В экономике в принципе, а в российской — тем более, не бывает так, чтобы порция информационного меда не обходилась без сопоставимой дозы дегтя. Годовые темпы инфляции неуклонно движутся к своему историческому минимуму. Приватизация «Башнефти» принесла казне почти 330 миллиардов рублей. Но в то же время расходы на здравоохранение в бюджете на следующий год урезаны на треть. Правительству не хватает полтриллиона рублей на индексацию зарплат медработников. А количество россиян, причисляющих себя к среднему классу, за два года сократилось на 14 миллионов.
Эти люди перешли «в класс с меньшим достатком, так как затраты росли быстрее, чем зарплата, — объясняют аналитики Sberbank CIB, составители «Потребительского индекса Иванова», и обнадеживают: средний класс перестанет сокращаться, поскольку «темпы роста заработной платы будут на уровне инфляции».
Обнадеживают — потому что именно эту прослойку принято считать основой политической стабильности. А стало быть, борьба ЦБ с инфляцией — причем вроде бы вполне успешная — важный вклад отнюдь не только в макроэкономическое оздоровление. Да и Владимир Путин неспроста призывает поддерживать «инициативы, направленные на создание дополнительных рабочих мест». Ведь иначе не избежать люмпенизации и, следовательно, радикализации населения.
Хотя, строго говоря, «использование новых технологий и кардинальное повышение производительности труда» (о которых тоже говорит президент) как раз приводит к высвобождению рабочих рук. Неслучайно The Wall Street Journal сетует: из-за технологического бума американские IT-компании лишились 40 процентов персонала по сравнению с началом 90-х. А Эльвира Набиуллина называет финансовые технологии ловушкой для банков, чьи традиционные услуги скоро просто не потребуются продвинутым клиентам, «подсевшим» на ноу-хау вроде блокчейна. Иными словами, на улице рискует оказаться (или уже оказывается) не просто средний класс, а его сливки — банкиры, компьютерщики и т.п.
В российских условиях попытка противостоять неприятному и глобальному тренду чревата дополнительными проблемами. В силу структуры отечественной экономики крупнейшим работодателем в стране является государство. Даже частные компании и те, кого принято называть олигархами, зависят от подрядов, госзакупок и прочих квази-мультипликаторов, запускаемых за счет бюджета. По сути, любой российский «белый воротничок» ничем не отличается от учителя или врача. Источник доходов у них один и тот же.
Если создание дополнительных рабочих мест превратится в самоцель, это неизбежно обернется новыми госрасходами. Чему, конечно же, поспособствуют различные промышленные и «инновационные» лоббисты.
Но ведь раздувание бюджетного дефицита табуировано. В условиях санкций госдолг сильно не увеличишь. У печатного станка при таком раскладе нет альтернативы. А это означает раскручивание инфляционной спирали и дальнейшее обнищание все того же среднего класса.
На этом фоне вполне объяснимо, что правительство принимает «удивляющие» президента решения, связанные с приватизацией. Но даже это не спасает бюджет от не столько удивляющего, сколько удручающего орудования ножницами. Наглядное тому подтверждение — упомянутое выше 33-процентное урезание ассигнований на здравоохранение.
Совсем недавно глава Минздрава Вероника Скворцова обижалась на агентство Bloomberg, поместившее Россию на последнее, 55-е место в рейтинге стран по стоимости и эффективности медицинских услуг. Составители учитывали доли соответствующих расходов в ВВП, средний размер затрат пациентов и среднюю продолжительность жизни. Скворцова объясняла российское аутсайдерство тем, что аналитики Bloomberg пользовались не теми данными, которыми нужно. Ожидаемый секвестр здравоохранительных статей бюджета делает аргументацию профильного министра еще более зыбкой.
Но примечательнее другое. В топе «блумберговского» рейтинга отнюдь не экономические и геополитические тяжеловесы, вроде США (50-е место) или материкового Китая (19). В первой пятерке — Гонконг, Сингапур, Испания, Южная Корея и Япония. Те, кто слышал про испанские долговые проблемы или многолетнюю японскую рецессию, наверняка сильно удивятся. Зато эти страны наиболее комфортны для среднего класса.
Умение лечить и учить — не просто те самые компетенции, которые исторически сформировали данную социальную прослойку. Они еще и в наименьшей степени страдают от технологической экспансии. Робот скорее заменит и оставит без работы банкира и нотариуса, нежели врача или учителя.
В этом смысле инвестиции в так называемые отрасли человеческого капитала гарантируют не просто сохранение, но приумножение среднего класса. Правда, отсюда вовсе не следует, что масштабные социальные программы государства непременно обеспечат желаемый результат.
США с Obamacare и 17-процентной долей расходов на здравоохранение в национальном ВВП в рейтинге не намного выше России, у которой на медицинские услуги уходит лишь 7 процентов ВВП. Размер среднего американского медицинского чека — 9403 доллара, российского — 893. При этом американцы живут в среднем по 78 лет, россияне — по 70, а граждане Гонконга — почти 84 года. И на здравоохранение у этого «специального административного района КНР» уходит лишь 5 процентов ВВП. Средняя стоимость медобслуживания — чуть более 2 тысяч долларов.
Разумеется, надо делать поправку на размер территории и численность населения. Но раз уж мы так сильно хотим выбраться из демографической ямы, что готовы запретить аборты, — ссылка на невозможность всем гражданам обеспечить достойное медицинское обслуживание уязвима как минимум морально. Да и с сугубо прагматичной точки зрения, воспроизводство мало живущих люмпенов никак не способствует экономическому процветанию и политической стабильности. Опять же, в условиях глобального тренда на автоматизацию, прежде всего — низко квалифицированного труда.
Возникает неприятный парадокс. Стремление создать финансовые предпосылки для восстановления и расширения среднего класса де-факто бьет по главной для него отрасли (хотя ситуация с образованием не намного лучше, чем со здравоохранением) и таким образом приводит к прямо противоположному эффекту.
Есть ли выход из замкнутого круга? Пожалуй. Только, наверное, придется отказаться от фетиша рабочих мест и позиционирования государства как работодателя в последней инстанции. Правительство и прочие госинституты должны уйти с рынка, где продаются и покупаются компетенции среднего класса. Сделав исключение лишь для медицины и образования. Врачи и учителя пусть остаются бюджетниками. По крайней мере до тех пор, пока в стране миллионы граждан по всем параметрам находятся сильно ниже среднего класса. Но эта ситуация изменится тем раньше, чем скорее обладатели других «среднеклассовых» компетенций станут собствнниками. То есть приватизируют свои интеллектуальные активы, и, используя как раз достижения нынешнего технологического бума, разорвут финансовую пуповину, связывающую их с государством и/или зависимыми от него крупными корпорациями.
Такая трансформация резко снизит политическую управляемость значительной и весьма продвинутой части населения. Но по сравнению с другими угрозами и «демонами», которые могут появиться при ином, более инерционном, развитии событий, это не самая большая опасность.