В ночь с 12 на 13 декабря 1981 года поляков будит рев двигателей. А утром на улицах Варшавы, Кракова, Познани и других городов они видят технику и солдат.
Аэропорты закрыты, на вокзалах войска, телефон молчит. В киосках официоз — «Трибуна люду» и «Жолнеж вольности».
А ТВ разносит речь генерала Ярузельского: «Связать руки авантюристам, прежде чем они столкнут отчизну в пучину братоубийственной войны». Он объявляет о создании Военного совета национального спасения и сообщает, что армия берет на себя ответственность — клише, знакомые тем, кто переживал госпереворот. В стране — военное положение.
Накануне генерал сообщает о своем плане в Кремль, который, как будут писать позже, мог готовить вторжение; то есть польская армия не только берет власть, но и не мешает оккупации. Но свидетельств о коварных планах до сих пор нет, а действия польских военных известны.
За несколько дней задерживают 3000 оппозиционеров. К концу года — 5128. Армия громит офисы и типографии, занимает заводы.
На ключевые промышленные объекты шлют военных комиссаров. Рабочих объявляют призванными на военную службу. Несогласных грозят карать согласно уставам. Забастовки запрещают. Профсоюзы и другие общественные организации — распускают.
Давят протесты. На шахте «Вуек» спецназ ЗОМО убивает девять горняков. Рабочие шахты «Пяст» уходят под землю до 28 декабря — самая долгая стачка горняков в послевоенный период.
13 декабря рабочие Гданьска создают Всепольский забастовочный комитет. 16-17-го на улицы города выходят 100 тысяч человек. Их разгоняют. Убито трое. Сотни раненых и задержанных. Стреляют и в Кракове (число жертв неизвестно). При штурме Университета Вроцлава одного студента забивают насмерть.
Политическая, общественная, культурная жизнь задавлены военной силой. Но граждане сопротивляются в подполье.
Все это происходит не в пустоте. В конце 70-х — пока социальные инженеры Запада проектируют ЕС, а геронтократы Востока спасают СССР, изгоняя диссидентов и отправляя парней в Афганистан, — в Польше зреет протест. За годы до Беловежских соглашений советская система внутренне гниет и идейно рушится. Иллюзию надежности поддерживают покорность народа, работа ВПК, бои в чужих горах и дисциплина Варшавского пакта.
Но «Восточный блок» с резвостью стриптизерши являет провал теорий, на коих вроде бы стоит и якобы развивается. Марксизм, торжествуя в речах начальства, в жизни просто — дед с бородой. А государство, которому по прописям пора отмирать, извивается огромным дряблым спрутом.
Растет и разрыв в благополучии Запада и Востока. Второй отстает. Крайний бюрократизм и коррупция в партийно-государственных верхах и бедность, воровство, неверие работящих низов — неверность базовой доктрины и ущербность основанной на ней системы — налицо.
Берлин и Будапешт 1950-х и Чехословакия 1968-го доказывают: силой тащить народы Восточной Европы в коммунизм можно. Но чуть слабина — все расползается.
Одно из слабейших звеньев социализма — Польша. Протесты там — обычное дело с 1945 года. Самые яркие — в Познани в 1956-м, в Варшаве в 1968-м, в Гданьске в 1970-м, в Радоме в 1976-м.
Власти справляются то кнутом (в 1970-м в Гданьск вводят танки — гибнут десятки людей), то пряником (внешние займы не позволяют уровню жизни упасть слишком низко). Но протест копится. И в 1980-м прорывается. В Гданьске. На верфи им. Ленина.
Рабочих возмущает увольнение электрика Леха Валенсы и крановщицы Анны Валентинович. Возмущение перерастает в забастовку. А тут еще рост цен на мясо. Протестуют рабочие Люблина, где проходят мощные демонстрации.
Бастуют все новые заводы. Рабочие формируют Межзаводской забастовочный комитет и требуют поставить памятник жертвам 1970 года, разрешить свободные профсоюзы, освободить политзаключенных. Этот пункт предлагает Гражина Куронь — жена заключенного Яцека Куроня, одного из создателей оппозиционной организации КОС-КОР. Ее актив — управленцы, социологи, юристы — вливаются в рабочее движение.
Комитет шлет власти «21 требование»: право на забастовку, соблюдение свободы слова, печати, собраний и совести, индексация зарплаты по мере роста цен, отмена привилегий чиновников и другие.
Текст готовят и члены КОР Кароль Модзелевский, Эдвард Липиньский, Адам Михник. Они же помогают создать профсоюз «Солидарность». Рабочие приглашают их как экспертов участвовать в переговорах с властью — формируют группу советников.
Власти же клеймят их «либералами», «троцкистами» и «анархо-синдикалистами». Эти доктрины противоречат друг другу, но что с того, раз вожди в ужасе? Ведь теперь против них — рабочий класс. Авангард коммунистического движения, пся крев…
И власти действуют. Главу ПОРП Герека — в отставку. На его месте — Станислав Каня — свой хлопец, запойный алкаш. От него ждут крутых мер. Но он — против.
А I съезд «Солидарности» — почти 1000 делегатов — выбирает руководство во главе с Лехом Валенсой, принимает программу и шлет «Послание трудящимся Восточной Европы», заявляя о единстве судеб, о том, что 10-миллионная «Солидарность» хочет улучшить жизнь всех рабочих и поддерживает тех, кто борется за вольные профсоюзы: «Мы верим: уже скоро ваши и наши представители смогут обменяться опытом».
«Обмен опытом» пугает Леонида Брежнева. Газета «Правда» клеймит послание «провокационным и наглым», принятым «сборищем… контрреволюционеров разных мастей», ведущих «к реставрации буржуазных порядков».
А в Польше готовят расправу. Генерал Тучапский излагает план разгрома смуты. «За» — начальник Генштаба генерал Сивицкий и генералы МВД Кищак и Стахура.
Власть хочет чрезвычайных полномочий и запрета забастовок — главного средства борьбы рабочих. В ответ 3 декабря в Радоме «Солидарность» объявляет о 24-часовой всеобщей стачке и ее возможном превращении в бессрочную. Авторы «Радомской платформы» — крутые рабочие вожаки — требуют от власти отказа от жестких мер, а от профсоюза — создания боевых дружин. За ними — регионы и крупные заводы. 12 декабря руководство «Солидарности» принимает жесткую резолюцию.
А ночью его арестуют. Но не все. На воле остаются Збигнев Буяк, Богдан Лис и ряд лидеров. И уже весной они создают Временную координационную комиссию «Солидарности» — возрождают союз. Теперь его лозунги куда более враждебны власти. 1982 год проходит в столкновениях.
Страна измотана. А борьба хоть и ослабевает (в период ВП убито 115 человек, задержано более 10 тысяч), но идет. Военное положение не может быть вечным. Власть это видит. И приостанавливает его. Отпустив Валенсу и деятелей оппозиции.
В мае 1983-го в ходе массовых протестов — новые жертвы. Крепнет ощущение тупика. Летом ВП снимают.
Что после — известно: круглый стол в Варшаве. Perestroika в Москве. Уход Ярузельского. Интеграция системы социализма в глобальный капитализм. Валенса — президент. Распад СССР. Новая Польша — член ЕС.
И после недавних выборов главное политическое слово здесь уже не «Солидарность», а «Право и справедливость». Так называется правящая ныне правая партия.
Лидеры «ПиС» так же религиозны, как Лех Валенса. Они тоже не приемлют все советское. Настолько, что пытаются вымарать всю память о советизации. В ответ многие обвиняют их в авторитарных подходах. За желание монополизировать право на трактовку истории. За закон о запрете абортов.
Навязывание «единственно верного» взгляда на политику и образ жизни — вызов целям и ценностям тех, кто строил свободную Польшу. Не зря виднейший деятель «Солидарности» Адам Михник отвергает политику польских правых. А тысячи поляков митингуют против их «демографических» инициатив.
С падением коммуниcтических режимов борьба с тоталитаризмом не окончена. Хотя со времен противостояния «Солидарности» и Ярузельского минуло 35 лет. А после распада СССР — четверть века.