Цирк приезжал в город N раз в четыре года. Жители города и его многочисленные гости ждали этого события не потому, что сильно любили наблюдать за тем, как экзотические животные прыгают через горящий обруч, и не потому, что им нравились акробатические трюки под куполом. Гвоздем цирковой программы были выступления клоунов.
Постоянные посетители цирка наизусть знали клоунскую программу, выучили все их ужимки, нелепые прыжки и шутки-прибаутки. Каждый раз они надеялись на что-нибудь новенькое - и привычно разочаровывались.
А на самом-то деле клоуны (обычно их было четыре-пять человек) не всю свою жизнь были клоунами. Более того, в перерывах между выступлениями они жили совсем по-другому. Они считались ценными и респектабельными членами общества. У них были поклонники, которых восхищала их способность грамотно говорить нужные слова, не тушеваться перед телекамерами и возмущаться существующими несправедливостями.
Но потом клоунам звонил антрепренер и сообщал о предстоящих гастролях. Этот звонок менял все: клоуны снимали костюмы, пошитые всемирно известными модельерами, и извлекали из чуланов покрывшиеся за четыре года пылью сундуки. Сундуки были пронумерованы по годам: 2000, 2004, 2008, 2012. В них чего только не было: разноцветная обувь с дурацкими загнутыми носами, накладные носы всех форм и размеров, рыжие, красные и зеленые парики, румяна, сиреневые пиджаки в красный горошек, фальшивые усы и безразмерные панталоны. Помимо этого, из пахнущего мертвой молью чрева сундуков появлялись различные дудочки, звук которых резал слух, зонтики, шарики, лейки, тряпичные ленты и прочее дурашество, способное занять детей и не самую требовательную часть взрослой аудитории.
Свалив свое хозяйство в объемистые мешки с нарочито яркими заплатками, клоуны, отвыкшие от бутафорской обуви, хромая, ковыляли в цирк. Если они сталкивались в дверях, то сразу начинали лаяться между собой, деля время пребывания на арене.
Конечно, каждому из них жаль было расставаться со своим солидным имиджем, но за выступления давали хорошие харчи и бесплатно лечили зубы.
Правда, иногда в цирковую труппу включали какого-нибудь неожиданного человека, который вроде бы и без того неплохо питался и даже недавно поставил себе отличные золотые коронки. Да и опыта выступлений у него никакого не было. Но антрепренер был человек умный - он знал, что появление новых лиц развлечет пресыщенную публику. Кроме того, он знал, что тщеславие - любимый грех нечистого, и играл на этом. И приходилось серьезному, уважаемому человеку, дабы заслужить овации аудитории, наравне с другими клоунами драться подушками, падать на спину, задрав к куполу ноги в полосатых носках, пускать мыльные пузыри и гоняться по арене за курицами.
После выступления, вычесав пух и куриные перья из париков, сняв дурацкие одежды и смыв грим, клоуны шли в местную столовку отоваривать талоны на питание. Кто-то из них мечтал о супе и свежевыстиранном постельном белье, кто-то с улыбкой вспоминал, как детишки радостно хлопали его прыжкам и падениям. Поздно вечером, выпив водки в столовой, клоуны выходили на улицу, обнявшись и распевая песню:
А там, где клоунский кончается колпак, -
На этом месте сразу вырастет пятак.
Ни один клоун не мог быть уверен, что его позовут на следующие гастроли.
Антрепренер же, погружаясь головой в мягкую подушку, ни о чем таком не думал. Он знал, что без цирка народ не останется. Цирк снова приедет - не через четыре года, так через шесть лет.