Извержение вулкана под неправдоподобно прекрасным названием Эйяфьятлайокудль застало меня в славном норвежском Бергене - ближайшем к Исландии большом городе нашего континента. Погруженная в свои мысли коллега-соотечественница на факультете переспросила: "Что-что? Исламский вулкан? Ах, исландский..." И интерес сразу угас. А зря. После 11 сентября 2001 года природа и в самом деле, кажется, соревнуется с террористами: вы мне взрывы и пожары, я вам - цунами и землетрясения. А тут все четыре стихии встретились в Эйяфьятлайокудли. Или Эйяфьятлайокудле? Или правильнее Эйяфьядлайёкюдль, Эйяфьяллайёкюль?
Легко догадаться, что я не сам сейчас набил это слово со слуха или по памяти, а просто скопипейстил его из достоверного источника. Раньше был "язык без костей", а сейчас вот видно: и копипейст без затей. Кажется, будто новое слово можно играючи перенести на бумагу, сочинить про него смешное стихотворение, включить его в какую-то игру с продолжением.
А язык, мол, сам решит, что ему делать с этим событием и грозным именем, которое кое-кто старается, в порядке суеверия, выучить, чтобы в случае чего заговорить ему зубы. Постапокалиптичненько!
Но когда пена остроумия осела, выяснилось, что это длинное невыговариваемое слово, как экзотическое животное - дракон северной мифологии, требует жертвоприношений.
Эйяфьятлайокудль: вулкан подыгрывает всем, кто предупреждал об угрозе изменения климата, всем, кто призывал отказаться от заморских продуктов и современных форм туризма.
Эйяфьятлайокудль-змеиное-тело. Цена на нефть сначала упадет, а потом снова взлетит, когда из-за похолодания потребуются дополнительные источники энергии.
Эйяфьятлайокудль (вот, впервые сам написал, не подглядывая!): США не смогут с прежней оперативностью помогать своим младшим европейским и ближневосточным братьям. А это значит, что сухопутным и морским разбойникам, привыкшим ловить рыбку в мутной воде, будет легче ловить кого-то и в густом смоге. Берегитесь, европейцы!
Эйяфьятлайокудль: несколько десятилетий назад журнал "Наука и жизнь" напечатал перевод научно-фантастической повести Фредрика Брауна о нашествии волновиков - космических пришельцев, не имевших тела, но питавшихся радиоволнами. Сначала они съели телевизионные и радиосигналы, потом полностью лишили людей электросвязи. Открывший волновиков профессор с говорящей фамилией Шельмец обосновал гипотезу, что покидать землю волновики и не собираются, а питаться будут атмосферным электричеством, досыта наедаясь тучными молниями.
Эйяфьятлайокудль, цунами и землетрясения оставили человечеству электричество. Но представить себе небо, надолго закрытое тучами из стекольной крошки, еще труднее, чем выучить слово Эйяфьятлайокудль.
Зачем оно выползло, такое красивое, невыговариваемое и грозное? О чем оно предупреждает? Поскольку людей, преисполняемых мистическим ужасом от подобных событий, обычно больше, чем скептиков и агностиков, есть смысл увидеть в извержении исландского вулкана то, чем оно является на самом деле - встречу раскаленной лавы из-под земли со льдом на поверхности. Это ведь и есть дословный перевод имени вулкана.
И встречались мы с ним в раннем детстве: с Крокодилом, который у Корнея Чуковского "в небе солнце проглотил", с древнегреческим Тифоном, который "шипя, издох" и которого боги завалили горой на Сицилии. Значит, язык сохраняет в нашей памяти детское представление об "огнедышащем". Неудивительно, что мы его и описываем не как механическую стрельбу стеклянной шрапнелью раскаленным воздухом из гигантской пневмогаубицы, а как огненное дыхание дракона. Если у этого вулкана-дракона есть собственное имя, а действия его находятся к тому же в резонансных отношениях с другими мировыми событиями крупного калибра, мы жаждем поверить, что у этих отношений есть общий смысл. Но и он выражен в слове Эйяфьятлайокудль.
Вам что-то не нравится в происходящем? Нет ничего проще: в следующем рождении выбирайте себе планету по росту и нраву. А пока - терпите и думайте. На всякий случай - научитесь правильно произносить имя высокого гостя. Исландцы, говорят, даже запостили в фейсбуке памятку для иностранных журналистов, желающих освоить произношение имени чудовища. Не для того, чтобы его задобрить, а просто чтобы договориться об условиях очередного жертвоприношения.
Книга Брауна кончается тем, что после отказа от военно-технического прогресса люди, наряду с сельским хозяйством, катанием на лошадях и на велосипедах, обратились к художественной самодеятельности. В каждой деревне появился шахматно-шашечный клуб и свой симфонический оркестр. Гужевой транспорт и парусный флот возвращают человечество 1950-х в XVIII век. Профессор Шельмец - большой любитель музыки и ономатет-любитель. Для описания напавших на землю невидимых существ ему приходится придумать для них имена, и он называет их космиками, волновиками и нетварями. К конце книги начинает казаться, что Шельмец сам подстроил попятное движение истории, потому что не любил современность.
Эйяфьятлайокудль электричества пока не отбирает, но климат может испортить почище брауновского Шельмеца и его космиков. И тогда возвращаться в историю придется еще глубже. Времени на самосовершенствование будет очень много. А переговоры о выживании пока еще даже не начинались, и мы не знаем, чем недоволен Эйяфьятлайокудль - буровыми установками в мировом океане? Испытаниями глубинных бомб? Высасыванием из-под поверхности земли миллиардов кубометров газа? Древние греки считали, что проклятье ложится на тех, кто оставляет непогребенными и неоплаканными умерших или убитых. При определенном стечении обстоятельств именно эта невидимая сущность в новом обличье и встает перед человеком. И тогда Эйяфьятлайокудль - это только ее псевдоним, а настоящее имя у каждого свое, и каждому известно назубок.