К столетию со дня рождения Льва Толстого в 1928 году в СССР выпустили антитолстовскую хрестоматию под названием "Лев Толстой как столп и утверждение поповщины". Направлена она была не против мертвого Толстого, а против живых еще, но поставленных тогда на отстрел толстовцев: за то, что не хотели в армии служить, за то, что самоорганизовались в коммуны, за то, что превратили в социальную практику ту самую теорию, за которую высмеивал их кумира основатель советского государства.
А вот столетие со дня смерти еще недавно главного классика русской прозы прошло 20 ноября 2010 года как бы и вовсе не замеченным. Что раскрепостившаяся "поповщина" вовсе не считает Толстого ни своим "столпом", ни своим "утверждением", это понятно. Отменять или не отменять отлучение писателя от церкви, это, очевидно, - дело самой церкви, и только ее. Поскольку, по Конституции, церковь, мечеть, синагога, а также любые бывшие или вновь воздвигаемые святилища богов или героев, раз и навсегда отделены от государства, навязываться этим общественным организациям со своими простудившимися по неосторожности или даже индивидуально чахоточными писателями в высшей степени неуместно.
Но Толстой ведь не моден и у публики не церковной. Между тем, знаменитый вопль Толстого 1908 года, за который тот и попал в пожизненную опалу, - "не могу молчать!", - до сих пор в ходу в качестве мема, ослабленного временем, но все еще вполне вирусного. А потому - иногда - шутливого. "Не могу молчать" иронически говорят о человеке, нежданно-негаданно встающем в позу бесстрашного борца с чем-то таким, что на самом-то деле не очень опасно. А если оказывается, что "не могу молчать" очень даже может стоить говорящему неприятностей, часто увечий, а иногда и жизни, что тогда? А если общество даже не знает, за какое конкретное "не могу молчать" был заткнут рот очередной жертвы?
Толстого невзлюбили за то, что тогда, в 1908 году, он был либералом, "интеллигентским хлюпиком" (Ленин), демшизой - одинаково презираемой и консервативной верхушкой общества, и деятельной левой оппозицией, и оппозицией правой, черносотенной. "Я не кушаю больше мяса и питаюсь теперь рисовыми котлетками", - дразнил Толстого будущий вождь большевиков.
А ведь за "не могу молчать" скрывается другой непопулярный лозунг Толстого - "непротивление злу насилием". Смешно, правда? В тон Толстому через полвека после его смерти и Солженицын произнесет свое "жить не по лжи". Еще смешнее, да?
А ведь что получилось. Авторы всех этих дующих в одну либеральную дуду мемов, лозунгов и девизов доказали свою правоту дважды. В первый раз, когда за долгие годы до кровавого краха честно предупредили о нем своих оппонентов и гонителей. Во второй, когда умирали сами - не подкупленными, не пошедшими на компромисс с теми, кого презирали.
Вот почему того, кто "не может молчать", надобно при всех обстоятельствах выслушивать до конца.