На этой неделе суд признал конституционным указ президента Владимира Путина от 28 мая 2015 года о засекречивании потерь личного состава Вооруженных сил РФ в мирное время и отклонил требование истцов о его отмене.
Кроме этого, у нас все увеличивается засекреченная часть бюджета. Согласно данным, приведенным в совместном докладе РАНХиГС (Российской академии народного хозяйства и госслужбы) и Института экономической политики, если в 2006 году на засекреченные статьи бюджета приходилось 11,8 процента бюджетных расходов, в 2015 году была закрыта уже пятая доля расходов бюджета (21 процент), а в 2017-м таким образом планируется оформить почти четверть расходов — 24,6 процента (это 4,2 процента ВВП). Известно, что большая часть этих денег, до 70 процентов, проходит по разделу «Национальная оборона».
Не вижу смысла обсуждать сейчас, законно или незаконно засекречивание таких пластов информации. Интереснее вопрос, что мы вообще знаем о состоянии дел в родной стране?
Информационные лакуны существуют во многих областях, не только в оборонной сфере. Причем достоверной информации нет не только о настоящем, но и о прошлом. Между тем прошлое важно знать, если мы хотим правильно оценивать настоящее — для объемного зрения и высчитывания вероятностей того, что нечто произойдет в будущем, нужна перспектива и данные о прошлом. (Тут мог бы быть абзац о теореме Байеса, но не будет, потому что я не математик.)
Цензурные ограничения и засекречивания, о которых уже писалось, — только часть проблемы. Двумя другими причинами, не дающими составить объективную картину, являются разорванные семейные связи между поколениями (особенно в период с десятых по пятидесятые годы ХХ века) и отсутствие статистики в целом ряде областей уже в настоящее время.
— Ничего ты не знаешь, Джон Сноу, — как говорили юному герою в одном популярном сериале.
Сколько людей погибло в Великой Отечественной войне? Толком неизвестно.
Сколько сгинуло во времена Большого террора? То же самое.
Сколько умерло от голода? Был ведь не только голод на Украине, крестьянство, у которого продразверстка забирала все припасы, вымирало и в России. Зимой 1946-1947 годов под Рязанью погибали целыми деревнями.
Во Франции на Луаре можно попасть в винные погреба, принадлежащие семьям на протяжении четырехсот лет. Это обычные мелкие виноградари, но они знают своих предков до десятого колена. А кто были ваши пра-пра-прадеды? Многие россияне ничего не знают о своей семейной истории. В конце 80-х мы собирали фольклор в деревнях под Можайском, там было много потомков переселенцев, бежавших от войны или от голода. Они понятия не имели, кто их предки. Сначала были маленькими, а потом взрослые все погибли и расспросить оказалось некого.
Что касается статистики, то МВД, например, не ведет специальной статистики о насилии в семьях. Есть данные, собранные учеными при опросах, о том, что с проблемой насилия в семье по опыту своему или соседей/знакомых сталкивалось 87 процентов российских мужчин и 92,6 процента женщин. Однако официальной статистики по разным годам не существует, поэтому невозможно сказать, улучшается или ухудшается состояние дел в отношении насилия в семьях.
Нет статистики по количеству осложнений при родах по роддомам и при операциях — по больницам. Будущие матери и потенциальные пациенты, пытаясь выбрать медучреждение и врача, вынуждены полагаться на отзывы и личные впечатления других больных.
Отсутствует статистика по количеству детей с аутизмом, и это заболевание у нас до сих пор считается редким, хотя по факту таковым не является. Так, по данным Американских центров по контролю и предотвращению заболеваний (U.S. Centers for Disease Control and Prevention), в США аутизмом болеет каждый 88-й ребенок.
Комментарии к посту Натальи Водяновой на Facebook, где супермодель написала об инциденте с ее сестрой-аутистом, которую вместе с няней выставили из кафе в Нижнем Новгороде, показывают, что аутизм многие воспринимают, как «заболевание, связанное с алкоголизмом», «врожденный дефект, который можно увидеть на УЗИ», и в принципе не понимают, что это такое. Сама Водянова, комментируя инцидент, резонно заметила, что «зачастую это происходит потому, что обычные люди ничего не знают о людях с особенностями. Есть проблема информационного вакуума».
«Недостатокъ гласности въ Россіи такъ великъ, — писал в середине прошлого века Николай Иванович Тургенев (экономист и публицист, не путать с Иваном Сергеевичем Тургеневым, автором «Муму» — прим. «Ленты.ру»), — что ни въ какой другой европейской странѣ объ этомъ нельзя даже имѣть представленія. О какомъ-нибудь событіи знаютъ только его очевидцы. Въ какомъ-нибудь округѣ или губерніи свирѣпствуетъ голодъ или эпидемія, разгорается возмущеніе, бунтъ, правительство примѣняетъ крайнія репрессіи, a до сосѣдняго округа или губерніи доходитъ только глухой ропотъ, недостовѣрныя извѣстія, которыя то преувеличены, то совсѣмъ искажаютъ истину».
Это верно до сих пор: об аутистах знают только родственники и врачи, о репрессированных — «Мемориал» и историки, о погибших в спецоперациях в мирное время — засекреченные военные спецы и семьи.
И каждый раз, когда я вижу многоуровневую ветку комментариев к какой-нибудь статье, я думаю о том, что ведь на самом деле мы живем в условиях недоразвитого (чтоб не сказать искаженного) информационного поля, с прерванной исторической памятью. И люди спорят с азартом, но совершенно вслепую.