«Профсоюз олигархов» стал партией консерваторов. Никто сегодня так активно не выступает за сохранение статус-кво, как руководители РСПП.
И этот запрос крупного бизнеса на стабильность и неизменность правил игры встречает у власти едва ли не больше понимания, чем во времена «равноудаления». Неслучайно именно на съезде РСПП правительственные чиновники провели сеанс фискальной магии с последующим разоблачением.
Сначала министры финансово-экономического блока рекламировали прелести налогового маневра. Затем первый вице-премьер Игорь Шувалов рассказал о недовольстве президента вынесением «сырых» инициатив на публику. А после и сам Владимир Путин уточнил, что хотел бы сначала выработать по налогам общее решение вместе с бизнесом.
При этом фронтмены РСПП явно не спешат поддержать Минфин и Минэкономразвития. Существующая налоговая система «достаточно сбалансированная, нам, по большому счету, жаловаться на нее грех», — говорит владелец НЛМК Владимир Лисин, сетуя, что цели предлагаемого налогового маневра четко не обозначены. И лисинская оценка почти совпадает с кудринской. «Из всех предложений, всех обоснований, которые я слышал, я не услышал достаточных аргументов для такого решения. Пока. Потому что кто-то выиграет от этого решения, кто-то проиграет», — вторит металлургическому магнату Алексей Кудрин.
Совпадение позиций миллиардера и потенциального премьера — хорошая новость для обоих. Особенно в свете кремлевского стремления максимально учесть интересы крупного капитала. Ведь, как отмечает президент «Норникеля» Владимир Потанин, теперь взаимодействие бизнеса с властью «строится на нормальных, здоровых основах».
Очевидно, чем дальше эпоха нефтяных сверхдоходов и чем ближе выборы — тем выше политический вес «золотой сотни». Ее участники давно уже не олигархи в том смысле, который вкладывался в это слово в 90-е. Но они остаются крупнейшими работодателями. А обеспечение занятости в нынешних условиях — задача не менее (если не более) важная, чем защита стратегически важных активов от перехода в руки иностранцев.
Другое дело, что за усмирение безработицы приходится расплачиваться «бедностью работающего населения». Если использовать терминологию социального вице-премьера Ольги Голодец, которая также выступала перед активом РСПП. Люди ходят на работу, получают зарплату, но на круг — тем более при наличии детей — их доходы оказываются сильно ниже прожиточного минимума.
Попытки же соцблока повысить МРОТ пока не увенчались успехом. Прежде всего потому, что эта мера повысит зарплатные издержки бизнеса и вынудит сокращать рабочие места.
Директор Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС Татьяна Малева считает такой гипотетический скачок безработицы менее опасным, чем нынешняя «негативная стабилизация». Кроме того, Малева обращает внимание на исследование Knight Frank, согласно которому только в прошлом году число долларовых миллионеров в России увеличилось на 10 процентов, а миллиардеров — на 12 процентов. В то же время, согласно соцопросам, 40 процентам населения денег хватает только на еду или не хватает даже на нее. Иными словами, экономический спад последних лет лишь увеличил дифференциацию в обществе: бедные беднеют, а богатые богатеют.
Минимизация одних социальных рисков оборачивается увеличением других. Но смириться с ростом безработицы — значит, попасть из огня в полымя. В бюджете нет денег, необходимых для выплаты сколько-нибудь адекватных пособий тем, кто лишился работы. Следовательно, им и их семьям не избежать люмпенизации. Особенно если принимать во внимание состояние главных и формально бесплатных социальных сервисов — образования и здравоохранения.
И похоже, эту коллизию тоже не разрешить без помощи бизнеса. Только вместо пакта о ненападении с властью, ему надо заключить новый контракт с обществом. Инвестировать в развитие социальной инфраструктуры, не передоверяя эту функцию государству в обмен на соблюдение налоговой дисциплины и сохранение национальной ориентированности.
Такой подход требует более значительных интеллектуальных и финансовых затрат, чем тот путь, которым российская «золотая сотня» предпочитала идти последние полтора десятилетия. Но печальный опыт 100-летней давности должен стучаться в сердца нынешних российских капиталистов, делая их консерватизм более социально-ориентированным.