Люди охотно перекладывают свои прямые обязанности на историю. История нас рассудит. Время покажет. Особенно это касается языка. Когда человек так говорит, он делает вид, что язык – это часть природы.
Например, какая форма слова одержит историческую победу? Почему в России когда-то победил немецкий парикмахер, а в Германии – французский фризёр? Почему их обоих может вытеснить стилист? Ответом на такие вопросы занимается историческая семантика, или наука о том, как история диктует слова, а понимание истории зависит от словоупотребления.
Мы тоже живем в истории. Но не просто в истории, а и в истории экономической. Наше перемещение по шкале экономического времени сопровождается ключевыми словами. Двадцать лет назад у слова "откат" не было экономической составляющей. А теперь она есть. До такой степени есть, что и совершенно невинное словосочетание, например "безоткатное орудие", при определенных обстоятельствах легко принять за шутку.
Или вот названия продуктов. Для нескольких поколений граждан нашей страны особое значение имело слово "симиренка". Его, во всяком случае, точно знают все мамаши. Это был едва ли не единственный сорт яблок, не вызывавший аллергии у детей. Торжество химизации народного хозяйства и иных, как сказал поэт, хренаций, привело к тому, что с последней трети двадцатого века детей без аллергий почти не бывает. Вот почему слово симиренка – название сорта, выведенного лет сто назад украинским селекционером Львом Платоновичем Симиренкой - стало одним из ключевых слов экономики младенческого питания.
Этот факт знают в России две группы населения – молодые мамаши и опытные жулики разного возраста и пола. В 2009 году, специально обходя яблочные ряды нескольких рынков, я только раз (для ясности – один раз) видел настоящую симиренку. Большинство впаривало покупателям глянцевые гренни смит. От нескольких тружеников фартука и отката мне удалось унести ноги буквально в последний момент: продавцы не хотели признавать факта мошенничества ввиду отсутствия у меня не ботанических (в обоих смыслах этого слова) аргументов. Надо признать, у большинства продавцов на табличке с названием продукта начертана такая абракадабра, что схватить их за руку невозможно. А там, где что-то можно разобрать, название сорта было написано во всех возможных вариантах кроме правильного. В том числе и у единственного попавшегося мне продавца правильной симиренки.
Наглость, с которой продавцы отстаивали свое право толкать заведомую не симиренку именно как симиренку, заставляет опасаться скорого исчезновения этого продукта с рынка. И если сейчас большинство продавцов, не сговариваясь, под видом симиренки будут продавать, скажем, гренни смит, то со временем на российском рынке симиренка и станет местным синонимом гренни смит.
Произойдет то самое, что в греческой мифологии случилось с Пиеридами. Это были прекрасные девушки-певуньи. И случилось им как-то состязаться в искусстве пения с Музами. Пиериды выступили лучше. Но Музы пожаловались крышевавшему их ансамбль Аполлону. Тот и превратил Пиерид в сорок. А имя их – внимание! – передал своим подопечным в качестве эпитета, по-нашему говоря, прозвища. Задним числом Пиериды были объявлены проигравшими в споре. Хотя, если бы они проиграли, зачем тогда Музам понадобилось их имя? Так вот, мы сейчас как раз переживаем стадию передачи имени. Кто тут у гренни смит работает Аполлоном, не знаю, врать не буду. Можно возразить: а как же патенты, традиции, авторские права и патриотизм? То-то и оно, что люди, не желающие заморачиваться с местным (или украинским) продуктом, отлично понимают: с симиренкой у потребителя связана история, и тот клюнет на слово из своей картины мира.
Но бывает и наоборот. Популярная в Западной Европе под итальянским именем "рукола" съедобная трава появилась на российском продовольственном рынке относительно недавно. Она не вытеснила привычной кавказской зелени, но лишь обогатила салатный букет, оразнообразила стол. Много лет назад, сидя в итальянском ресторане во Франкфурте-на-Майне в обществе московских коллег, я был свидетелем первой встречи с руколой старинной приятельницы, назовем ее Л.Ж. Внимательно разглядев характерную форму листа, Л.Ж. сказала: "Вот те на! Да это ж наш гулявник!" И в самом деле, русское народное ботаническое название руколы – гулявник. Несмотря на весь наш казенный, квасной, научно-технический и всякий иной патриотизм, боюсь, что "руколу" в итальянских ресторанах в гулявник переименовывать не станут. А зря.
Обидно получается. В одном случае яблочко-национальное-достояние уходит с рынка, а имя его крадет какой-то посторонний фрукт. А в другом – ловкие сводни и сводники не выпускают наш гулявник из тюрьмы ботанических словарей на свободу ресторанных кухонь. А ведь страдает большое патриотическое дело. Эй, неймеры-ребрендеры! Впрягайтесь! Пусть у них рукола с пармезаном, у нас – гулявник с пошехонским. А история нас рассудит.