“...страх из детских снов; чувство, к которому тянешься, - чувство опасности, изнутри, из углов темноты... самые эротические детские фантазии; бешеный, молящий взгляд; поддержка-вращение-вдребезги; вытаскивание себя из себя; чернота сквозь белый грим; лавина кого-то сверху; потоп чего-то снизу... голова сообщает: метафоры - в лоб, ходы - исхоженные, образы - лубочные, а неважно же!” (одна из записей в сети Facebook по поводу фильма "Черный лебедь").
Даррен Аронофски снял новый фильм. Это один из тех немногих режиссеров, чье новое творение я готов идти и смотреть, не вдаваясь в подробности - что, как, и почему?.. Таких немного: Дэвид Финчер, Мишель Гондри, Алехандро Гонсалес Иньяриту. Я ж не о классиках, я о своем поколении.
Мне сложно мерять мир по Мартину Скорсезе. Я не могу гарцевать рядом с Клинтом Иствудом. Мне сложно соразмерить шаг со Стивеном Спилбергом. Они для меня изначально ВЕЛИКИЕ.
Я о ровесниках.
Финчер: Денвер, Колорадо, 48 лет. Сначала клипы Мадонны, "Aerosmith", "Nine Inch Nails". Потом - фильмы: "Семь", "Бойцовский Клуб", "Социальная Сеть";
Гондри: Версаль, Франция, 47 лет. Сначала клипы Бьорк, "Radiohead" и Beck. Потом - фильмы: "Вечное сияние чистого разума", "Наука сна", "Перемотка";
Иньяриту: Мексика. 47 лет. Сначала работа на радио - пять лет диджейства в эфире Мехико-Сити и саундтреки к шести кинокартинам. Затем - фильмы: "Сука-любовь", "21 грамм", "Вавилон"...
Они же мне почти как братья - эти люди. Я радуюсь каждой их победе, размышляю над каждой неудачей. Я слежу за любым их проектом, мне важно не только ЧТО они делают, но и ПОЧЕМУ они делают именно это, а не что-нибудь другое.
Аронофски: 42 года. Гарвард. "Пи", "Реквием по мечте", "Фонтан", "Рестлер"... И вот новый фильм. "Черный лебедь".
Ну, история не могла пройти нас, россиян, стороной - коли нам довелось здесь родиться и вырасти. Зигфрид и Одетта, Мариус Петипа, танец маленьких лебедей, телевизионный паралич, смерть Брежнева, Черненко, Андропова, вереница путчей. Если Чайковский в телевизоре - знай, мальчик, быть беде...
А история художественного произведения такова: 1875-й год... (Я знаю: вы сейчас проскочили эту цифру. Как-то теперь уже срабатывает: если не две тысячи-что-то, то "черт знает когда".) Так вот, это - почти сто пятьдесят лет назад. Юный Петр Ильич набрасывает историю под впечатлением от Воткинского заводского пруда, на который выходят окна композитора. Далее некий Владимир Бегичев, директор театра, покупает у Чайковского историю двух лебедей за 800 рублей. Премьера балета происходит в Большом театре в 1877 году.
Одилия и Одетта - темная и светлая сторона любви. Черная и белая птица. Нас школьниками водили в театр оперы и балета, чтоб мы познали вечное, прекрасное, нетленное. Но главное, что мы извлекали: есть темная сторона. Как это было круто! В пластике, в мелодии танца черного лебедя сквозила странная подсознательная притягательность сумеречной стороны жизни... Не берусь анализировать, насколько это открытие оказало фундаментальное влияние на поколение моих сверстников, но готов руку на отсечение дать (простите, крыло!), оно не прошло незамеченным.
Много лет спустя мой ровесник Даррен Аронофски снял фильм о морально-нравственных терзаниях Натали Портман, избранной Венсаном Касселем на роль черной и белой птицы в знаменитом русском балете. Портман мечтает о партии, пытается освободиться из-под гнета матери (бывшей прима-балерины), вслушивается в рекомендации хореографа: "С белым лебедем все нормально, дай волю темной стороне!" В процессе познания "темной стороны" (а в этом и есть главная драматургия картины) Натали Портман преодолевает следующие барьеры:
А. Трогает себя (о как!);
Б. Почти позволяет соблазнить себя хореографу, но вовремя "спрыгивает";
В. Спит с коллегой-соперницей-балериной, но это остается непонятным: приснилось ей все это или было наяву, равно как употребление пары
капсул (Ах! Ах!) наркотических веществ, перед всей этой случайной сексуальной каруселью...
P.S. Скатываясь по этой чудовищной "лестнице греха", героиня неизбежно высвобождается из-под гнета матери.
Читатель, не посмотревший фильм, в данный момент задаст логичный вопрос "И?.." А ответ на него я дать не могу. Ибо в итоге просмотра мною фильма ответ на вопрос: "Как заглянуть за грань, чтоб сыграть "Черного Лебедя"?" - сводится к: "Ну, как-то так, наверно... Через эти А, Б и В". Но, впрочем, дело тут не в фильме. Дело тут во мне.
Потрясенный впечатлениями своих знакомых и родных, девушек и женщин от не оправдавшей моих ожиданий картины, я пустился в многочасовые выяснения - "что ж прошло мимо меня?" И выяснилось следующее: мировая художественная культура прошла мимо невероятно эмоционального и порой трагического периода в жизни каждой женщины: процесса ВЗРОСЛЕНИЯ. Кто из писателей, режиссеров, музыкантов точно передал то минное поле, через которое проходит каждая девочка, превращаясь в женщину? Высвобождаясь от родительского гнета, стараясь оправдать ожидания главных своих "учителей", впервые испытывая оргазм, пытаясь как-то сладить со своей бушующей сексуальностью, при этом уладив "как хочется" с тем "как прилично"... Кто? Мои примеры Джульетты, Лолиты и Наташи Ростовой провалились в дискуссии с женщиной. Не то. Не о том. А "Черный Лебедь" - о том. Притом не предвзято, честно и невероятно сильно. Я взял паузу и вышел из клинча.
Стало понятно: этот фильм - потрясение для тех, кому случилось быть девочкой-подростком. А мне не случилось. Может, в семнадцать я производил впечатление хрупкого нежного создания, пытающегося разрушить рамки правил, принятых в обществе; но даже если так - я не был девочкой. Поэтому для меня фильм Даррена Аронофски стал очередной историей обманутых ожиданий. Я вышел из кинотеатра с ощущением, что в тех артистках, которых довелось увидеть мне (даже на сцене театра оперы и балета), - истовости, искренности, исповеди было больше.
Хотя время было такое.
Имитации не проканали бы.