Вообще они, конечно, скорее лубутены, но кто об этом вспомнит? Эти туфли на исполинской шпильке теперь живут словно в двух измерениях. С одной стороны — рафинированный и гламуризованный мир моды, красных дорожек, изящества, богатства и славы, а с другой — параллельная вселенная соседнего подъезда, золотой список дурного вкуса, пошлости и мещанства.
Правда, известный след дурного вкуса подразумевался с самого начала. Красная подошва, пляс Пигаль, путаны, продажная любовь... Но все то, что отталкивает, на самом деле и очень сильно манит. И дальше вопрос только в сдерживающей силе запретов, очаровании ханжества и морали. Однако, забравшись на высоченные каблуки и платформы, через весь этот уютный мусор легко перешагнуть. Куда-то вперед и вверх, в вожделенную прекрасную жизнь. Через оргазм консьюмеризма — в рай обывателя.
Ну вот почему? Почему это происходит всегда? Почему толпа безошибочно выбирает себе знаковую погремушку, которая до этого была ничем, предметом, вещью, золотым ролексом, малиновым пиджаком, полухозяйственной сумкой Биркин для барахла, и делает из нее черт знает что — символ, метафору, чуть ли не кодовый дешифратор момента.
Пустышка, боже, всего лишь туфли, а шуму больше, чем вокруг полета Гагарина. Один хитро...умный парижанин, запредельная цена, просто обрекающая предмет на поклонение и штамповку подделки, несколько международных силиконовых дур, смешная песенка — и вот уже из этого всего вытекает практически легенда. Теперь эти чертовы туфли и не наденешь просто так, хотя колодка и правда удобная. Не наденешь, потому что это уже даже не символ, это знак. А знак четко указывает, что если вы на лабутенах, то вы дура, милочка, у вас мозг как у бельчонка, зато аппетиты как у нильского крокодила. Вы пустышка, у которой на уме одни мужики и тряпки, у вас губы уточкой, и пергидроль необратимо прожег мозг.
Если бы Сергей Шнуров не был Сергеем Шнуровым, можно было бы заподозрить его в зачистке своего процента с модного дома знаменитого башмачника. Но тем, кто в своей области создает легенды, такая мелкая крошка уже ни к чему. Они берут и делают, или берут с пола то, что плохо или хорошо лежит, например, мем о дурах на высоких каблуках, и тоже делают. Что-то, возможно, не вечное, но забавное и разбавляющее смехом свинцовое коллективное бессознательное. Шнуров, как Алла Борисовна нового времени, стопроцентное попадание в точку и в толпу. Типаж и характер, близкий и понятный народу, на вид свой в доску, только руку протяни, но грамотно дистанцированный талантом на расстояние вполне себе натуральной звезды. У таких исполнителей уже и розы не вполне цветы, и лабутены не просто туфли.
Вся эта оргия вокруг обуви, штанов, выставок и многомиллионных просмотров хулиганского видео — она о неистребимом желании человека потешаться. Над глупостью, невежеством, чванством, над мутными временами, над обалдевшими ценами и обледеневшим городом. Над плотным политическим смогом и страхом войны, над обезумевшей валютой и эпидемией то ли чумы, то ли свиной холеры. Она, скорее всего, продержится какое-то время в национальных чартах забавности, а потом сменится чем-то другим, посмешнее и посвежее, как, впрочем, и всегда. Но такие срывы с крышечки того самого бессознательного крайне обнадеживающи. Потому что, оказывается, миллионы способны смеяться над пошлостью, отдавая себе отчет в том, что это именно пошлость. И получая сигнал об этом не со страниц модного журнала или кафедры хорошего вкуса, а из матерного видео с симпатичной и тупой как пробка девахой.
Пусть это великая сила не совсем искусства, но смеха. А способность человека смеяться над пошлостью, которую он сам же и создает, — это большое дело.
Ведь времена пройдут, лед растает, эпидемия и доллар как-то устаканятся. На смену одним передрягам придут другие.
А лабутены останутся.
Хотя бы и в памяти народной.
Где им теперь самое место.