессе ассистирования и усердной работы за микроскопом Маклай заработал себе легкий паралич левой половины лица.
Любовь по переписке
Медузы, рачки, радиолярии и морские губки — ради их изучения Геккель в компании двух студентов, в том числе Маклая, в марте 1866 года отправился на Канарские острова. Там они ловили морские организмы сачками, сетью собирали образцы придонной фауны, скупали рыбу на базарах — а вместе с тем отбивались от крыс и блох в арендованном доме и, помимо этого, от местных жителей, которые приняли ученых за колдунов и массово обращались к ним с просьбами об исцелении и предсказаниях. Примечательно, что именно после этой поездки Николай впервые подписал научную статью своей звучной двойной фамилией.
Иллюстрация на заглавном листе рукописи «Заметки о фауне губок Красного моря»
Рисунок Н. Миклухо-Маклая
Дальше — больше: Миклухо-Маклай рвался в очередные путешествия, хотя на тот момент у него не было средств даже на оплату долгов по жилью. Мать была не в восторге от его увлеченности наукой и неохотно высылала сыну материальную помощь — ученый умолял брата повлиять на родительницу, жалуясь на проблемы со здоровьем и безденежье. В газетах тогда же Николай вычитал, что в Египте закончилась стройка Суэцкого канала, соединявшего Красное и Средиземное моря, — это означало, что у него есть, вероятно, последний шанс изучить местную морскую фауну, пока она не начала бесповоротно меняться. Чудом путешественник все-таки получил денежный перевод от матери, средств хватило на то, чтобы через несколько недель сесть на корабль и отправиться в Александрию — там он, к слову, испытал первый приступ малярии, которая будет преследовать его всю жизнь.
Амурным делам Маклай уделял внимание еще в студенчестве: знакомился с дамами по объявлениям в газетах и общался с ними по переписке, а во время клинической практики и вовсе завел роман с одной из пациенток — говорят, что она даже завещала ему собственный череп, впоследствии он смастерил из него настольную лампу с зеленым абажуром и брал это приспособление во все свои экспедиции. С будущей женой ученый познакомился благодаря общим знакомым летом 1881 года во время работы в Австралии — Маргарет Робертсон-Кларк была дочерью неоднократного премьер-министра колонии Новый Южный Уэльс и мечтала о карьере оперной певицы.
Маргарет-Эмма Робертсон с сыновьями Александром и Владимиром
Фото: Public domain
Отношения их развивались в письмах, в одном из них австралийка согласилась стать женой Николая. К слову, родственники невесты были против женитьбы — россиянин якобы не имел стабильного дохода, был слаб здоровьем, а вдобавок собирался увезти жену на родину. Вопреки всем противоречиям, Нильс и Рита, как они называли друг друга, обвенчались, и через девять месяцев у них родился первенец Александр, еще спустя год — второй сын Владимир. Дети в дальнейшем не говорили по-русски и привычнее им было, если их называли Нильсом и Алленом.
Свой среди аборигенов
Родина как будто давила на Миклухо-Маклая: путешественника раздражали и русские города, и русские люди. Вдобавок, вернувшись из своих первых экспедиций, он слег с тяжелыми приступами малярии, которые сопровождались обмороками и бредом. Но страсть к путешествиям была сильнее всех недугов — несмотря на тяжелое состояние, ученый рванул в Москву на Второй съезд русских естествоиспытателей и выступил там с двумя докладами. Один из них настолько вдохновил главу Русского географического общества, что Маклая на военном судне «Витязь» безоговорочно было решено отправить в Тихий океан.
Маршрут путешествий Миклухо-Маклая в 1870-1883 годы
Изображение: Public domain
«До свидания или прощайте. Держите обещания ваши, как я свои», — написал 24-летний Николай в письме своей матери в день отплытия. С великим князем Константином Николаевичем они накануне 8 ноября 1870-го условились, что через год после высадки корабль посетит Новую Гвинею и, если Маклая не будет в живых, заберет оттуда герметические цилиндры с его рукописями. По пути из Кронштадта судно вставало на якорь у острова Пасхи — там Николай вступил в контакт с туземцами, приобрел каменный топор, барабан и подставку для жертвоприношений. Следующая остановка состоялась на Таити, где, согласно заметкам Миклухо-Маклая, его особенно впечатлили эротические танцы.
Гвинейские папуасы встретили путешественника с миром, хотя Маклай пришел к выводу, что доставляет аборигенам много хлопот. Приставленные к нему слуги из числа аборигенов постоянно болели, но хуже всех было 13-летнему Бою, у которого Николай диагностировал «опухоль лимфатических желез в паху». Вскоре подросток умер, его похоронили в море, но островитянам ученый внушил, что мальчик «улетел в Россию». По всей видимости, это возвысило Миклухо-Маклая в глазах местных — среди них бытовал миф, что в нем, согласно законам реинкарнации, живет добрый дух одного из первопредков народа. Из-за отличного от их собственного цвета кожи его прозвали «человеком с Луны».
Вернулся к берегам Новой Гвинеи исследователь уже через несколько лет: в тот раз он активно навещал местные деревни и, кроме того, удосужился получить от папуасов приглашения на свадьбу и похороны — это дало ему шанс собрать любопытные материалы о местных обычаях. По некоторым сведениям, Маклай планировал организовать некий Папуасский Союз — независимое государство под протекторатом какой-либо европейской страны, в том числе России. У аборигенов начал складываться культ Маклая, там его воспринимали как героя. В местных языках сложился пласт «русских слов», связанный с представлениями об ученом, — так, в той или иной форме папуасы до сих пор говорят, к примеру, «топор», «кукуруза», «арбуз», а иногда употребляют приставку «маклай», добавляя тем самым к словам значение чего-то нового и ранее неизвестного.
Миклухо-Маклай с папуасами
Иллюстрация к дневникам Н. Н. Миклухо-Маклай
Спустя почти полтора года за исследователем на остров не прислали ни одного судна, ему пришлось буквально выживать: продовольствие, как и бумага, почти закончилось, Николая мучили невралгии, а его ноги покрылись незаживающими язвами. Наконец, к берегу подошла шхуна — и в 1878 году «барона Маклая», как его окрестили в австралийской прессе, с почестями встретили в Сиднее — там он намеревался надолго обосноваться и создать биологическую станцию. Через 12 лет странствий он также заезжал в Москву и Петербург, чтобы прочесть курс лекций, а позже — в третий и последний раз посещал своих гвинейских папуасов. Ученый заметил, что многие из его друзей там умерли, а местные деревни опустели. Покидая аборигенов через неделю после приезда, Маклай пообещал не оставлять их в беде и «со временем» поселиться в этих местах.
«Добром и истиной, а не пушками и водкой»
Мысли о возвращении на родину появились у Маклая спустя семь лет, проведенных в Австралии, — когда из-за роста антирусских настроений он получил предписание покинуть здание биологической станции. Первым делом ученый навестил мать в ее имении в Малине под Киевом, а в июне 1886-го прибыл в Петербург. Тогда путешественник задумал издать книгу о своих странствиях: окунувшись в воспоминания, изложенные на страницах записных книжек и дневников, он надиктовывал текст близким, дорабатывал его, после чего материал правили переписчики — Маклай за все годы за границей начал забывать русский язык.
Седина в волосах, слабость и одряхлевшее лицо 40-летнего путешественника пугали его окружение — изменения во внешности отмечали многие знакомые. По их словам, из-за обострившейся старой болезни Маклай испытывал сильнейшие боли в челюсти, особенно при разговоре, а вскоре у него отнялась правая рука, развились отеки ног и нижней части живота, началась бессонница. Врачи разводили руками, так и не сумев поставить диагноз, а пациент тем временем сильно терял вес и из-за похолодания подхватил простуду, которая позднее перешла в бронхит и пневмонию.
К слову, истинный диагноз путешественника удалось установить лишь спустя три четверти века: после перезахоронения ученые передали его череп в Музей антропологии и по результатам рентгена выяснили, что одной из причин смерти могло быть «раковое поражение с локализацией в области правого нижнечелюстного канала». Миклухо-Маклай умер вечером 2 апреля 1888 года, его похоронили на петербургском Волковском кладбище рядом с отцом и умершей в родах сестрой. Среди памятных надписей и евангельских текстов по просьбе жены Маргарет на плите из черного мрамора вывели аббревиатуру N.B.D.C.S.U. (Nothing But Death Can Separate Us) — «Ничто кроме смерти не способно разлучить нас».
Закладка земли с родины Миклухо-Маклая у его мемориала на Новой Гвинее
Фото: фонд им. Миклухо-Маклая
Спустя десятки лет праправнук и полный тезка ученого впервые повторил его путешествие в Новую Гвинею. В Австралии он также обнаружил документы, подтверждающие историческое название побережья Берег Рай, и тем самым вновь возродил идею о нанесении на местные карты прежнего наименования — того самого, которое его предок «по праву первого европейца, поселившегося там, исследовавшего этот берег и добившегося научных результатов», окрестил Берегом Маклая.
